Русская ёлка: История, мифология, литература
Шрифт:
После уничтожения постов и католических обрядов в Германии обычай собираться вместе в доме старшего из родных также изменился, но каждая семья сохранила обычай дарить детей в вечер перед Рождеством: Weihnachtsabend — сделан детским праздником в Германии. Как на всём земном шаре нет города, нет страны, нет, так сказать, уголка, где бы не было водворённых немцев, и они везде обращают на себя внимание туземцев и покровительство правительства за своё трудолюбие и благонравие, то повсюду перенимают у них обычаи …, и таким образом детский праздник введён повсюду.
На протяжении первых десяти лет петербургские жители всё ещё воспринимали ёлку как специфическое немецкое обыкновение. А.В. Терещенко, автор семитомной
Для праздника ёлки выбирают преимущественно дерево ёлку, от коей детское празднество получило наименование; её обвешивают детскими игрушками, которые раздают им после забав. Богатые празднуют с изысканной прихотью.
Установить точное время, когда ёлка впервые была установлена в русском доме, пока не представляется возможным. В рассказе С. Ауслендера «Святки в старом Петербурге» (1912) рассказывается о том, что первая рождественская ёлка в России была устроена государем Николаем I в самом в конце 1830-х годов, после чего, по примеру царской семьи, её стали устанавливать в знатных столичных домах:
— Что же, вы после государя первые обычай этот немецкий приняли, — сказал один старый генерал батюшке.
— Да, было трогательно видеть в прошлом году во дворце, какую радость не только у детей, но и у людей старых вызывало это нововведение, — отвечал отец.
[18, 562]
Пришедшая из Германии ёлка с начала 1840-х годов начинает усваиваться русскими семьями столицы. В 1842 году журнал для детей «Звёздочка», который издавался детской писательницей и переводчицей А.О. Ишимовой, сообщал своим читателям:
Теперь во многих домах русских принят обычай немецкий: накануне праздника, тихонько от детей, приготовляют ёлку: это значит: украшают это вечнозелёное деревцо как только возможно лучше, цветами и лентами, навешивают на ветки грецкие вызолоченные орехи, красненькие, самые красивые яблоки, кисти вкусного винограда и разного рода искусно сделанные конфеты. Всё это освещается множеством разноцветных восковых свеч, прилеплённых к веткам дерева, а иногда и разноцветными фонариками.
В 1846 году в Петербурге вышло подготовленное детской писательницей и педагогом А.М. Дараган методическое руководство по домашнему обучению детей грамоте «Ёлка. Подарок на Рождество» (о котором одобрительно отозвался В.Г. Белинский, назвав его «решительно первой хорошей книгой в этом роде»). Чтобы привлечь внимание родителей к этому руководству, А.М. Дараган посвятила его «Августейшим детям её Императорского Высочества». Для середины 1840-х годов весьма показательным представляется тот факт, что первая часть этого издания завершается данным детям обещанием, что, в случае хорошей учёбы, они непременно получат на Рождество ёлку, после чего следует объяснение ещё далеко не всем известного обычая:
Слушай со вниманием, что здесь сказано про ёлку. Зимою все деревья без листьев. Одна ёлка остаётся зелена. В праздник Рождества Христова умным, добрым, послушным детям дарят ёлку. На ёлку вешают конфеты, груши, яблоки, золочёные орехи, пряники и дарят всё это добрым детям. Кругом ёлки будут гореть свечки голубые, красные, зелёные и белые. Под ёлкой на большом столе, накрытом белой скатертью, будут лежать разные игрушки: солдаты, барабан, лошадки для мальчиков; а для девочек коробка с кухонной посудой, рабочий ящик и кукла с настоящими волосами, в белом платье и с соломенной шляпой на голове. Прилежным детям, которые любят читать, подарят книгу с разными картинами. Смотрите, дети! Старайтесь заслужить такую прекрасную ёлку, вот как эта [дан рисунок наряженной, с горящими свечами ёлки].
