Русская борзая (сборник)
Шрифт:
– Эту выкормили левой грудью, – заключил он, глядя на Ленку, одетую в роскошный белый мех и восседающую напротив него в кресле в глубине юбки на кринолинах.
Но тут перед молодой белой королевой появляется красный офицер. Это Чирилов. Он галантно кланяется своей невесте, словно приглашая на танец, но они в противоположных лагерях, и на самом деле он представляет серьезную угрозу и для нее, и для других белых фигур. Это понимают и Конда-младший на галерке, и белые фигуры на доске. Капитан артиллерии Алекса Николич поворачивает ствол своего орудия на красного конника Чирилова, но конь, который ходит кочергой, имеет преимущество. Он повергает артиллериста, и «сбитого» капитана Алексу вывозят на лафете с поля боя. Чирилов опять поворачивается к белой королеве. Теперь на опасность отреагировал д-р Михаилович. Петлей своего хлыста он ловко захватывает саблю поручика Чирилова. В мгновение ока разоружает его, срывает с него, будто при разжаловании, эполеты и по команде Конды-младшего удаляет с поля. Все совершается
– Не подходите слишком близко! – восклицает она. – Я вас побью!
– Будто вы на меня сквозь сито смотрите, так я слаб, – шепчет д-р Читинский белой королеве. – Какую книгу вы взяли?
– Црнянского [28] . А вы?
Читинский чувствует, как мурашки бегают у него по спине, он кланяется еще ниже, словно приносит извинения, и, подчиняясь приказу, который читает с галерки судьба, съедает белую королеву Ленку Шварц. Он выводит Ленку с красно-белого поля, поднимая ее руку очень высоко, словно показывая всему свету. В этот миг они – самая красивая пара в зале, их белая и красная одежды гармонируют, золотые и черные волосы – тоже. Д-р Читинский возвращается в отчаянии, за обшлагом он несет Црнянского и ощущает на своей голове два вида волос – те, что выпадают, и те, что растут. Он чувствует, что в затылок ему давит толстый королевский палец, и слышит, как позади него кто-то хрипит или шумно чешется. Это белый король, господин Шварц, наказывает его за дерзость и предает его судьбу в руки своих воинов. Те выпроваживают Читинского, отобрав у него кавалерийскую саблю.
28
Милош Црнянский (1893–1977) – сербский писатель и поэт.
– Красная конница отступает! – кричит ему вслед Шварц.
Тем временем Петар Коич в красном пехотном мундире достигает глубины неприятельского лагеря. Шварц под короной из белого стекла изумленно взирает на бритый подбородок Коича и толкает его животом. Но красный пехотинец Коич непоколебим. Он получает новый приказ и сходит с доски. Минуту спустя, переодетый в красное платье с кринолином, с женской короной на голове, Коич возвращается еще одной королевой на поле. Теперь у красных – две королевы. Против них что-то нужно срочно предпринять. На новую красную королеву кидается белый пехотинец Ружичка. Он трясет своей кудрявой головой и нападает, примкнув штык к ружью. Но красный пехотинец Коста Сарич, помощник закройщика, поднимает саблю и подскакивает к белому. Ружичка кашляет, и упертая в его живот сабля от этого кашля врезается, впрочем не очень сильно, в жилет, посыпанный пряностями. Тогда помощник закройщика Сарич съедает белого пехотинца Ружичку и отсылает его с поля боя. Красная гвардия подбрасывает вверх треуголки, один из артиллеристов поджигает в пушке порох, и раздается гром выстрела, заглушающий капитуляцию белых. Шахматная партия с живыми фигурами закончена.
Красный лагерь победителей кричит, д-р Читинский достает Црнянского из-за обшлага и машет им, молодая красная королева, госпожа Срданович, бросает вверх свой «Географо-статистический ежегодник», ее брат вытаскивает «Коммунистический манифест» и листает его большим пальцем, точно колоду карт, поднимая книгу высоко над головой. Судебный писарь толкает Конду-младшего, а Коич в платье запасной красной королевы танцует первый танец с д-ром Михаиловичем. Белые демонстративно покидают зал «Трубача», следом за ними выходит большая часть гостей и переходит в пивную Вайферта. В «Трубаче» остаются красные, Яцика своей игрой заставляет их забыть о победе. На улице – холодная ночь, кажется, будто снег с метелью возвращается с земли на небо. Первая ночь, когда Тамиш в этом году нес замерзших птиц, и последняя ночь, когда видели Петара Коича. После нее след Коича навсегда теряется, и лишь на снегу остаются загадочные инициалы его ботинок: «ММ». Напрасно полиция проверяет костюмы и кассу, которая в целости и сохранности передана шахматному обществу. После Коича остались история о шахматной партии с живыми фигурами и полицейское донесение, которое гестапо будет внимательно изучать в 1941 году.
Говорят, большая разница, по какой линии наследуется борода – по мужской или женской. Та, что у меня, явно не принадлежит мужской линии и ничуть не похожа на черную курчавую бороду моего отца. Моя борода – мягкая, шелковистая и светлая, как табак или кукурузный початок, она легко завязывается в узел. Иногда я ее боюсь и прикасаюсь к ней с недоверием и страхом. И вот почему.
