Русская фантастика 2015
Шрифт:
Когда отодвигаю портьеру и распахиваю дверь, жужжание усиливается. Зажигаю фонарь, ещё один протягиваю мальчику. Шагаем по короткому тёмному коридору, затем начинаем спускаться в Чистилище.
Здесь контейнеры стоят вдоль стен, идти приходится аккуратно, но я должен использовать всё доступное пространство, а его не так-то много. Не все контейнеры прозрачны, но и тех, которые переделаны из старых аквариумов, достаточно, чтобы мальчик какое-то время шагал молча.
Пытаюсь представить себя в его возрасте и на его месте. Все эти ряды ящиков, коробок, банок, в которых роятся
Впрочем, зачем представлять? Когда-то я оказался на его месте, и это определило мою судьбу. Что я тогда чувствовал, оказавшись в лаборатории столичного зоопарка? Пожалуй, был восхищён, и заинтригован, и, конечно, испытывал лёгкое отвращение, и любопытство. Но всё-таки в первую очередь – восхищён.
– Почему меня называют Судьёй? – Оглядываюсь; он кивает, не сводя глаз с очередного инсектария, в котором мечутся, бьются о стекло мясные мухи. – Потому что я – он и есть. Я был судебным энтомологом. Это значит, – добавляю, – исследовал насекомых и использовал их, чтобы найти преступников.
– Да ну! Что, вот они прям прилетали и всё вам рассказывали? Кто убил или там ограбил?
– В некотором роде – прилетали и рассказывали. Ты даже не представляешь, сколько насекомых так или иначе связано с нашей смертью. С кровью, с трупами. Одни питаются ими, другие откладывают туда яйца, чтобы вывелось потомство. Если хорошо знать повадки того или иного вида, можно быстро найти преступника.
– А потом, значит, вы их приспособили для борьбы с демонами?
Я останавливаюсь и кладу руку ему на плечо:
– Вот что: с этого момента никаких «демонов».
Он стряхивает мою ладонь:
– А какой смысл врать? Зарянский вон говорил, что его батя называет их «пострадавшие». «Пострадавшие нас не найдут», «пострадавшие в последнее время совсем обнаглели». Враньё это всё! И трусость! Потому что демоны – они демоны и есть. Когда захватывают человека, у него же настоящие рожки вырастают. Да, мягкие, не такие, как у козлов или там баранов, но – рожки же! И ведут себя демоны не как люди. И убить их – пойди убей. Они же боли не чувствуют, прут и прут, хоть ты им руку оторви, хоть ногу.
– Ну-ка пойдём, кое-что покажу.
Мы спускаемся в крипту, здесь всё, конечно, уже не так, как в прежние времена: пространство разгорожено металлическими стеллажами, на полках и саркофагах – всё те же контейнеры с культурами разных видов. В дальнем углу – рабочий стол, я сажусь, выдвигаю нижний ящик, кладу перед мальчиком некий предмет в стеклянной рамке. Сувенир, памятку.
– Что это? – спрашивает.
– А ты как думаешь?
– Какой-то прозрачный камень… это янтарь, да? А в нём – листок и муравей. Только муравей странный. И почему у него из головы торчит эта красная блямба?
– Потому что муравей выполнил то, чего она – эта блямба – от него хотела. Видишь ли, это – гриб-паразит. Когда он заражает муравья, тот начинает делать ровно то, что нужно грибу. Немедленно покидает родную колонию, забирается на дерево, находит листок, впивается в него челюстями и умирает. Причём выполняет всё очень скрупулёзно: например,
– А споры находят ещё одного муравья – и всё повторяется?
– Да, повторяется. Год за годом, вот уже многие и многие годы. Этому янтарю, насколько я знаю, около тридцати миллионов лет.
Мальчик внимательно рассматривает его, вертит в руках.
– Похоже на листок пальмы, – говорит наконец. – Только я таких у нас не видел. Хотя… наверное же, за столько лет они и вымереть могли, да?
– Ты удивишься, но полвека назад здесь не было и тех, к которым ты привык с детства. Представь себе: ещё мой прадед считал бананы, например, экзотическими фруктами. И мандарины, апельсины, кокосы…
– Да ладно! Ещё скажите: он их в глаза не видел.
– Почему же – видел. Только на праздники: под Новый год в основном. Эти муравьи, – киваю на рамку, – тоже ведь жили намного южнее, знаешь ли. В Таиланде, куда в своё время многие из нас любили летать на отдых.
– Так это из-за них всё началось? Хотите сказать, демоны на самом деле – обычные люди, которых захватил этот гриб?
– Не этот, но его родственник. Никто не знает, откуда он взялся: некоторые учёные подозревали, что ему тоже не одна тысяча лет. Только раньше он паразитировал на крупных обезьянах, в дебрях тропических лесов.
Мальчик возвращает мне рамку с янтарём.
– По-моему, ерунда это всё. Какая-то мошка, которой миллионы лет, у неё на голове блямба. Обезьяны? Вы правда верите, что они заражались себе спокойно и никто их не видел, ни разу?
Я откидываюсь на спинку стула и разглядываю мальчика с интересом.
– Хорошо. А какую версию предложишь ты? Только уговор: никакой мистики, ничего сверхъестественного.
– Да ладно, – пожимает он плечами. – Я вот лично считаю, что это из-за Гнева Божьего. Но вы же в Бога не верите, а может, вы с ним… в ссоре. Отец игумен меня предупреждал, не думайте. Только знайте: меня вы не обманете. Хотите превратить в демона, чтобы найти способ изгонять их из других людей, – ну и ладно. То есть не «ладно», конечно, просто если это спасёт остальных и по-другому никак – я готов, пожалуйста. Когда начнёте? Лучше бы, наверно, пораньше, а то скоро они сюда явятся. В смысле – демоны… хотя и Алёна тоже. Ну и, в общем, лучше бы так, без прощания. Не люблю девчачьих слёз и всякой такой ерунды.
Я усмехаюсь, хотя вряд ли – весело.
– Ты же сам говорил, что за мной нужно приглядывать. А теперь решил так просто отделаться? Или, может, струсил? Испугался, – обвожу рукой крипту со стеллажами, – моих приятелей?
Моргает. Закусывает губу, потом ловит себя на этом и хмурится.
– Это хитрость, да? Какой-то трюк из тех ваших, о которых все рассказывают?
– Трюки будут обязательно, иначе никак. Попробуй-ка без трюков забраться по стремянке к самым верхним полкам. У меня с некоторых пор это плохо получается. Ты, кстати, жуков не боишься? Мух, ос, мокриц?