Русалочка
Шрифт:
– Надо было ему сюда это сделать.
– вздохнула Ольга.
– Не надо. Теперь я знаю, что это такое. Господи, что я натворила? На кой мы сюда приперлись?
– Приперлись и приперлись.
– Оль?
– Ну?
– У тебя-то что руки трясутся?
– Крис, блин, успокойся!
– И губа... Блин, какая же я дура!
Ехидно прищурив веки, с сигаретой в одной руке и париком Офелии в другой, в гримерку проскользнула Саша.
– Началось, - сообщила она.
Вова вздрогнул:
–
– Ты меня игнорируешь.
– Отражение Офелии дымило в зеркале.
– Я для тебя не существую. Если б хотел, то заметил.
– Не говори глупостей.
Видел, кто к нам запорхнул?
– Кто?
– Ну, эта, твоя, на которую ты запал-то... Как ее? Ты от такой, действительно, тащишься?
– Видел, - зарычал Вова.
– Может, я тебе мешаю?
– Нет.
– Здорово ее скрутило. Жаль девчонку.
– Саша села на диван, поставила на колено пепельницу: - А что ты сидишь?
Вова пожал плечами.
– Иди, тебе пора, - поторопила она.
Со сцены доносился диалог Марцелла и Франциско. Гамлету было даже больше, чем пора. А силы куда-то канули. Вова решительно поджал подбородок, но, увидев, как это смотрится в зеркале, безвольно обмяк:
– 0, если бы предвечный не занес
В грехи самоубийство!... Боже! Боже!
Каким ничтожным, плоским и тупым
Мне кажется весь мир в своих стремленьях!
– продекламировал он отражению в зеркале.
Дверь распахнулась. Влетел режиссер:
– Ты спишь, Вольдемар?! Я должен тебя по всему театру шукать?!
– «Стоило ли растить эти кости, чтобы потом играть ими в бабки?
– Мои начинают ныть при мысли об этом» - ответил Вова словами Гамлета.
– Вольдемар!
– Постановщик в поисках поддержки посмотрел на Сашу.
– Через три минуты твой выход, пошевеливался.
Саша безнадежно махнула рукой и сделала глубокую затяжку.
– Иду, иду, иду, - пропел Вова, но с места не двинулся.
– Вольдемар, я кому сказал!
– Режиссер повысил голос.
Гамлет поднялся и, покачиваясь, вышел из гримерной:
– В его несчастьях, - произнес он, никого не замечая:
– Я вижу отражение своих
И помирюсь с ним. Но зачем наружу
Так громко выставлять свою печаль?
– Что это было?
– спросил Толя, когда принц скрылся из виду.
– Полный зрительный зал! Он в порядке?
– Критические дни Вольдемара.
– Актриса резко стряхнула пепел с сигареты и с испепеляющим сарказмом добавила: - Там у него децел покруче, чем полный зрительный зал.
– Что там?
– Лав стори на костылях. Ему не до пустяков.
На сцене хоронили Офелию. Священник был против исполнения церковных формальностей для девушки-самоубийцы:
– Мы осквернили бы святой обряд,
Когда б над нею реквием пропели,
Как над другими...
– считал он.
Однако
– Опускайте гроб!
Пусть из ее неоскверненной плоти
Взрастут фиалки! Помни, грубый поп,
Сестра на небе ангелом зареет,
Когда ты в корчах взвоешь.
Королева разбросала на могиле Офелии цветы:
– Нежнейшее - нежнейшей!
Спи с миром! Я тебя мечтала в дом
Ввести женою Гамлета. Мечтала
Покрыть цветами Брачную постель,
А не могилу.
– Трижды тридцать козней, - разразился Лаэрт:
– Свались втройне на голову тому,
От чьих злодейств твой острый ум затмился!
Не надо, погодите засыпать,
Еще раз заключу ее в объятья...
На сцене появился Гамлет. Он говорил тихо, с громадными паузами, словно силился вспомнить текст и понять, где находится одновременно. Было не ясно, как он собирается вызывать Лаэрта на дуэль:
– Кто тут... горюет?
Кричит на целый мир,... так что над ним
Участливо толпятся в небе... звезды
Как нищий сброд?...
После странных пауз повисла, одна катастрофическая. Гамлету оставалось произнести последнюю реплику и энергично подраться с Лаэртом. Когда до всех, дошло, что лезть в драку его милость не собирается, Лаэрт, спасая сцену, схватил индифферентного принца за горло.
– Убери руки, козел!
– брезгливо отстранился Гамлет.
Драка с позором сорвалась, впрочем, как и весь спектакль при полном зрительном зале. Люди начинали вставать со своих, мест и уходить. Когда же вместо драки возникла очередная нелепая заминка, кто-то в зале засмеялся.
– Разнять их!
– по инерции скомандовал король. Реплику поддержал гогот уже не одного, а нескольких зрителей. Разнять того, кто не дерется невозможно.
– Гамлет! Гамлет!
– растерянно позвала королева.
– Да, мамочка, - Принц подошел к матери.
– Вы полагали, я стану его бить? Кто он такой, чтобы я пачкался?
– Что ты несешь, идиот?!
– шипел режиссер из-за кулис, добавляя что-то с матом.
– ... Спокойно, принц!
– вмешался Горацио.
– И вы, Лаэрт.
– Я спокоен, - ответил Гамлет, возвращаясь к Лаэрту:
– Соперничество наше
Согласен я оружьем разрешить
И не уймусь, пока мы не сочтемся.
Гамлет сподобился-таки вызвать Лаэрта на дуэль, но спектакль это не спасло. В отсутствие Вовы сцены более-менее склеивались, однако стоило ему появиться... Этого стали просто бояться. Режиссер в ярости метался за занавеской, зрители смеялись, актеры теряли смысл действие, Офелия едва не перевернулась в гробу, Вова выглядел типичным бездарным дебилом. А Кристина...