Русалка
Шрифт:
— Ондайн! — прошептал он ласково. Она повернулась.
— Плащ… Я бы с радостью оставил его, но, боюсь, он может нас выдать…
Ондайн поднялась, сдернула плащ с постели и протянула ему. Он завернулся в него, и она опять бросилась к нему на шею. Они еще раз крепко обнялись, счастливые любовники, обретшие наслаждение и восторг, пусть даже и отравленный мучительной болью.
Наконец он оторвался от нее, радуясь, что она не смущается своей наготы в его присутствии, и страдая оттого, что ему надо уходить!
Вдруг
— Поосторожнее с Раулем, миледи! Следите за своим поведением. Если в моем присутствии вы окажетесь слишком близко друг от друга, мое терпение может лопнуть, и тогда все пропало!
— Я никогда…
— Я уже видел! Сегодня, миледи, оно чуть не лопнуло, а ваш так называемый жених чуть не отдал Богу душу под ударом моего молота!
Она вспыхнула.
— Хорошо, я буду осторожна.
— Любимая, я еще вернусь.
Он улыбнулся на прощание, поцеловал ее в лоб, открыл балконную дверь и исчез.
Ондайн с минуту смотрела в темноту, трогая пальцами губы, как будто удивляясь и не веря, что еще недавно их целовал Уорик.
Дрожа, она вернулась в спальню.
Да, он любил ее, любил по-настоящему! И за всем ужасом ее нынешнего положения проступало будущее: жизнь вместе с Уориком в любви и радости, достатке и счастье.
Но пока ее первой заботой было раскрытие гнусного преступления.
Она нервно обошла комнату и убедилась, что ничего не упустила, затем подошла к гардеробу, вытащила ночную рубашку, надела ее и легла обратно в постель.
Она никак не могла смириться с настоящим. Она вздыхала от переполнявших ее чувств, трогала место на постели, где только что лежал Уорик, и мечтала о дне, когда сможет ему сказать, что их любовь принесла плод и вскоре они станут родителями. Она думала о зарождавшейся внутри нее новой жизни и о том миге, когда они с Уориком встретят появление в этом мире их обожаемого малыша…
Все теперь казалось ей возможным. Она не ведала слабости и страха. Уорик опять был вместе с ней. И он любил ее.
Любил…
Проснувшись на следующее утро, Ондайн сияла от счастья и, когда Берта появилась с чаем, обняла ее и с сердечной заботой спросила о ее здоровье, совершенно забыв о том, что эта женщина причиняла ей одни неприятности. Ондайн с удовольствием выпила чай и только улыбнулась, когда Берта показала, какое выбрала для нее платье.
Само собой разумеется, служанка смотрела на нее с подозрением, но Ондайн не скрывала торжествующей улыбки, поскольку ничего обличающего Берта обнаружите не могла.
Внизу герцогиня поздоровалась с дядей и Раулем необычайно оживленно; теперь ей это ничего не стоило. Близость Уорика придавала ей смелости. Отныне она была уверена, что скоро покончит с этими двумя негодяями.
— Как спалось, моя дорогая? — спросил Вильям, обескураженный ее лучезарной
— Прекрасно, дядя, спасибо. Никогда еще мне не было так уютно в моей постели! — сказала она и с удовольствием отломила свежеиспеченный хлеб.
Рауль рассмеялся, возбужденный ее появлением и уверенный, что из-за него так сияют ее глаза и что скоро она будет ему принадлежать.
— Тебе будет еще уютнее, когда ты станешь моей женой, — сказал он.
В другое время она бы рассмеялась ему в лицо, но сейчас опустила глаза, зарумянившись, чем явно доставила дяде удовольствие.
Так прошел завтрак. Ондайн не торопясь вышла из-за стола и попросила через некоторое время принести к себе в комнату еще чая, когда дядя сказал, что должен поработать в конторе, и попросил Рауля присоединиться к нему. Они удалились, и Ондайн, предприняв все необходимые меры предосторожности, скользнула вверх по лестнице в кабинет дяди.
Полная решимости, она целенаправленно побежала к столу, но опять ее постигло разочарование. Перерыв все бумаги и документы самым тщательным образом, она не нашла ничего.
Девушка сидела в полной растерянности и чувствовала, как в ней поднимается отчаяние, но вдруг насторожилась и наклонилась поближе к столу. Она заметила промокательную бумагу, на которой отпечатались какие-то буквы.
Ондайн присмотрелась внимательнее и задрожала от радостного возбуждения. Хотя нужных ей документов она не нашла, зато держала в руках неоспоримое доказательство их подделки. Бумага свидетельствовала, что кто-то практиковался в ее почерке! Учился копировать ее подпись. Но это же прекрасное доказательство!
Ах, как она мечтала схватить промокательную бумагу со стола и убежать! Она закусила губу и задумалась. Этого недостаточно! Она не могла убежать из дома только с этим! Ей нужны более убедительные доказательства. Если она убежит теперь с этой бумагой, то все серьезные улики будут уничтожены, прежде чем она сможет ею воспользоваться.
Ондайн осторожно вышла из комнаты и прошмыгнула в свою, где могла успокоиться и все обдумать. Но едва она закрыла за собой дверь, постучала Берта и тут же без предупреждения вошла.
— Я пришла прибраться, — сказала она недружелюбно. — Здесь какая-то грязь вокруг вашей постели!
— Неужели? — пробормотала Ондайн. — Возможно, это я принесла ее на ботинках со двора.
Берта пристально посмотрела на нее и сказала:
— Внизу вас ожидает Рауль.
— Правда? Спасибо.
Она была рада поскорее избавиться от испытующего взгляда Берты и сбежала вниз по лестнице навстречу Раулю. Он взял ее руку и щелкнул пальцами следовавшей сзади Берте:
— Принеси герцогине меховой плащ, Берта. Мы собираемся на прогулку.