Русалка на суше
Шрифт:
— Удивлен, что вы не смутились, — он откинулся назад, по-хамски раздвинув колени и разложив руки на спинке горизонтально на всю ширину дивана.
Я промолчала, внимательно наблюдая за ним. Что это? Наглость, хамство или попытка провокации?
— Обычно женщины, даже если нарушают социальные нормы по не знанию, смущаются, если им на это указать. Например, имперки, гостящие в Халифате, всегда смущаются, если сказать им, что женщине неприлично появляться в общественном месте с непокрытой головой.
«Все же провокация», —
— Если бы мне было какое-то дело до приличий, слуги не пустили бы вас в мой дом, — я подъехала ближе за пустое место, оставленное за столом. Сперва хотела выпить чаю, но потом остереглась — гость какое-то время оставался с продуктами один на один, а яды я различать не умею. Подумав, взяла чистую чашку и налила в нее магией воды из одной из своих фляг, сперва ею же и сполоснув. На всякий случай. Отпила. — Я думала, мы сегодня сможем поговорить откровенно и закрыть все вопросы.
— Еще одна странность, — заметил он. — Обычно женщины любят оставлять главный разговор на потом, потратить время на разные приличия.
Я усмехнулась, вспомнив, насколько общение между купцами в халифате было подвержено традициям и условностям.
— Вы пришли говорить со мной о разных женщинах? — приподняла бровь.
— А вы ревнуете? — он подался вперед с любопытством.
Я усмехнулась шире. Еще одна проверка. Как глупо.
— Я надеялась, что вы получили мое послание и пришли его обсудить, — перевела тему.
— Вы имеете в виду того слугу? — он вновь откинулся назад, глядя на меня через пар над своей чашкой. Разве его чай еще не успел остыть? Мне кажется, мы тут уже целую вечность. — Вряд ли он в силах передать мне какое-то послание…
— Молчание может быть красноречивее всяких слов, — пожала я плечами.
— Особенно если оно приправлено потоками крови, текущей прямо изо рта, — ухмыльнулся Кирим хищно. — Простите, но я так глуп, что так и не понял, что же это послание означает.
— Что вам пора домой, конечно. Надеюсь, что ваши маги справятся с зимними штормами.
— Мы с удовольствием отправимся в обратный путь, как только вы согласитесь стать моей женой. К сожалению, Лаум так и не смог сказать, к кому мне следует обратиться за разрешением на брак и кому заплатить калым.
— Я и сама вам отвечу — нет, я не буду вашей женой. Надеюсь, вопрос закрыт. Удачного обратного пути.
— А ваши родители? — он игнорировал мои слова напрочь, ни одна мышца не дрогнула, в эмоциях ни малейших перемен.
— Я сирота, — соврала спокойно, хотя ведь действительно в этом мире у меня нет никого.
— Опекун?
— Мне он не требуется.
— Как же? У любой женщины должен быть опекун! Вы специально скрываете его, поэтому и лишили Лаума способности говорить? — он подался вперед.
Я усмехнулась. Надо же, какие страсти.
— По законам Империи мне опекун не требуется, я получила патент и имею достаточно средств для жизни.
Он поморщился досадливо, откинулся назад на диване, а я запоздало сообразила, что в тот первый день, когда мы заказывали мне коляску, Лаума с собой не брали. То есть он так и не узнал про патент? Или просто не успел рассказать. Все возможно.
— Мои маги так и не поняли, что такое вы сотворили с несчастным слугой, — заметил Кирим.
— Прокляла, — ответила спокойно.
Вот здесь эмоции у мужчины полыхнули странной помесью: страха, интереса и жадности.
— Это заразно? Он приносит неудачу? Может, его лучше убить?
— Это незаразно, — я поморщилось. — Он сможет жить спокойно, если будет соблюдать положенные условия: не рассказывать ничего обо мне и не пытаться приблизиться.
Думаю, ему нужно уехать в Халифат и забыть обо мне.
— Вы очень милосердны к предателям, — усмехнулся Кирим, — как все женщины.
— Идущая ртом кровь — это милосердно? Забавно, — усмехнулась я.
— Значит, мне придется выгнать его из дома, когда мы поженимся. Или вы сможете снять с него это проклятье?
— Мы этого никогда не узнаем, потому что не поженимся, — этот разговор начал меня утомлять.
— Знаете, когда отец велел мне ехать сюда, я не мог ослушаться его повеления, но был преисполнен сомнений. Мне не хотелось жениться на строптивой женщине, которая оскорбила отца, да к тому же больной. Но после всего произошедшего, я изменил свое мнение. Вы довольно красивы, хоть внешность у вас и своеобразная. А сила ваша и странные способности… вы сможете научить этому меня или моих магов? Они заинтригованы.
Я нахмурилась. Этого еще не хватало.
— Это тайное знание моей родины.
— И все же все тайное когда-нибудь может стать явным…
Как случилось с теми же узами между орками, и они превратились в ошейники? Нет уж.
— Каждый, владеющий силой наложения клятв, связан такой же клятвой. Если я скажу хоть слово непосвященному, то умру, — придумала отмазку.
В эмоциях Кирима появилась досада.
— Но вы можете сами накладывать такие… проклятья.
— Только на предателя, предавшего меня лично. Луна и Океан взвешивают его душу и душу проклинающего и, если я права, предатель получит расплату. Если же нет… — я вздохнула многозначительно.
— Вы рисковали жизнью? Но зачем, если можно было его просто убить?
Я пожала плечами, кажется, лишний раз подтвердив его тезис о том, что женщины слишком милосердны. Ладно, пусть.
— Знаете, вы очень интересная женщина. Мне еще сильнее хочется сделать вас своей.
— И вас не смущает моя инвалидность?
— У меня прекрасные лекари.
— Это неизлечимо, — качнула я головой.
Он усмехнулся неверяще. Ну, ладно.
— Что ж, в любом случае я уже вам отказала. Своего решения я не изменю.