Русалки. Хамелеон

Антарио Александра

— Значит, ты не навсегда его потеряла? — осторожно уточнила директриса славянской школы.

Целительница без дара кивнула:

— Надеюсь что так. Обычно дар к тем, кто выходит из отката без него, возвращается гораздо быстрее, чем ко мне. Но у меня и ситуация не стандартная: двоедарье встречается редко и предсказать влияние одного дара на другой сложно, да и сил я тогда потратила значительно больше, чем было нужно, чтобы упасть в откат.

— Значит, другие целители, которых считают умершими, тоже были в откате?

—

Не все, но да. Кто-то был, кто-то пребывает до сих пор. И не только целители. А кто-то, как бабушка Дорисса, мои родители, сестра и её муж погибли и в самом деле.

— Мне жаль, — брюнетка ободряюще коснулась плеча матери.

Благодарно кивнув, Энастия продолжила рассказ:

— Хотя вышедших из отката сейчас и больше, чем действующих целителей, не у всех есть дар, а некоторые из тех, у кого есть, успешно свои способности от общественности скрывают. Но большинство после Охоты так и не пришли в себя. И это, к сожалению, наиболее опытные и сильные из нас. Те, кто послабее, уже успели во второй, а то и третий откат упасть ещё прежде, чем я очнулась двести лет назад.

— Это ужасно!

— Ужасно, — согласилась Анастасия. — Но такова, моя милая, жизнь. За своё могущество мы платим откатом. И чем больше оно, тем больше его срок. Я заплатила двумя столетиями беспамятства. А атлантийские повелители, к примеру, до сих пор расплачиваются за ненадолго сдержанный шторм. Мне же не на что особо жаловаться: я сознательно шла на это. Вся моя семья погибла, даже племянник был в откате, и я не видела смысла в такой жизни… Вот только, когда я очнулась, все чувства были теми же, откат их даже не притупил.

Наверно, будь у меня дар, я бы снова довольно быстро довела себя. Но дара не было, и мне пришлось учиться жить без него. А потом я встретила твоего отца. Он оказался настойчивым и со временем я сдалась. Тут на него свалился Марианский и почти пятьдесят лет мы вместе разбирались с ним. Ну а когда всё немного успокоилось, решили завести детей и появились вы с Владом. И жизнь наполнилась новым смыслом.

Что-то в её словах, заставило директрису спросить:

— Мам, а отец знает?

Супруга градоправителя покачала головой и пояснила:

— Я так и не сказала. Сначала просто не хотела говорить. Потом не желала ворошить прошлое. А сейчас глупо это как-то. Думаешь, ему понравится спустя столько лет узнать?

— А ты не думала, что это помогло бы вам лучше друг друга понять?

— Может быть. Но как будто ты отца не знаешь?! — горькая усмешка исказила тонкие губы. — Владимир — собственник, такие новости для его самолюбия окажутся слишком болезненными. Он раскричится, мы опять поссоримся. А я ведь тоже не железная: плюну и уйду от него. Скандал будет… Нет уж! Пусть лучше остается в неведении.

— Вряд ли это будет продолжаться долго, — осторожно заметила на это директриса, намекая на приближающийся Совет.

— Это касается и твоей Светы. Она ведь не знает?

Теперь пришла пора Илины Владимировны морщиться:

— Нет.

— Значит, скоро догадается, если ещё не догадалась, — уверила её мать. — Потому что дар хамелеона да ещё со способностью видеть сквозь иллюзии не возникает из пустоты. А вообще глаз с неё не спускай, страховка страховкой, но она ходит по грани, постоянно рискуя Инициироваться. Это я тебе и как целитель, и как поисковик говорю.

Елена Валерьевна

Из лагеря Елена Валерьевна сумела вырваться только через несколько часов — надо было решить, обсудить и рассказать слишком многое, чтобы кто-то её отпустил. Наконец освободившись, она тут же перенеслась туда, куда уже несколько часов звало её сердце.

— Как она? — спросила Светина крестная, едва оказавшись в школе. Не дожидаясь ответа, сама перешла на магическое зрение.

— Неплохо, — озвучила её вердикт усталая подруга, устроившаяся на Алининой кровати с какими-то бумагами. — По крайней мере, лучше, чем я ожидала.

Не доверяя целиком магии, поисковик Энска присела рядом с крестницей. Заботливо поправила одеяло, приложила ладонь ко лбу. И только удостоверившись, что со Светой все в порядке, спросила:

— Как прошел разговор?

— Нормально. Но это же мама. Она осуждать и вопить не будет. А вот отец…

— Думаешь, скажет?

— Обещала не говорить, но по её словам, он сам поймет, как только Свету увидит. А это дело времени.

— И очень скорого, — подтвердила опасения директрисы подруга. — Через три дня в лагере соберется Большой Круг Совета Старших.

— Что?! — Илина Владимировна едва не подскочила. — Он же планировался через две недели, после Соревнований!

— Маргарита Николаевна настояла на переносе. Кстати, она просила меня передать это тебе и госпоже Лайон.

— Мама пошла смотреть на Валеру.

Теперь пришел черед Елены Валерьевны удивляться:

— Что?

— Ей захотелось посмотреть на внука, — пожала плечами директриса. Проблемы в этом она не видела. — Вряд ли мама решит всё ему рассказать. Это было бы совершенно не в её характере. Так что я дала ей координаты и образ. Смысл скрывать? Она, если захочет, сама его без проблем найдет.

— Это да. Как поисковик она в разы умелей нас с тобой.

Илина Владимировна на это лишь кивнула.

Света

В какой-то момент обморок перешёл в сон без сновидений. А тот в свою очередь принес свои плоды, восстановив силы и отдалив воспоминания. Но это я поняла уже потом.

Потянувшись, открыла глаза. В нашей с Алиной комнате было темно, только тускло горела лампа на столе. Стоп! Почему я в школе? Почему не в лагере? Этот вопрос я и задала вошедшей в комнату наставнице.