Русская Америка. Слава и боль русской истории
Шрифт:
Шелихов же радел о пользе государства, и двигала им – в первую голову – национальная гордость.
Разница, думаю, есть…
Глядя на его портрет, встречаешь умный, внимательный и одновременно открытый взгляд… Красивое, интеллектуальное, располагающее к себе лицо, ладно сидящий европейский костюм, кружевной галстук, маленький парик… Личность, натура заявлены вполне. И видно, кроме прочего, что, говоря языком современным, был Григорий Иванович «человеком команды». Да и могло ли быть иначе, если среди его сотрудников и сподвижников были выдающиеся организаторы Михаил Матвеевич Булдаков, Александр Андреевич Баранов, Николай Петрович Резанов?
О всех них я позднее расскажу.
А в морских соратниках у него были такие опытные мореходы, как подштурман Гавриил Логинович Прибылов (его именем позднее были названы острова, Прибыловым открытые), как Герасим Григорьевич Измайлов…
В те же годы, когда в северной части Тихого океана трудился Шелихов, до неё добрался и Джеймс Кук. В своём дневнике он 15 октября 1778 года записал: «Вечером 14-го, когда я с мистером Веббером был в индейском селении неподалёку от Самгунудхи (на алеутском острове Уналашка. – С.К.), здесь высадился русский, которого я счёл главным среди своих соотечественников на этом и соседних островах. Его имя было Ерасим Грегорев Син Измайлов; он прибыл на каноэ, в котором было три человека, в сопровождении 20 или 30 одиночных каноэ».
У Кука был океанского класса «Резолюшн», а у Измайлова – каноэ. На каноэ через океан не ходят, так что Измайлов был здесь у себя дома. Кук являлся гостем, а Измайлов – хозяином, и хозяином радушным: снабдил англичан ценнейшими данными об этих водах, исправил ошибки на их картах, да ещё и дал скопировать две русские карты Охотского и Берингова морей.
Я с удовольствием познакомлю читателя с извлечениями из «Рапорта в Камчатскую Большерецкую Канцелярию Штурманского ученика Герасима Измайлова» от 14(25) октября 1778 года…
«По прибытии моём к здешним Алеутским островам, – докладывал Измайлов, – сего 1778 года, августа 14 числа, но по задолженности моей в реченной канцелярии должности к переписи здешних народов, имел я отбыть из гавани с острова Уналашки сентября 2-го числа на остров Умнак, Четырёх сопок и протчие (мимоходом брошенное «протчие» говорит само за себя: мол, чего там, дело обычное, давно знакомое. – С.К.). А по прибытии моем, сентября 23 числа, прибыли на тот же остров Уналашку, и стали не в дальнем расстоянии от гавани моей, на полуношной стороне в бухту два пакет бота с острову Лондону, называются агличанами. А я, по исправлении своей должности, имел к ним прибыть в крайней скорости, а по прибытии находился трои суток, оказывая к ним ласковость и приветствие. Служил, что было собственного, притом приказал алеутам ясашным плательщикам, в бытность их промышлять рыбу и довольствовать…
На большем пакет боте, называемом Резулюшон, господин полковник называется Дем Кук, лейтенантов трое: первый – Жион Гор, второй – секунд Дем Скин, третей – Жион Вилимсын (Джон Гор, Джеймс Кинг и Джон Уильямсон. – С.К.); всего комплекту, что состоит на пакет боте 110 человек, в том числе все афицеры. На другом пакет боте, называемом Ескадре («Дискавери». – С.К.), на нём командир в ранге маиора Чир Тлярк, лейтенантов двое: первый – пример Димск Борин, второй – секунд Жион Рикман (Чарльз Кларк, Джемс Барни и Джон Рикмен. – С.К.), всех числом на Ескадре 70 человек, в том числе и афицеры…»
Тон документа – деловой и конкретный, и видно, что русские в районе Алеут и Аляски к тому времени обосновались уже прочно и, я бы сказал, рутинно… Жили-жили, не тужили. Вот и «аглинские» корабли пожаловали…
Что же – хлеб да соль, а я ем, да свой!
