Русалки. Новенькая
Шрифт:
— Понятно. — Наследование даров мне было не слишком интересно, поэтому задала новый вопрос: — А ещё хамелеоны в школе есть?
Серьезно посмотрев на меня, Наташа сообщила:
— Ты — единственная и первая за много лет. Это редкий дар.
Вот чувствую, что-то тут с этим даром нечисто! Но свои сомнения оставила при себе. Ещё немного повосторгавшись и стребовав с меня обещание завтра же рассказать директрисе, а до этого никому не говорить (как будто мне было кому), девочки ушли.
Алина, в бессчетный раз выдав нечто восхищенное, пошла мыться, а я уснула, едва коснувшись головой подушки: сказывалась бессонная ночь.
Вот
'И если все предыдущие случаи вписывались в общую картину, то исчезновение графини не укладывалось ни в какие рамки.
— А ты не думаешь, что эта леди могла сама сбежать?'
Скрипнула дверь. Я на секунду оторвался от книги, удостоверился в том, что это вернулся Степка, и нырнул обратно в детектив. Но прежде чем успел прочитать хотя бы предложение, сосед по комнате окликнул:
— Эй, Лёха! Чё ты там опять делаешь? Опять в книжку пялишься? Мы с пацанами в футбол ща играть будем! Будешь с нами? — Его речь резала слух (особенно после книжной), но отучить его от всего этого, несмотря на все усилия у меня не получалось.
— Не-а, — и никак не комментируя, вновь сделал попытку продолжить чтение.
«– Накануне собственной свадьбы?»
— Да хватит уже дурью маяться! Вставай давай и пойдем! — вырвал меня из книжного мира приятель.
— Стёп, отстань, а? Мне лень! — взмолился я.
— Без тебя у нас на две команды не поделится! — продолжал уговоры Стёпка.
Закрыв очередной выверт мысли популярной писательницы, смерил соседа взглядом. Небрежная спортивная одежда, стрижка под горшок, оставившая от светлых волос жалкое напоминание, и серьга в левом ухе сделали из когда-то нормального, по крайней мере, на вид, парня непонятно кого. А если сюда добавить его единственное, на мой взгляд, достоинство в виде спортивного телосложения, получался этакий классический браток. Впрочем, относительно последнего я ему завидовал — сам я был субтильным как девчонка несмотря на регулярные тренировки.
— Мне надо к Зубрилке, — использовал я последний аргумент.
— Значит, вставай и топай на пересдачу! — разозлился сосед.
— Я не готовился! — Ну, неохота мне было открывать учебник!
— И чё? Так не наболтаешь?
— Смотря, что спросит.
На самом деле, все я знал. Вроде бы. В основном по прочитанным ещё в той далекой нормальной жизни книгам, но вспоминать было неприятно. Нереиды прочно ассоциировались с греческой мифологией, а она в свою очередь с учителем истории, который вел у нас в пятом классе. Пожилой дядечка в неизменном сером свитере монотонно, но безумно захватывающе рассказывал о древних войнах, религиях и культуре. Иногда даже создавалось впечатление, что он сам все это видел. Вряд ли, конечно, но проверять, не нечисть ли он мне как-то не хотелось. Наверно, я боялся оказаться прав. Ведь тогда мне придется сдать его старшим…
— Какая у тебя контроша-то?
— Десятая.
— Это по…?
— По классификациям, — вздохнул я. — Они все одинаковые какие-то!
— Точняк, — согласился приятель. — Я если б не Артурчик фиг бы написал.
Артурчиком звали нашего отличника, с которым повезло в этом полугодии сидеть Степе.
— Ты Охоту-то того…? — вспомнил этот спортсмен о больном.
— Сдал, — с гордостью ответил я. Этот предмет был у нас самым сложным. Благодаря ведущему его Преподу, естественно. — В отличие от русского и английского.
Обидно даже. С иностранным-то у меня давно были нелады, а вот с родным проблем не было: постоянное чтение в какой-то момент дало приятный бонус — чувство языка. Проблемы были скорее с русичкой — эта дама за что-то меня жутко не любила.
— А их когда добивать? — заинтересовался мой сосед. — Я ведь тоже эту дурь завалил.
— Завтра в десять русский, а в двенадцать — английский, — со вздохом ответил я.
— Иди уж добивай, — поторопил друг. Пересдачу он всегда называл добиванием. Кого — учителя, предмета или ученика — неизвестно. Но, думается мне, всех вместе. — Как-нибудь обойдёмся мы без тебя. Удачи! — бросил он, выходя.
Глянув на часы, отметил, что время ещё есть, и вновь завалился на постель с открытой книгой. Чтобы тут же отложить в сторону, встать и открыть окно: запах Степкиных сигарет, от которого я, казалось, избавился, с его приходом снова удушливым облаком заполнил комнату. Как кому-то это нравится? И ладно бы ему одному, так нет, к никотину непонятную мне страсть питала едва ли не половина школы. Учителя пытались с этим бороться, наказывая пойманных с поличным, но и сами многие курили.
'– Более чем уверен, это договорной брак. Девица её возраста вряд ли могла влюбиться в герцога.
— Он знатен и богат. Некоторым этого достаточно'.
С улицы послышались азартные крики — на расчищенном от снега стадионе Степка с «пацанами» уже гоняли мяч. Посмотрев на часы, подскочил.
Поначалу я шёл быстрым шагом, но, чем ближе приближался к переходу между корпусами, тем больше замедлялся. Едва удержал непривычно тяжелую металлическую дверь, норовившую закрыться за шедшим впереди младшеклассником. Обычно на занятия я ходил по улице, чтобы хоть как-то развеяться.
На стенах то тут, то там висели напечатанные на листах А3 страницы двух последних выпусков школьной газеты. Содержание их отличалось редким постоянством, так что я не стал даже приглядываться, что там в очередной раз «сочинила» редколлегия.
Уже в конце перехода, навстречу мне попался глава нашего управления — Василий Петрович. Выглядел он лет на тридцать пять (хотя было достоверно известно, что ему не меньше полувека), в темных коротко подстриженных волосах мелькали отдельные седые пряди. Сейчас, судя по его виду, самый главный Охотник региона шёл либо с какого-то опыта, либо от директора: серую рубашку навыпуск украшали цветные пятна непонятного мне происхождения. Вообще по поводу взаимоотношений директора и главы управления слухов ходило много: после общения друг с другом оба мужчины постоянно ходили побитые и в следах зелий (версий того, чем они там наедине занимаются по школе ходил не один десяток, причем были среди них и весьма неприличные, и даже откровенно пошлые). Я поздоровался, мужчина вежливо кивнул и прошел мимо. Нет, лично мы знакомы не были, но легендарный в определенных кругах химик был вежливым и кивал всем, кто с ним здоровался, даже младшим (в школу принимали с пятого класса), хотя малышня редко решалась заговорить с кумиром. Обычно они ходили табуном и, раскрыв рот, пялились на взрослых. Что с них возьмешь, с мелких-то? Хотя, думаю, их поведение бесило не только меня. Правда, боюсь, поначалу и я вел себя не лучше.