Русская корлева. Анна Ярославна
Шрифт:
— Там, в Булонском лесу, в охотничьем доме убит мною граф Дофен Ферезский, донесите весть о том его близким.
— Исполним, сын мой, — ответил епископ Филипп.
Королеву Констанцию в ту же ночь отвезли в родовой замок Моневилль. Ночь в пути она провела без сна и вспомнила, как в сумерках перед нею промелькнуло в дверях охотничьего домика лицо ее сына Генриха. Она поняла, что только он стал причиной ее позора, и возненавидела его. Позже она добилась, чтобы бывший супруг отдал ей младшего сына Роберта. Этот маленький, четырехлетний принц, личиком был похож на Констанцию, и король без сожаления отдал его матери. Констанция, получив от Роберта сына, каждый вечер, укладывая его в постель, пела ему колыбельную: «Ты будешь королем великой Франции, я приведу тебя к трону». И многие годы, до возмужания юного
Спустя три года отец Генриха отправился в поход, заехал по пути в замок дальнего родственника графа Пуатье де ла Марша и там провел несколько дней. За это время он влюбился в юную дочь графа Маргариту и попросил ее руки. Граф Пуатье любил Роберта и дал согласие. Маргарита и Роберт обвенчались. Они были счастливы. Но Констанция сумела отравить жизнь бывшего мужа и его молодой жены. Ее происками по воле папы римского Иоанна Девятнадцатого, итальянца из рода графов Тускуло, брак Маргариты и Роберта был признав кощунственным и недействительным, потому как Маргарита приходилась Роберту родственницей в пятом поколении по мужской линии. И наступил роковой год. Роберт, безумно любивший молодую жену, вынужден был с нею расстаться и стал искать себе смерти. И в одном из походов во Фландрию, с которой Роберт вел постоянные войны, отчаянный король врезался в самую гущу фландрийских рыцарей и был убит.
Восшествие на престол Франции двадцатилетнего Генриха Первого в 1031 году было омрачено проклятием матери. Его брак с принцессой Матильдой, дочерью германского императора Конрада, принес одни страдания. Через шесть лет Генрих овдовел. Тогда-то Констанция и сказала своему сыну Роберту: «Милый принц, тебе, а не Генриху продолжать династию Капетингов. И помогут тебе в этом мои друзья — император Германии Генрих Третий и граф Анри де Блуа». — «Спасибо, матушка-королева, я не уроню чести дома Капетингов», — ответил молодой Роберт.
И вот уже почти пятнадцать лет мать и сын враждовали против короля Генриха и погубили в междоусобицах за Бургундию не одну тысячу своих подданных. Каждый из братьев, а вкупе с Робертом его мать, считал, что только он должен владеть этим благодатным и богатым краем.
Ночь была на исходе, когда Генрих забылся в тревожном сне. А утром, едва наступил рассвет, в королевскую опочивальню пришел каноник-канцлер и голосом, полным ликования, сказал:
— Государь Франции, сын мой, все, что ты задумал, мы исполним благополучно. — По виду Генриха прозорливый Анри понял, что у короля была бессонная ночь, что он не исполнил совета помолиться. Но духовный отец простил королю сей малый грех и продолжал: — В долгом молении я нашел тот праведный путь, и с Божьей помощью мы пройдем его удачно.
Генрих встал с ложа, позвал слугу. Тот пришел с тазом и кувшином, помог королю умыться, одел его. Генрих в эти минуты преобразился и выглядел оживленным, деятельным. Он усадил Анри близ камина, в котором уже пылал огонь, и попросил:
— Прости меня, святой отец, ныне я не сомкнул глаз. Я буду слушать тебя, но не жди, что пойму. Голова гудит, словно котел.
— Ничего страшного, сын мой. Сейчас в твоей голове прояснится. У меня все родилось вольно и само собой. Тебе остается только повелеть мне собираться в дорогу. И пока совсем недальнюю.
— Господь, святой отец, ты можешь сказать сей же миг о сути?! — воскликнул Генрих нетерпеливо. — Говори, мой друг, о главном и не испытывай мое терпение.