[132а, 108-111]
В начале января 1842 года жена А.И. Герцена в письме к своей подруге описывает, как в их доме устраивалась ёлка для её двухлетнего сына Саши. Это один из первых рассказов об устройстве ёлки
Первое время в русской среде ёлка по преимуществу устраивалась в домах петербургской знати. Остальное население столицы до поры до времени относилось к ней либо равнодушно, либо вообще не знало о существовании такого обычая. Однако мало-помалу рождественское дерево завоёвывало и другие социальные слои Петербурга. И вдруг в середине 1840-х годов произошёл взрыв — «немецкое обыкновение» начинает стремительно распространяться. Петербург был буквально охвачен «ёлочным ажиотажем»: о ёлке заговорили в печати, началась продажа ёлок перед Рождеством, её стали устраивать во многих домах северной столицы. Обычай вошёл в моду, и уже к концу 1840-х годов рождественское дерево становится в столице хорошо знакомым и привычным предметом рождественского интерьера. «В Петербурге все помешаны на ёлках, — иронизировал по этому поводу И.И. Панаев. — Начиная от бедной комнаты чиновника до великолепного салона, везде в Петербурге горят, блестят, светятся и мерцают ёлки в рождественские вечера. Без ёлки теперь существовать нельзя. Что и за праздник, коли не было ёлки?» [302, 91].
Этот внезапный взрыв интереса к ёлке и страстного увлечения ею вызывает удивление. Что же произошло на протяжении 1840-х годов? Думается, что столь стремительный рост популярности немецкого обычая объясняется несколькими причинами.
Прежде всего в основе лежало стремление подражать Западу. Начиная с 1820-х годов и далее — на протяжении двух десятилетий, русские увлекались модой на немецкие литературу и философию. Отсюда и увлечение «немецким нововведением» — рождественским деревом, что подкреплялось модой на произведения немецких писателей и прежде всего — на Гофмана, «ёлочные» тексты которого «Щелкунчик» и «Повелитель блох» были хорошо известны русскому читателю 1840-х годов. Эти произведения печатались к Рождеству отдельными изданиями, предлагая детям специальное праздничное чтение и тем самым способствуя распространению обычая рождественской ёлки [см., например: 324]. Иллюстрации к ним помогали закреплению её зрительного образа. Герой повести Гофмана «Повелитель блох» Перегринус Тис каждый Сочельник устраивает у себя в доме ёлку, готовит сам себе подарки, с нетерпением ожидает встречи с ней; он, как ребёнок, радуется и ёлке и подаркам, а затем относит их детям из бедных семей [102, 356-358]. Ещё более привлекательным «ёлочным» текстом оказалась повесть Гофмана «Щелкунчик», впервые вышедшая в русском переводе в 1839 году под названием «Щелкун орехов». Она была напечатана небольшой книжечкой с единственной иллюстрацией на первой странице, на которой изображена небольшая зала в немецком доме: на столе, покрытом белой скатертью, стоит еловое деревце с зажжёнными на нём свечками и разложенными под ним подарками, среди которых — и знаменитый Щелкунчик. Только что впущенные в комнату Мария и Ганс с восхищением смотрят на ёлку, в то время как их родители внимательно наблюдают за реакцией детей на светящееся дерево и подарки [324]. Эта иллюстрация была одним из первых изображений рождественской ёлки, появившихся в русской печати. Она, а вслед за нею и многие другие, служили образцом для устройства ёлки в русских домах.
В начале 1840-х годов, помимо Гофмана, русскому читателю стали известны произведения и ряда других западноевропейских писателей, в основе которых лежал сюжет, связанный с рождественской ёлкой. В это время уже были переведены на русский язык сказки Андерсена «Ёлка», описывающая судьбу дерева, срубленного для детского праздника, и «Девочка с серными спичками», в которой замерзающей рождественским вечером на городской улице бедной девочке-сироте чудится прекрасная ёлка. Читая «ёлочные» произведения западноевропейской литературы, русские знакомились с немецким обычаем, и это ускоряло его практическое усвоение.