Русская идея: иное видение человека
Шрифт:
Лев Шестов в своей книге Афины и Иерусалим проповедует идеал абсолютного сверхлогического познания [348] . Он противопоставляет рациональную мысль, восходящую к греческой философии, иррациональной, библейскому восприятию мира, отвергающему принцип противоречия, прибегая к аргументу всемогущества Божия [349] . С–мысл мира, пишет Е. Трубецкой, связан с ощущениями и мыслями, но он возвышается над ними, он есть то, что составляет их «положительную и общезначимую ценность» [350] . Современная психология выступает против рационализма во имя сил «подсознания». П. Евдокимов говорит о «созерцательном сверхсознании» [351] — выражение, которое на самом деле справедливо отнести к христианам [352] .
348
Афины и Иерусалим. Париж, 1951.
349
L. CHESTOV, La philosophie de la Tragedie. Dostoievski et Nietsche. Paris, 1926.
350
E. ТРУБЕЦКОЙ, Смысл жизни. Берлин, 1922. С. 10.
351
P. EVDOKIMOV, Uamour fou de Dieu. Paris, 1973. P. 14.
352
Доктрина металогического познания, как высшего дополнения познания логического, особенно интересовала о. П. Флоренского, о. С. Булгакова и Н. Бердяева. Но наиболее подробно и убедительно она была разработана С. Франком в его книге Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания. Петроград, 1915; В. ЗЕНЬКОВСКИЙ, История русской философии. Т. II. Ч. 2. С. 162–163; Н. ЛОССКИЙ, История русской философии. С. 343.
Открытие тайны
У древних Отцов мистика рождается вместе с осознанием недостаточности человеческих понятий для объяснения истины откровения Пресвятой Троицы и Воплощения [353] . Русская склонность к мистике возникает перед лицом проблем человека и вообще всей реальности. «Подпольный человек» у Достоевского сознает, что все его достоинство полностью исчезнет в тот момент, когда все станет ясно, «как дважды два четыре» [354] или когда человек подчинится «всеобщезначимому» критерию [355] .
353
La priere. P. 209 ff.
354
Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ, Записки из подполья//Собр. соч. Т. V. С. 119.
355
Е. PORRET, Berdiaeff. Р. 106.
«Жить в неведомом» — таков лейтмотив «опыта адогматического мышления» Л. Шестова, озаглавленного Апофеоз беспочвенности [356] . В этом же ключе Н. Арсеньев пишет: «Не нужно многих слов и сложных доказательств, чтобы видеть… что по–прежнему существует тайна, что мы окружены со всех сторон тайной, несмотря на развитие, движение вперед человеческого знания, что эта тайна врывается, трагически и решающе, в жизнь каждого из нас» [357] . Та же самая тайна, утверждает С. Трубецкой, которая пугает атеиста, может, наоборот, помочь открывающему ее христианину приблизиться к Богу [358] .
356
Апофеоз беспочвенности. Петербург, 1905; ср.: L. GANClKOV/ /EnFilW. Col. 577 ff.
357
H. АРСЕНЬЕВ, О жизни преизбыточествующей. С. 9.
358
Метафизика в древней Греции. Москва, 1890.С. 9 и сл.; ср.: GOERDT, I. S. 554.
Различные антиномии
Антиномии также многочисленны и разнообразны, как и сама жизнь, и они поражают русских мыслителей. Так, Борис Вышеславцев потрясен величием и ничтожностью человека [359] ; С. Франк — его богочеловеческим характером, соединенным с немощью [360] . Павла Новгородцева изумляет антиномия между индивидуумом и обществом, то обстоятельство, что в общественной жизни ценность индивида может возрасти [361] . Для о. Сергия Булгакова первая антиномия заключена в творении, в том, что человек слагается из бытия и не–бытия [362] . Первая часть его книги Свет невечерний, озаглавленная «Божественное ничто», как раз и посвящена детальному разбору этой антиномии [363] . А Лев Карсавин утверждает, что даже в нашей телесной жизни существует антиномия: тело принадлежит нам и, однако, мы разделяем нашу телесность с другими [364] .
359
Вечное в русской философии. Нью–Йорк, 1955. С. 247 и сл.
360
С нами Бог. С. 184 и сл.
361
Н. ЛОССКИЙ, История русской философии. С. 424—425.
362
Для него «человек есть одновременно тварь и не–тварь, абсолютное в относительном и относительное в абсолютном». Человеческий дух невыразим в каком бы то ни было определении. «Поэтому человеку присуще стремление к абсолютному творчеству по образу Божьему, однако своими собственными силами он не в состоянии создать что–либо совершенное, «шедевр»». «Его сотворенное бытие слагается из бытия и не–бытия» и потому «гениальностью и ничтожеством отмечена природа человека». Ср.: Н. ЛОССКИЙ, История русской философии. С. 275.
363
С. Н. БУЛГАКОВ, Свет невечерний. Москва, 1917. Ч. I: Божественное ничто; ср.: Н. ЛОССКИЙ, История русской философии. С. 273.
364
В. ЗЕНЬКОВСКИЙ, История русской философии. Т. II. Ч. 2. С. 153 и сл.; Н. ЛОССКИЙ, История русской философии. С. 389; Там же. С. 430 (Мережковский).
Так как жизнь Церкви имеет одновременно характер видимый и невидимый, включающий в себя и весь космос, она полна антиномий [365] . Учение ап. Павла — как и сама его жизнь — по мысли Флоренского, полностью подтверждают это. «Его блестящая религиозная диалектика состоит из ряда изломов, с утверждения — на другое, ему антиномичное. Порою антиномия заключена даже в стилистическом разрыве сплошности изложения, во внешний асиндетон-, рассудочно противоречивые и взаимоисключающие суждения остриями направлены друг против друга» [366] .
