Русалочка

Павлов Айдар

– Ну, если меня в этот момент не засыплет камнями самосвал… Если будет хорошая погода, хорошая компания…

– Да, да, да, - улыбнулся врач.

– Я испытаю эрекцию или еще что-нибудь.

– Я тоже, - кивнул Лев Алексеевич. – Успех каждого пациента – это мой успех. Я занимаюсь с больными не ради денег.

– Если не влом, снимите с меня эти гады. – Она показала пальцем на ботинки.
– Остальное я сама.

Лев Алексеевич нагнулся расшнуровать ортопеды. Кристина неторопливо раздевалась.

–

Вы испытываете эрекцию с каждым пациентом? – спросила она.

– Я вообще не испытываю эрекцию на работе. – Врач бережно извлек из огромного ужасного ботинка миниатюрную ножку девушки.

– Я же чувствую, как вас колбасит, когда вы дотрагиваетесь до моих холодных ног.

– Кристина… Я знаю, у вас сильное воображение. Поймите, дела в мире обстоят совершенно не так, как вы их чувствуете. Все гораздо проще и скучнее.

– Полюбуйтесь.
– Кристина кивнула на обнаженные ноги.

– В чем дело?

– Вы что, не видите, как они усыхают? Неделю назад ножки были малеха пожиренее. Вы уверены, что все делаете правильно?

– Кристина, ничего у вас не усыхает.

– Да, да, это мое воображение… - Девушка надулась.

– Кристина! Я двенадцать лет этим занимаюсь, а вы спрашиваете, все ли я правильно делаю? То, что по-вашему усыхает - всего лишь не задействованные мышцы.

– Всего лишь?

– 0т недостатка, движения ряд мышц начал сокращаться.

– Меня это бесит. Почему они до сих пор не задействованы?

– Кристина, если б вы в мое отсутствие целенаправленно занимались своими ногами... Помните, что я вам говорил?

– Ну.

– Но вы же не занимаетесь. Если искусственно не поддерживать жизнь в парализованных мышцах, они атрофируются, и вы с ними уже ничего не сделаете. Через полгода сядете в коляску и останетесь в ней до конца жизни. Запомните, пожалуйста: я не лечу - я помогаю вам вернуться на ноги. Если у вас до сих пор не появилось соответствующего желания...

– Появилось. Сегодня появилось.

– Рад это слышать.

– А ничего радостного нет. Сегодня я не могла сама заползти в театр. Ольге пришлось меня заталкивать на ступеньки. Офигенно, да? Не она б - я до сих пор стояла бы у входа в театр… Чем дальше, тем хреновей. Вы уверены, что нет ухудшений?

– Уверен.

– Но я точно помню, какими были ноги, и вижу, во что они превращаются. Скоро от них вообще останутся два сморчка.

– Если вы будете только бунтовать и заниматься самоистязанием, от вас живого места не останется, Кристина! Перевернитесь на живот, начнем.

Кристина послушалась. Лев Алексеевич болезненными щипками прошелся по спине. Кристина сопела в подушку и терпела, хотя сегодня было гораздо больнее, чем в другие дни.

– … Наверно, я наговорила кучу глупостей?
–

поняла она.

– Я к вам привык, можете даже не просить прощения.

– Да что вы?

– Я разрешаю.

– Облом на обломе.

– Что такое?

– Я люблю человека, который... бегает от меня как от мусорного ведра. Ничего, что я вам это говорю?

– Ничего. Что за человек?

– Он играет Гамлета.

– Актер?

– Вовка, я про него рассказывала.

– Который один раз зашел и больше не приходил?

– Ага.

– Хотите дельный совет? Отправьте Вовку на фиг.

– И что дальше?

– А дальше вы увидите, как изменится мир.

– Не поняла?

– Забудьте про него.

– Но я его люблю.

– Это уже не любовь, а самоистязание.

– А есть разница?

– Разница существенная. Вам не больно?

– Больно, - ответила Кристина.

– Что ж вы молчите?
– Лев Алексеевич остановился.

– Щипайте, щипайте. Лучше больно, чем... вообще.

– Лучше отдохнем.

– Как скажете. Вас цепляют стихи, Лев Алексеевич?

– Стихи? Нет, я не поклонник поэзии.

– Что, совсем не цепляют?

– Совсем.

– А Роальд Мандельштам?

– Роальд? Я слышал, был Осип Мандельштам.

– Не знаю, про Осипа не слыхала, а этот Роальд такие классные стихи писал. Прикиньте, парень всю жизнь болел, ходил на костылях, знал, что рано умрет. Короче, умер в двадцать восемь лет, в больнице. Перед смертью ему мерещилась девчонка с золотыми волосами:

Не придет, но, может быть, приснится

Так светла и так же далека.

А над ней взрываются зарницы,

Проплывают дымом облака.

Озорной и опьяневший ветер

Из садов темнеющих занес

Лепестки невиданных соцветий

В шелковое золото волос...

– Неужели, не цепляет?
– Кристина посмотрела на врача.

– Вы хорошо читаете, - похвалил он.

– Стараюсь.
– Она продолжила, остановив взгляд на люстре:

– Но как только ночь придет в больницу.

Я в бреду ее не узнаю -

Девочку, которую мне снится,

Золотую звездочку мою.

А она приходит осторожно

И садится рядом на кровать.

И так хочется ей сон тревожный

От упрямых глаз моих прогнать.

Собирает бережной рукою

Лепестки неконченых поэм.

И полна бессильною тоскою,

И укор в глазах глубок и нем.

Плачет надо мной, совсем погибшим,