Русская драматургия ХХ века: хрестоматия
Шрифт:
Евсей (невидимо где).Сейчас, Игнат Никанорович. Сейчас капустку с огурчиком подытожу и к вам явлюсь.
Щоев. Итожь их быстрей, не сходя с места! А я потом сам поутюжу твои числа. Ответь мне подробно, что мы сейчас непайщикам даем.
Евсей (невидимо).Клей! Щоев. Достаточно. А завтра?
Евсей. Книгу для чтения после букваря, Игнат Никанорович.
Щоев. А вчера?
Евсей. Мухобойный порошок системы Зверева, по полпачки на лицо. <…>
Далекий голос (извне учреждения).Грыбки,
Труба на столе секунду-две повторяет эти же слова совершенно другим голосом – более глухим, с иным выражением и даже с иным смыслом.
Щоев (в трубу).Какие грыбы?
Далекий голос (за сценой).Грыбки годовалые, соленые, моченые и сушеные…
Щоев (не в трубу).Евсей! <…> Это ты грыбки мучаешь второй год?
Евсей. Это не грибы, Игнат Никанорович, это соя в виде грибов, а я ее замариновать приказал… Чего спешить, Игнат Никанорович, люди ведь все могут поесть, а что толку! Пускай лучше материализму побольше будет, а людей и так хватит.
Щоев (задумчиво).Ты прав на все сто с лишним процентов. (В трубу.)Не трожь грыбов, чертова саранча: пускай лежат в виде фонда!
[В комнату входят Алеша и Мюд, поразившие Щоева тем, что пожертвовали на строительство дирижабля двадцать рублей. Кузьма остается снаружи, так как не пролез в узкую дверь учреждения. По словам Мюд, он почувствовал тут «узкое место» (на языке политиков тех лет, это экономическая трудность). Узнав, что в артели строится социализм, Алеша и Мюд просят Щоева оставить их тут. Щоев решает оставить их в качестве штатных музыкантов – «утешителей руководства».
Неожиданно на кооператив обрушивается «бедствие» – тысячи птиц садятся на крышу учреждения. Члены кооператива начинают спешно «заготавливать» птичье мясо.]
Щоев (жуя пищу).Народ нынче прожорлив стал: строит какие-то кирпичные корпуса, огорожи, башни и три раза обедать хочет, а я сиди и угощай каждого! Трудно все-таки быть кооперативной системой! Лучше б я предметом каким-нибудь был или просто потребителем… Что-то у нас идеологической надстройки мало: не то все выдумали уже, не то еще что! Все мне охота наслажденье какое-то иметь!.. (Подбирает крошки от употребленной пищи и высыпает их дополнительно в рот.)Евсей!!
Евсей (за учреждением).Сейчас, Игнат Никанорович.
Щоев. Откуда-то эта птица-сволочь еще появилась! Так было покойно и планомерно, весь аппарат взял себе установку на организацию мясных рачьих пучин, а тут эта птица мчится – заготовь ее попробуй! Эх ты, население-население, замучило ты коопсистему!.. Клокотов!! <…>
Клокотов. Весь план срывается, Игнат Никанорович… Мы уже взяли установку на организацию рачьих пучин – так бы и надо держать. Туловище рака, Игнат Никанорович, лучше любой говядины. А то вчера был рак, сегодня птица летит, завтра зверь выскочит из лесов, а мы, значит, всю систему должны трепать
Щоев. Ну а как раки твои в наших пучинах?
Клокотов. Раки молчат, Игнат Никанорович, рано еще.
Евсей (входит весь в птичьих перьях).Игнат Никанорович! Птица с документами прибыла. Ты гляди! (Вынимает из кармана несколько картонных кружочков.)На каждой номер, на каждой штемпель! Она организованная, Игнат Никанорович! Я ее боюсь!
Щоев (задумчиво и медленно).Организованная птица. Четок воздух над нашей землей!
Опорных (входя; весь мокрый, в длинных сапогах).Рыба поперла, Игнат Никанорович <…> Рыба поверху прет, а птица подлетает и жрет ее…
Евсей. Это прорыв путины, Игнат Никанорович! <…>
Евсей. Еще летит туча целая!.. <…> Гуси, воробьи, журавли, а низом – петухи мчатся… Чайки какие-то!
Щоев. Боже мой, боже мой… За что ты оставил меня на этом посту?! Лучше б я перегибщиком был и жил теперь на покое!
[Приходят осыпанные птичьими перьями Алеша и Мюд. Они, возмущенные плохой организацией заготовок, предлагают Щоеву рационализировать непроизводительный ручной труд.
В это время за стеной раздается выстрел. Это бьют из артиллерийской пушки «по птичьему стаду» Евсей и Клокотов. Задняя стена конторы падает, и в образовавшийся проем входят 4 крупные девушки-осоавиахимовки, которые несут на носилках помощников Щоева. Выясняется, что пушка из-за тяжести лозунга, висящего на ее дуле, выстрелила вниз, в Евсея и Клокотова.]
Щоев (на санитарок).А девки эти кто?
Евсей. А для них это общественная работа, Игнат Никанорович. Они рады людей таскать. <…>
Щоев (осоавиахимовкам).Слушайте меня, девки! Раз вы любите тяжести, то поднимите мне стенку учреждения, а то я все время вижу разные массы и рассеиваюсь!..
Одна из осоавиахимовок. Это можно, гражданин. Ты оттого и начальник, что никому не видим… Ты думаешь, мы дурочки, что ль?!
Вчетвером берут легко бревенчатую стену и ставят на место, загораживая учреждение от районного мира. Сами осоавиахимовки остаются уже вне учреждения.
Мюд. Алеша, здесь что такое – капитализм или второе что-нибудь?
Щоев. Евсей! Организуй, пожалуйста, эту девочку. У меня от нее изжога начинается.
Евсей. Яееназаметку возьму, Игнат Никанорович!
Щоев. А где же мое учреждение?
Евсей. Оно выходное, Игнат Никанорович!
Щоев (задумчиво).Выходное… Хорошо бы оно не возвращалось. Я бы тогда его враз со снабжения снял и план выполнил! Евсей, давай возьмем курс на безлюдие!
Евсей. Давай, Игнат Никанорович! А как?
Щоев. А я почем знаю – как?! Возьмем курс, и все!