Моя прабабушка Магда, выйдя замуж за вдовца д-ра Стевана Михаиловича, застала в доме трое дочерей от первого брака прадеда: Миланку, Иванку и Виду. Когда в 1941 году пришли военные дни и разделили нашу семью, с прабабушкой осталась одна из них – моя бабушка. Было время, когда менялись ложками, время, когда немцы с аэродрома в Панчево приезжали по вечерам пить пиво, гоняя свои «штуки» [29] , как автомобили по мощеной дороге. По воскресеньям до обеда Магда Михаилович и ее дочь надевали брюки и отправлялись на кладбище. Потом выпивали в «Трубаче» по рюмке водки, шли домой и обедали. После чего ложились поспать, и бабушка утверждает, что прабабушка никогда не видела снов – только слова, ясно и четко произнесенные, будто их кто-то диктовал. После пробуждения эти слова некоторое время витали перед ней, понятные и полные глубокого смысла, а потом блекли, как блекнут краски внутри только что раскрытого сундука под воздействием взглядов и света.
29
Обиходное название немецкого пикирующего бомбардировщика Ju-87.
Потом пили кофе на оттоманке о шести ножках, и тут обычно появлялся судебный писарь Ружичка. Он приходил в гости незваным и приносил четыре кусочка сахара для своего кофе и длинные ресницы, как паутина налипшие поперек его прекрасных глаз. Ружичка целовал рукоять прабабушкиной палки, что она, по обыкновению, ему протягивала. Жесткие курчавые волосы жевали ему уши, а под рубашкой у него скрывались сильные подвижные лопатки, которыми можно палец укусить. Он работал больше в гестапо, чем в суде, и вел себя невероятно любезно. Сидел возле моей прабабушки и ее дочери и вел один и тот же разговор. Разговор начинал всегда он, а моя прабабушка избегала его или смеялась, и при этом на ее щеках, похожих на пышное дрожжевое тесто, появлялись ямочки.
Следует иметь в виду, что повод для своих разговоров с Магдой Михаилович Ружичка почерпнул в одном происшествии, случившемся до Второй мировой войны. В Панчево возле гостиницы «Трубач» есть улица, изогнутая наподобие кочерги. Она проложена так, что ловит «кошаву». На этой-то улице и случилось то, о чем следует помнить, рассказывая о разговорах Ружички. А именно, однажды утром поручик Чирилов был с такого похмелья, что в конюшне, где он обычно брился, намылился вместо помазка конским хвостом. Потом он трижды сунул в стремя руку вместо ноги, и посыльный не позволил ему ехать верхом, а усадил в фиакр и повез в казарму. Сзади на поводу трусил конь поручика. Где-то возле «Трубача» конь обогнал вдруг экипаж, лошади столкнулись, испугались и понеслись по изогнутой кочергой улице. Там они, на беду, налетели прямо на артиллерийского капитана Алексу Николича, следовавшего на службу. Он успел лишь повиснуть на дышле, чтобы кони его не затоптали. Висел на дышле, держась своими сильными руками и подбородком, и все бы кончилось хорошо, кони устали, и он бы не упал, ибо сам был силен, как лошадь, – если бы все случилось на любой другой улице. Но улица имела форму кочерги, и дышло с капитаном Николичем врезалось в дом на ее изгибе. Кони от внезапного удара остановились, а когда посыльный осадил фиакр назад, на дышле, наколотый как жук на булавку, висел капитан Алекса. Последнее, что он увидел в жизни, – как ветер гонит по мостовой поток его крови…
Это происшествие Ружичка как следует обдумал и, надо признаться, сделал это добросовестно, хотя и без того все было ясно. Его разговоры с Магдой Михаилович всегда начинались с этого случая.
– Помните ли вы, – начинал он, – того помощника закройщика Косту Сарича, что при ходьбе отставлял немного левую ногу и ходил так, словно перескакивает через годы? Знаете, где он сейчас? Ни за что не отгадаете!
И Ружичка, указывая ногой на юг, добавлял:
– В партизанах!
– Ты, чадо, все какими-то пустяками занимаешься, – перебивала рассказ прабабушка, открывала бутылочки с ацетоном и лаком и принималась красить ногти. Она смотрела своими косыми глазами на гостя и дочь, словно не узнавая их, каким-то коротким взглядом, который прерывался, не достигнув цели.
– А знаете, что я думаю, мамочка, – Ружичка любил так ее называть, – не обидитесь, если я скажу? Этот помощник закройщика Коста Сарич был красной пешкой, что в знаменитой шахматной партии сбивала белые пешки с нашей стороны. Разве не удивительно? Помните, мне как раз пришло в голову, он и меня сбил? Неужели вы не видите, что все происходит, как в шахматах?
– Если бы все происходило как в шахматах, – возражала прабабушка, – ты бы, чадо, не сидел здесь, а тебя этот, как ты его называешь, Коста Сарич давно бы уже сбил! Так что все это вздор и ерунда, дитя мое! Помощник закройщика Коста Сарич и судебный писарь Ружичка! Что ты выдумываешь! Где прибыль, там и убыток! Нет здесь ничего необычного. Один был на одной стороне в шахматах и в жизни, другой – на другой, такие роли им выпали.
– Хорошо, мамочка, а что тогда скажете про вашу Ленку?
– Про Ленку? – переспрашивала прабабушка, и ямочки на ее щеках вдруг исчезали. Косые темные глаза без ресниц, как два пупка, украшенных виноградинами, смотрели мутно, не пробивая лежащий на них серебристый туман.
– Да, про Ленку. Что на самом деле с ней было?
– Да ничего особенного. Печальные истории, когда их расскажут, уже не печальные. Такая красавица! Но и красота – тоже болезнь. – И прабабушка рассказала историю Ленки Шварц, хорошо известную и повторяемую в семье.