Младшему сверстнику Шелихова (на два года моложе), воспитаннику «Иркутской навигацкой» школы Герасиму Григорьеву сыну Измайлову было тогда тридцать три года. В двадцать три года он участвовал в экспедиции Креницына – Левашова, в 1771 году, в двадцать шесть лет, попал в плен к польскому ссыльному Морису Беньовскому. Напомню, что тот поднял мятеж на Камчатке, захватил судно и бежал во Францию. До Франции было далековато, Измайлов там ничего не потерял, и он вместе с камчадалом Паранчиным решил бежать. Кончилось тем, что Беньовский выпорол их и высадил на пустынном берегу курильского острова Симушир. Однако Герасим не пропал и добрался с Паранчиным до Сибири. Их доставили в Иркутск и после долгих допросов освободили. Вскоре Герасим Григорьевич опять ушёл в море, в 1775 году вёл съёмку камчатских берегов, в начале 1776 года был назначен командиром судна «Св. Павел» купцов Афанасия Орехова из Тулы, Ивана Лапина из Соликамска и Василия Шилова из Великого Устюга в экспедицию на Лисьи острова с базой на острове Уналашка.
В 1778 году Измайлов и Дмитрий Иванович Бочаров на галиоте «Три святителя» завершили открытие северного берега залива Аляска от Кенайского полуострова до залива Якутат.
По результатам съёмки Бочаров составил карту «полуострова Алякса»… Тогда Аляску русские называли и так, хотя, например, участник 2-й экспедиции Беринга Свен Ваксель предлагал назвать вновь открытую землю «Новая Россия». Предложение это не прошло, но первопроходческий дух Беринга и его соратников Шелихов и его сотоварищи восприняли в полной мере.
С такими людьми можно было горы сворачивать…
ПЛАНЫ Шелихова становились всё более масштабными. Поддерживаемый генерал-губернатором Иркутским и Колыванским Якоби, он уже и с Филиппинами был готов торговать, тесня на рынках Тихого океана европейцев и янки. А желая развернуть дело шире, Шелихов совместно со своим «компанионом» Голиковым ходатайствует в феврале 1788 года перед Екатериной о беспроцентной ссуде в 200 тысяч рублей на 20 лет.
Подробно описав деятельность Шелихова с 1783 года, в которой чисто коммерческий момент был, по сути, не главенствующим, «компанионы» сообщали, что «на исполнение ж вышедонесённого употребили мы более 250 тысяч рублей, не получая возврата ни одной копейки…».
Затем Шелихов и Голиков «всеподданнейше» просили «оградить нас самих и собственность нашу безопасностию от других, кои хотели бы открытиями нашими воспользоваться…», то есть добивались привилегии в виде монополии.
Желая расширить возможности России на Тихом океане и в Америке, просители сообщали, что имеют «намерения… завести укрепление воинской команды до ста человек, а в числе оных артиллеристов хотя человек четырех да оружейных мастеров два человека…», и поясняли, что «сии воинские люди не столько нам нужны для сказанных островов Кыктака (Кадьяка. – С.К.) и Афогнака, как для тех крепостей, кои мы полагаем зделать на матером американском берегу и на островах Курильских…».
Показательно следующее место прошения:
«В помощь же команды можем мы с пользою употребить до нескольких тысячь из жителей островских, яко народа храбраго, крепкого сложения, удобнаго к перенесению всяких трудностей, ко всяким предприятиям способнаго, неустрашимаго, и коего повиновение к русским начальникам и приверженность к подданству вашего императорскаго величества во многих случаях опытом нами уже изведано…»
Первые широкие и постоянные контакты русских промышленников с аборигенами тихоокеанских островов, включая Алеуты, следует относить к началу 1750-х, и особенно – 1760-х годов. Сперва эти контакты зачастую сопровождались конфликтами, и – отнюдь не по вине русских, о чём в своём месте будет сказано. Но как видно из прошения Шелихова и Голикова от февраля 1788 года, к концу 1780-х годов ситуация уже изменилась настолько, что «компанионы» были готовы создавать из «островских» жителей даже воинские формирования.