Русалка
Шрифт:
— Но я же не портной…
— Рауль! Ты выберешь все сам!
Берольт вернулся в комнату, за ним следовали Джем и Берта. Они быстро накрыли стол, подали еду. Рауля не заботило, что они слышат его жалобы.
— Целых два дня! И как же я буду улаживать дела с этим торговцем?
Вильям с невозмутимым видом добавил сахар в чай.
— Возьми с собой кого-нибудь из слуг! Мне все равно, как ты с этим справишься, сын, но эта свадьба будет целым событием для округи, и ты должен быть уверен, что ты и твоя невеста одеты подобающим
— Это женское дело! — презрительно бросил Рауль, но тут же его глаза заблестели. — Хорошо, тогда пусть со мной поедет Ондайн.
Ондайн едва удержалась от восклицания. Джем, убирающий посуду со стола, не сумел скрыть своих чувств и уронил серебряный поднос. В ту же секунду он получил удар в плечо и выговор от Вильяма:
— Пошел на кухню, старый олух! — Затем Вильям гневно бросил Раулю: — Нет! Она останется здесь.
— Отец…
— Ты доверяешь ей, а я нет. Когда она станет твоей женой, ты будешь за ней следить и ею распоряжаться, если сможешь! А пока она на моем попечении, и я ей не доверяю. Она останется здесь.
. — Не расстраивайся, Рауль, — поспешила успокоить его Ондайн, почувствовав большое облегчение.
Он проворчал что-то и вцепился зубами в кусок мяса. Трапеза продолжалась в полной тишине. Ондайн ела, не разбирая, что лежит у нее на тарелке; она горела, как в лихорадке, от желания поскорее выйти из дома.
Наконец Вильям проворчал с нетерпением, обращаясь к сыну:
— Ты закончил? Иди собирай вещи! Тебе нужно торопиться, иначе купец уедет из города, не дождавшись, когда ты дотащишь до него свою ленивую задницу!
Рауль выругался, бросил вилку на стол, но подчинился команде отца. Ондайн опустила голову, подумав, что при первом удобном случае Вильям и Рауль предадут друг друга.
Рауль обошел вокруг ее кресла, положил руки ей на плечи и, нагнувшись, прошептал:
— Всего через пару дней, моя любовь, я привезу для тебя прекрасную материю. Твое свадебное платье будет самое красивое на свете!
— Спасибо! — пробормотала она и даже не отвернулась, когда он попытался поцеловать ее в щеку. Больше уже ей не придется сносить его прикосновений!
Рауль вышел из комнаты. Она услышала, как он взбежал вверх по лестнице.
Ондайн подождала с минуту, потом зевнула и отодвинула стул.
— Я засыпаю прямо на ходу! Но теперь, надеюсь, я могу пойти на прогулку, чтобы освежиться.
Вильям грубо схватил ее за руку и посмотрел на нее с откровенной злобой.
— Нет, моя дорогая племянница! Ты никуда не пойдешь!
Мороз побежал у нее по коже. Она почувствовала себя добычей в лапах разъяренного медведя, но все же сумела побороть свой страх.
— В самом деле, дядя, — она раздраженно отодвинулась от него, пытаясь освободить руку, — я хочу погулять…
— Ты хочешь сбежать со своим любовником, моя дорогая. Но у меня есть другие планы для вас обоих. Иди в свою комнату.
— Нет! — закричала она, испугавшись его решимости и отчаянно
Сзади к ней подошел Берольт, обхватил ее огромными, привыкшими к черной работе руками и встряхнул. Больше она не могла сопротивляться и безвольно обвисла в его каменных объятиях.
Ей показалось, что ее несут куда-то вниз. Она завизжала, проклиная дядю, но тяжелая рука Берольта зажала ей рот. Ондайн не могла даже вздохнуть. Он нес ее куда-то. Она глядела в его бессмысленные глаза и чувствовала, что он лишил ее возможности не только кричать, но и дышать.
— Смотри не порань ее! — приказал Вильям. — Я обещал доставить ее в целости и сохранности!
Берольт кивнул, но Ондайн от этого не стало легче. Рука по-прежнему плотно прижималась к ее лицу, хотя она отчаянно извивалась и выворачивалась, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Но Берольт был неумолим. Силы начали оставлять ее, в глазах потемнело, и в сознании, едва пробивавшемся сквозь пелену тумана, мелькнуло, что она умирает…
Она не умерла, а только потеряла сознание. Руки, которые минуту назад яростно колотили по груди Берольта, теперь безжизненно опустились вниз. Казалось, Берольт нес пустую скорлупку.
Джем, выгнанный из зала, притаился в буфетной. Мертвенно-бледный, он стоял незамеченным за дверью и заламывал руки, когда Берольт схватил Ондайн. Что же ему теперь делать? Он не знал, что предпринять. Броситься ей на помощь или оставаться в своем укрытии, чтобы проследить, что насильники будут делать дальше? Конечно, он готов был ринуться в бой, но его мышцы совсем ослабели, а кости сделались такими хрупкими!
Он раздумывал, однако, не долго, затем осмотрелся. Берольт пошел вверх по лестнице. Берта слушала наставления Вильяма: Ондайн нужно запереть в ее комнате до вечера, Вильям сам хочет проследить за приготовлением пищи, которую ей отнесут.
На кухне осталась лишь одна кухарка, милая девочка, но придурковатая от рождения. Джем пробормотал ей что-то о том, что собирается подыскать в курятнике курицу, чтобы приготовить ее к обеду, и, выскользнув через черный ход, побежал по снегу к кузнице.
Ему не хватило времени одеться, а зимнее солнце ничуть не грело. Старик скользил по обледенелой дорожке. Вдруг острая боль пронзила его сердце. «Нет, надо идти! — сказал он себе. — Вперед!»
Он дошел до кузницы, но кузнеца там не оказалось. Джем постоял, перевел дыхание и направился к домику, где жил кузнец. Он с трудом передвигал ноги, слушая, как пульсирует в голове кровь.
Домик кузнеца был первый с краю небольшой деревушки, где обитали все работники. Джем из последних сил навалился на дверь, дрожа от холода и страха. На его счастье, кузнец оказался дома. Уорик подхватил старика под руку, подвел к огню и кое-как усадил. Сам опустился перед ним на корточки, совсем так же, как прошлой ночью.