365
С. ФРАНК, С нами Бог. С. 374 и сл.
366
Столп и утверждение истины. VII, письмо 6–е. С. 162.
Открытие этих антиномий — не плод бесполезных размышлений. Аскеты доказали это на своем собственном опыте, что засвидетельствовано, например, архимандритом Софронием в его книге Старец Силу–ан: «Странна и непонятна духовная жизнь христианского подвижника; мы видим в ней сплетение поражающих противоположностей: демонические нападения, богооставленность, мрак смерти и муки ада — с одной стороны, и богоявление и свет безначального бытия — с другой. И невозможно словом выразить этого» [367] .
367
Старец Силуан. С. 14.
Разрешение антиномий может происходить только на духовном уровне
Как же можно разрешить эти антиномии? Согласно о. П. Флоренскому, существует только одно решение—духовный путь; поскольку, утверждает он, «за что бы мы ни взялись, мы неизбежно дробим рассматриваемое, раскалываем изучаемое на несовместные аспекты…. Только в момент благодатного озарения эти противоречия в уме устраняются, но — не рассудочно, а сверх–рассудочным способом. Антиномичность вовсе не говорит: «Или то, или другое не истинно»; не говорит также: «Ни то, ни другое не истинно». Она говорит лишь: «И то, и другое истинно, но каждое — по–своему; примирение же и единство — выше рассудка»» [368] . Здесь, за пределами разума, для Флоренского на первом месте — тайна Пресвятой Троицы. Сама книга Столп и утверждение истины могла бы иметь в качестве подзаголовка такие слова: «Тринитарное разрешение антиномий нашей жизни и всей реальности» [369] . Наверху, на небе, существует единая истина; у нас же — множество разных истин. И, однако, исходя из божественной перспективы, «мир трагически прекрасен в своей раздробленности» [370] .
368
Столп и утверждение истины. VII, письмо 6–е. С. 159–160.
369
См. ниже с. 63 и сл.
370
Столп и утверждение истины. VII, письмо 6–е. С. 155.
Эта «красота», это слияние противоположностей предоставлено нам Христом, Который свободно принял их, чтобы соединить их в Своей личности. И потому о. С. Булгаков ищет разрешения антиномий в кеноти–ческом богословии: Воплощение есть самоуничижение Логоса, совлечение Божественности, и, в особенности, божественной славы, до такой степени, что Его божественная природа соразмеряется с природой человеческой [371] . Б. Вышеславцев приходит к следующему выводу: если весь трагизм нашей антиномической жизни являет себя в Сыне Божием, разрешение этого следует искать там, откуда к нам приходит спасение: мы также должны прожить противоречия во всех их формах, принять весь трагизм слез, страданий, которые несет в себе это приятие [372] . Индуизм ищет иллюзорное решение в вере в нирвану, которая освобождает человека от антиномий, тогда как христианство утверждает, что только крест Христов может примирить противоречия жизни [373] .
371
Ср.: Н. ЛОССКИЙ, История русской философии. С.276: «Антиномии религиозного сознания не могут быть разрешены простым формулированием двух логически противоречивых суждений. Необходимо подняться до такого уровня, где их противоположность отчасти устраняется».
372
Б. ВЫШЕСЛАВЦЕВ, Вечное в русской философии. С. 228–249: два пути спасения.
373
Там же. С. 228. Далее он пишет: антиномии жизни принимают поистине трагические формы: «стремишься жить — а надо умирать; хочешь быть здоровым и радостным — а нужно страдать…Человек, заслуживающий высшего уважения, приговаривается к смертной казни!… Мы подходим к вершине трагизма, когда повышается степень несправедливости: это страдание и обвинение невинного человека, человека уважаемого, святого — и, наконец, Богочеловека! Это предел трагизма… Вершина трагичного есть Голгофа».
Вся традиция созерцательной жизни утверждает, что эту истину можно открыть не с помощью диалектического разума, но посредством интуиции, даруемой тем, кто, согласно заповедям блаженства (Мф. 5, 8), чист сердцем [374] . А в соответствии с русской традицией, сердце есть орган интуитивного познания, если оно очищено любовью и просвещено Духом [375] .
III. Интуитивная истина
374
La spiritualiie. P. 318; La priere. P. 179.
375
См. ниже с. 300 наст, издания.
Русский интуитивизм
«Наша встреча с западными философами сразу обнаружила разницу душевных и духовных установок… У них философия воспринималась чисто интеллектуально — мышлением и наблюдением фактов. У нас — скорее чувством и интуицией» [376] .
Уже у славянофилов можно найти учение о непосредственном познании реальности, познании, которое облекается в термины «вера» или «чувство» [377] . Хомяков объясняет это различие на следующем примере: «Будучи «внутренним» и «непосредственным», живое знание так отличается от знания отвлеченного (от рассудка), как действительное ощущение света зрячим отличается от знания законов света слепорожденным» [378] .
376
Б. ВЫШЕСЛАВЦЕВ, Вечное в русской философии. С. 156. Ср.: В. ЗЕНЬКОВСКИЙ, История русской философии. Т. И. Ч. 2. С. 234–235.
377
Н. ЛОССКИЙ, История русской философии. С. 514.
378
Сочинения. I. Москва, 1900. С. 34; A. GRATIEUX, A. S. Khomiakov… II. Paris, 1939. P. 8; Н. ЛОССКИЙ, История русской философии. С. 49.