Русская корлева. Анна Ярославна
Шрифт:
— О, об этом долго говорить. Потому наберись терпения, прекрасная россиянка. — Бержерон поудобнее уселся в Кресле и, жестикулируя, повел рассказ: — Я встретил его на острове Сицилия. Он бился в рыцарском поединке с сарацинским князем и победил его. О, это было великолепное зрелище. После боя я подошел к нему, напомнил о встречах в Киеве и о тебе, несравненная принцесса. Он обнял меня, расцеловал и произнес: «Ты путешествуешь по всему свету. Давно ли ты видел ту, по которой я страдаю?» Я сказал, что видел тебя совсем недавно и поведал, как ты страдаешь-печалишься о нем. Потом мы пили вино, и он спел мне вот эту песню:
Легкие суда наши окружили Сицилию! О— Господи, он все тот же! Но я никогда его не презирала. Он мне люб, и я жду его! — горячо воскликнула Елизавета.
— О, не принимай его песню с печальным присловьем близко к сердцу. — И Бержерон ласково улыбнулся. — Он знает, что ты его любишь и не презираешь. Да уж так повелось у рыцарей петь. Он сказал, что ему достаточно подвигов и славы. И свой корабль, полный сокровищ, он направит в ваши земли, как только минует время зимних бурь.
— Спасибо, спасибо, славный Пьер! — по-детски радовалась княжна. — Я скоро увижу своего ясного сокола.
— Очень скоро. Лишь под солнцем растают льды. — И Бержерон поднялся навстречу боярыне, которая принесла ендову [16] с медовухой и кубки. Он наполнил один кубок доверху, другой — малой дозой и подал его княжне: — Выпьем за удачное возвращение твоего сокола. — И пока Елизавета лишь прикасалась к хмельному, Бержерон одним духом осушил свой кубок и воскликнул: — Пусть царит между вами сердечное согласие! А теперь мне пора к великому князю. Позже я расскажу тебе еще кое-что о твоем рыцаре. — И Бержерон покинул покой Елизаветы.
16
Ендова — широкий сосуд с отливом или носиком.
Ярослав Мудрый, однако, принял французского гостя не тотчас. По заведенному великим князем обычаю, он отправил землепроходца в баню:
— Ты мне любезен, Пьер Бержерон, И мы с тобой вволю поговорим. А пока смой дорожную пыль и тяготы.
— Спасибо, государь. Твоя баня мне во сне снится.
После жаркой, с вениками и квасным духом, бани, которая и раньше приводила Бержерона в восторг, великий князь и сочинитель долго сидели за трапезой и без помех, без свидетелей беседовали о том, чего пока не дано было знать ни домочадцам, ни придворным. Наслаждаясь старым болгарским вином из золотого кубка, Бержерон «открывал» перед великим князем Руси двери в далекую Францию.
— Всего месяц назад я был в Париже и дал отчет королю Генриху о моем путешествии в Сицилию и на остров Крит. Государь любит слушать рассказы о путешествиях. О, там я увидел много интересного и полезного для короля и моей Франции. Но об этом поведаю позже. А сейчас, сир, послушай о том, что нужно знать тебе. Моя Франция — это не великая держава, как твоя Русь. Франция уместится на ладони твоей державы. Вассалы короля Генриха ему не подвластны, и половина герцогств и графств богаче и могущественнее королевского домена [17] . Герцоги и графы, не ведая чести и чинимого ими зла, пытаются уничтожить королевство, разорвать его сердце на части.
17
Домен — в Западной Европе в Средние века земельное владение феодала, где он вел собственное хозяйство; территория, на которую распространялась политическая власть короля, герцога, графа.
— И что
— Там все в вечном переделе. Вот уже десять лет король Генрих воюет со своим братом, герцогом Робертом, и матерью, вдовствующей королевой Констанцией, которые пытаются отнять у короля герцогство Бургундию — родовые земли королей Капетингов…
Великий князь слушал Пьера Бержерона с большим вниманием, но пока не понимал, почему откровенничает француз, говоря о своей бедствующей державе, о ее неустройствах, государю, к которому примчал не без корысти. Да, князя всегда волновали междоусобные распри, где бы они ни протекали. И хотя Франция была далеко от Руси, происходящие там раздоры Ярослав воспринимал болезненно. Они предупреждали государя о том, что и на Руси может возникнуть подобное. Но Русь уже прошла через усобицы, и тому Ярослав был не только очевидцем, но и вождем слияния ее в единую державу. Ныне Русь — великое государство лишь благодаря его, Ярослава, радению. И великий князь прервал пространный рассказ Бержерона:
— Однако, любезный Пьер, к чему ты освещаешь столь печальную судьбу короля Франции? Почему не воздаешь ему хвалу? Как говорят у нас, пустил бы ложь во спасение, и делу конец.
— Наберись терпения, государь, и познаешь истину. — И Бержерон, пригубив вина, продолжал: — Так вот мы, парижане, верим, что наш король выстоит против коварного брата Роберта, а вкупе с ним и против всех графов и герцогов вместе. Конечно, ему было бы легче, если бы не козни матери. Он любит ее, а она его ненавидит, плетет интриги, устраивает заговоры. Она вовсе стала волчицей, когда несколько лет назад король Генрих овдовел. Его супруга, королева Матильда, умерла, не оставив Франции наследника Капетингов. Как горевал Генрих, как страдал в прежние годы, что Матильда не может родить ему сына! Сколько даров принес он к стопам покровителя Франции, святого Дионисия, прося его протянуть милосердную длань и помочь Матильде одарить державу наследником! И вот Генрих пустился на поиски достойной супруги…
Ярослав начал понимать, почему Бержерон так пространно показывает бедственное положение короля Франции. Похоже, надеялся получить от Руси какую-либо помощь бедному Генриху. Что ж, француз не ошибся, явившись на Русь в поисках благодетеля. Одно смущало великого князя: Бержерон не был уполномоченным посланником короля Генриха. Он, как странствующий рыцарь, искал клады для короля из личных побуждений. «Однако же они похвальны», — подумал Ярослав и с еще большим вниманием стал слушать благородного рыцаря.
— Но Божья кара властвует над несчастным Генрихом, — продолжал Бержерон. — Его молитв Дионисий и поныне не слышит. Вот уже два года вдовец ищет себе достойную супругу, которая защитила бы королевство Парижа и Орлеана от сиротства. Наш король еще молод, ему всего тридцать три года, он полон сил и жажды творить добрые дела. И он нашел бы невесту благородного рода, но тому мешают происки матери. Она ополчила против короля самого папу римского Бенедикта Девятого, и тот шлет Генриху всякие епитимии и запрещения. Этот итальянец из рода графов Тускунь имеет какие-то родственные связи с королевой Констанцией и запрещает нашему благочестивому королю вступать в брак с родственницами по мужской и женской линии до седьмого колена. Это неслыханно. Парижане во гневе. Но волю папы им не сломить.
Ярослав удивился: как можно налагать такой запрет?
— Подожди, братец, — остановил он Бержерона. — Выходит, что такой мерой папа Бенедикт лишил Генриха возможности жениться на любой благородной девице Франции?
— И не только Франции. Королева Констанция доказала папе, что Генрих не может искать жену среди принцесс Италии и Германии, Дании, Бельгии и Голландии.
— Экая напасть на бедного Генриха, — согласился Ярослав. — Но ведь ему мало одной нашей жалости. Потому выкладывай, землепроходец, чем можно помочь королю Франции? Ты ведь с этим прикатил за тысячу верст. — Ярослав пригубил вино и продолжал слушать Бержерона.