Русская фантастика 2009
Шрифт:
— Они действительно видели в этом гарантию. Когда человек знает, что его смогут достать даже из могилы, он делает меньше глупостей. Если все, что мы видим в Пешковеце, опыты военных, то я думаю, они подпадают под статью «Преступление против человечества». Я верю в Бога, поэтому не боюсь умереть. Но я боюсь, что эта информация растворится в воздухе и виновные останутся безнаказанными. Конечно, информация нуждается в детальной проверке, но у меня уже набралось некоторое количество документов, которые мне хотелось бы сохранить при любых обстоятельствах. Если ваше руководство даст «добро», я готов передать вам копии материалов.
Ефремов ответил не сразу.
— Не боитесь, что мы используем ваши сведения для банального шантажа, когда нам будет необходимо надавить на ваше правительство?
— Главное, чтобы информация не исчезла вместе со мной. А что знают двое, знает и свинья. Так что шантаж не получится.
16 августа
21 час 10 минут
Весь день Герхард сидел в гостинице и перебирал документы: справки городской администрации, служебные записки, бытовые доносы ашатов и имлинов друг на друга. Читал полицейские протоколы, вырезки из газет, смотрел видеозаписи теленовостей полугодичной давности. Он отменил встречу с представителями организации «Врачи без границ», не поехал в мэрию на собрание городского совета, отказался дать интервью CNN. Он даже не поехал на место очередного взрыва рейсового автобуса. И не потому, что Герхарду была безразлична смерть людей. Просто он понял, что ничем не сможет помочь. Ни им, ни тем, кого убьют завтра…
«Что было вначале? — откинувшись на спинку кресла и положив руки на подлокотники, сам себя спрашивал Олланд и сам же себе отвечал: — Вначале была обычная политическая склока. Ничего экстраординарного. Через несколько недель в Министерстве обороны появился рапорт, подписанный оперативным псевдонимом, содержащий информацию о некоем абстрактном городе, в котором складывается благоприятная ситуация для проведения акции «Миротворец». Почти сразу же весьма известный европейский политик пристыдил виновников назревающего конфликта, пригрозил безрадостными перспективами и предложил как можно скорее найти консенсус. Политические игроки местного масштаба оценили ситуацию в нужном для акции ключе и, имея в виду свои интересы, ввязались в игру. Все абстрактно, все размыто…
Но к концу осени началась дележка мест в городском совете. Встречи с избирателями, митинги, переговоры между партиями, лавина компромата. В спор вмешиваются проповедники. Они вроде бы призывают к спокойствию и примирению, но на деле религиозная нетерпимость только увеличивается. Противостояние все дальше заходит в тупик».
Олланд поднялся из кресла и, заложив руки за спину, прошелся взад-вперед по кабинету. Подошел к окну, остановился, сложив руки на груди. К ночи улицы просто вымирали.
«И тут на рынке происходит инцидент, который все воспринимают как причину войны. Ситуация стремительно раскручивается по спирали. Вечером страшное побоище, на следующий день вооруженные столкновения по всему городу. Дальше беспорядки, поджоги, погромы, взрывы. Через пару недель к политикам как будто бы приходит отрезвление, они делают по шагу назад, призывают своих сторонников к спокойствию, к терпимости и перемирию. Их слова услышаны, в Пешковец на несколько дней приходит мир. Двусторонние встречи, создание
И тут происходит качественный скачок. Именно скачок. У имлинов отмечены приступы необъяснимой, почти звериной жестокости, они все чаще пускают в ход зубы. За несколько дней до первого эпизода, зафиксированного полицией, генерал Сиддли запрашивает KLAK-11. Проходит еще несколько дней, и на стороне ашатов начинает действовать хорошо обученная уличным боям и диверсионной работе группа. Даты в полицейских протоколах снова практически совпадают с датами в документах Министерства обороны, в которых предлагается направить в Пешковец клонов».
На улице вечерело. Подъехавшие полицейские патрульные машины сменили те, что дежурили у входа в гостиницу с утра. Вспыхнули фонари уличного освещения.
Олланд вернулся к столу и снова сел в кресло.
«К июлю война перетекла в фазу регулярных бессмысленных убийств. Политики, подогревавшие толпу в самом начале конфликта, в поисках компромисса идут на незначительные уступки, но это не приносит никакого результата. И ашаты, и имлины обвиняют своих лидеров в тайных переговорах с врагами нации и даже в якобы уже полученных за уступки должностях и взятках. Другими словами, лидеры продали свой народ. Но это не значит, что и народ продал свою душу. И пока тысячи смертей друзей и близких остались неотомщенными, говорить о мире рано. Око за око, зуб за зуб.
Полицейские патрули, последние полгода формировавшиеся в основном по этническим признакам (ашаты и имлины отказывались работать в паре друг с другом) и прикрывавшие преступления своих соплеменников, снова становятся смешанными. Но время упущено».
Герхард включил видеофон и набрал брюссельский номер.
— Здравствуйте, господин Коссо.
— Здравствуйте, Герхард. Как у вас дела?
— Как сажа бела.
— Не понял.
— Это старая русская поговорка.
— Не слышал. Сегодня в Пешковеце снова взорвали автобус?
— Девять человек погибли, семеро получили ранения. Среди погибших есть дети.
— Законы войны не имеют ничего общего с нормальной психикой, но когда из-за споров взрослых страдают дети, это ужасно.
— Война здесь ни при чем, господин Коссо.
Повисла пауза. И не потому, что Герхард не решался произнести слово заговор. Олланд уловил в голосе Коссо совсем другое настроение, нежели то, с каким тот командировал его в Пешковец. Даже взгляд у Микеле стал другим.
— Почему вы замолчали, Герхард?
— Потому что я не знаю, как назвать то, что мне удалось узнать.
— Будем считать, что меня вы уже напугали. А теперь давайте-ка по порядку.
— Я бывал на войнах, вспыхнувших из-за того, что люди не могут договориться между собой. Я бывал на войнах, которые развязывали политики или военные, из-за экономической выгоды или из-за спорных территорий, для получения нового заказа предприятиями военно-промышленного комплекса. Но еще ни разу я не был на войне, которую военные развязали в собственной стране для испытания нового оружия, а политики подыграли им, надеясь половить рыбку в мутной воде.