Русская фантастика 2015
Шрифт:
Ну, по крайней мере, ему хватило мозгов вчера не соваться сюда самому. Хотя ни секунды не сомневаюсь: вылазку совершали с его ведома и одобрения.
– Ты пришёл, – отвечаю ему, – в город, который находится под моей защитой. А я не бросаю слов на ветер.
На самом деле всё это говорится не для Лукомского, а для мальчика, которого они привели с собой. Чистая душа, tabula rasa. То, что мне так нужно. Он стоит рядом с девушкой и смотрит на меня во все глаза, хотя старательно делает вид, будто ничуть не удивлён,
Но, конечно, он удивлён и, конечно, испуган. Я ведь никогда красавцем не был и с годами краше не становлюсь. Да ещё глаза косят, это врождённое, но горожане, конечно же, видят в этом знак. И боль в колене сегодня сверлит сильней, чем обычно, так что приходится изо всех сил сжимать набалдашник трости.
– Мы ценим это, – говорит Лукомский. – И мы… Его высокоблагословение рассказал нам о тебе… больше, чем прежде.
– Надеюсь, вам удалось после этого заснуть.
Он, кажется, не оценил шутку. Дёргает головой, как будто отгоняет надоедливую муху. А может, его просто смущает всё тот же гул за дверью – той, которая за чёрной портьерой с алым знаком.
– Не удалось, Повелитель. Мы отслужили за упокой души нашего убиенного брата, раба Божьего Николая.
Ага, это так, значит, звали одного из вторженцев – того, который оказался не слишком удачлив и едва не превратился в юггота.
– К тому же, Повелитель, мы размышляли. Над твоим предложением. Над… ценой, которую ты запросил.
– Мы хотим, – добавляет Афанасий, – сделать тебе другое предложение.
– Я не торгуюсь, игумен. И ты это знаешь.
Он примирительно вскидывает руки, но смотрит твёрдо:
– И всё-таки здесь особый случай.
Прежде, чем я успеваю ответить, игумен жестом подзывает мальчика:
– Миша, подойди-ка. И ты, Алёна. Познакомьтесь с Судьёй.
Девушка худенькая, ей лет шестнадцать-семнадцать, но взгляд взрослый, тяжёлый. И свежая метка на щеке, краска только-только начала просыхать.
– Поздравляю, – киваю ей. – Повезло. Остальных тоже уже отпустили из карантина?
– Мы стояли далеко, – цедит она. – Когда демон попытался подчинить себе Николая, нас не задело.
«Демон», значит. Хотя, в общем, мне следовало бы давно уже перестать удивляться.
Я смотрю на мальчика:
– Это твоя сестра?
– Она мне больше, чем сестра! – говорит он с вызовом. Смотрит мне прямо в лицо, глаз не отводит. Губы почти не дрожат. – Она спасла меня, когда мне было пять лет. И с тех пор мы всегда вместе. Мы из Кочановки, из соседних дворов. Когда пришли демоны… только мы и спаслись.
– Мне нужен, – говорю Афанасию, – сирота. Без приёмной сестры, без дальних или близких родственников. Этот мне не подходит.
– У нас нет сирот, – вмешивается Лукомский. – Тех, кто остался без родителей, берут к себе другие семьи. Так у нас заведено. Мы заботимся друг о друге.
Ах да, разумеется.
– И вот что мы решили. Твоя просьба… твоё предложение необычно, поэтому община не имеет права его принять.
– Но вряд ли вы стали бы тратить своё и моё время, чтобы сообщить только об этом. Тем более приводить сюда мальчика. Итак?
– Решить должен он сам.
– И в любом случае, – добавляет маленькая отважная Алёна, – вы позволите мне видеться с ним. Хотя бы пару раз в неделю.
Вот что ты тут поделаешь. Как будто они не на кладбище явились, а на базар.
Я встаю со своего трона и оглядываю всех четверых.
– Раз решаешь ты, – киваю мальчику, – решай, и покончим с этим.
– И если я откажусь?
Стоять больно, поэтому в голосе моём, кажется, проскальзывает раздражение:
– Значит, я найду себе кого-нибудь другого. Поумнее. И без глупой отважной сестры, которая любит ночью лазить по чужим владениям и рисковать чужими жизнями.
Мальчик оглядывается на Лукомского и Афанасия. Вздыхает, машинально стискивает кулачки.
– Извините. – Он расправляет плечи, как будто готовится к тому, что с ним будут спорить. – Я соглашусь. Сами видите: ему это нужно.
– Это что же, позволь-ка узнать, мне нужно?!
– Чтобы, – оборачивается, – кто-то приглядывал за вами. Заботился.
Сперва я хочу возразить, но затем начинаю хохотать. Просто не могу остановиться, даже боль на пару мгновений утихает.
За спиной у меня, там, за портьерой и дверью, по-прежнему жужжат мухи. И, разумеется, не только они.
Я обладаю мощью, благодаря которой способен за пару дней уничтожить всех горожан. Многие из них считают меня исчадием ада, антихристом, ловцом душ человеческих. В тихие, ясные ночи я слышу, о чём перешёптываются патрульные на Энтузиастов. Я знаю, что, собираясь ко мне, горожане обязательно кладут в левый карман щепоть монастырской земли, а некоторые просят особого благословения у Афанасия. И я помню о том, что кричал не в меру прыткий диакон прежде, чем познакомился с моими осами.
А этот мелкий нахал собрался обо мне заботиться. Приглядывать за мной.
– Ладно, – говорю я, отсмеявшись. – Довольно. Мы заключили сделку, и пора перейти к более насущным вопросам. Игумен, напомните своим людям и объясните костромчанам: мне нужны будут тела. И чтобы головы – отдельно. Вы, Андрей Тарасович, к вечеру пришлите троих парней покрепче и посообразительней, я передам им порции, на первое время хватит. А ты, девочка, придёшь сегодня после обеда, принесёшь вещи брата, тогда же договоримся о том, когда будешь его навещать. Вопросы?
О, у них, разумеется, уйма вопросов – но духу не хватает их задавать.