— Нет, сир, не могу. Спешке не должно быть места. Наберись терпения. — И хотя сие было сказано мягко, Генрих знал каноника: ничто не заставит его спешить в важном деле. А тот продолжал: — Слушай со вниманием, сын мой. Много веков назад, если мне не изменяет память, в девяносто седьмом году от Рождества Христова, наместник Спасителя, понтифик Вселенской церкви папа римский Климент Первый отправился с миссионерами в дальнее путешествие по Черноморью. Прибыв в благодатную Таврическую землю, папа пришел в Херсонес и попытался обратить в христианскую веру его жителей, кои пребывали в язычестве. И надо же случиться такому, чьим допущением, ныне неведомо, но папа Климент был убит при таинственных обстоятельствах, и тело его исчезло. Донес эту весть до Рима епископ Эварист, родом грек из Антиохии. Ему
— Не пойму, святой отец, при чем тут папа Климент из минувших веков и какое отношение он имеет к нашей с тобой заботе.
Однако Анри д’Итсон был спокоен и не дал сбить себя с повествования о далеком прошлом:
— В последний раз в Херсонес уходили святые отцы тридцать семь лет назад при папе Сергии Четвертом. С тех пор сменилось шесть наместников Иисуса Христа, но они, занятые грешной суетой в борьбе за панский престол, забыли о святом Клименте. — Анри д’Итсон смочил горло вином, передохнул и продолжал: — Но вот блаженные звездочеты-астрологи утверждают, что скоро на престол церкви на долгие годы встанет благочестивый пастор и поиски можно будет возобновить. — Анри д’Итсон встал, подошел близко к королю и сказал: — Мне ведом тот преемник престола. Потому прошу тебя, сир, отправить меня с визитом к нему. И я получу благословение будущего папы на поиски мощей святого Климента. И тогда… — Каноник-канцлер посмотрел в глаза королю и, увидев неподдельный интерес, сообщил о главном: — Тогда ты снарядишь послов, кои пойдут в Херсонес Таврический через германские, богемские, венгерские земли, через Россию. И стольный град Киев будет лежать на нашем пути. Мы встретимся с великим князем Ярославом, свершим сговор о супружестве, сходим в Херсонес, найдем мощи и вернемся в Киев. Там возьмем с собой несравненную княжну Анну и придем в Париж. Вот и все. — Добрые глаза Анри д’Итсона светились лаской и любовью к королю.
Генрих понял, что скрывалось за этим выразительным взглядом и, обняв каноника, сказал с глубоким чувством благодарности:
— Святой отец, славный Анри, ты мой спаситель. Спасибо тебе. Слушая тебя, я хотел придраться, остановить поток слов, но, к моей радости, ты изложил все так, что у меня нет возражения. И благословляю тебя в путь. Поезжай вначале к тому человеку, имени которого ты не назвал, получи от него согласие на поиски святых мощей. В остальном же я во всем тебе доверяю. Теперь скажи, сколько времени нужно на сборы и кто с тобой отправится в путь? Только, пожалуйста, поспеши.
— Первый шаг я сделаю сегодня. И покину Париж в полночь. Ты дашь мне небольшой отряд воинов и карету. За сколько дней управлюсь, пока не ведаю, но больше недели не уйдет. Потом буду собираться в Россию.
— Все нужное для первой поездки тебе приготовят к вечеру. Я дам лучших воинов и самых быстрых коней.
— С нами Господь Бог, сын мой, и все исполнится. Теперь мне пора на утреннюю мессу. — И Анри д’Итсон покинул спальню короля.
Генрих же выпил кубок вина, чтобы унять волнение, но оно не проходило. Он принялся перебирать все сказанное каноником и искал ближний путь к исполнению своего желания. Княжна Анна, еще далекая, как звезда в поднебесье, уже притягивала его все неотвратимее.
Глава десятая. Послы из Франции
Три дня пировали киевляне по поводу возвращения принца Гаральда и его помолвки с княжной Елизаветой. Похоже, погреба у Ярослава, у именитых варягов опустели, а торжество не прекращалось. Однако на четвертый день повелением великого князя шумное пиршество завершилось. Ярослав не был бы Мудрым, позволив событиям идти так, как текут вешние воды: сошли — и забыли о них. Еще в те дни, когда Пьер Бержерон принес весть о возвращении на Русь норвежского принца, великий князь отправил в Норвегию толковых людей — все именитых купцов из варягов, — дабы узнали они, чем живет северный народ да как крепко сидит на престоле король Магнус. Посланцы исполнили волю великого князя и вернулись в Киев как раз в те дни, когда в стольном граде шел пир горой. И старший из них, купец Фарлов, он же боярин и воевода, правнук того Фарлова, который еще при великом князе Святославе подписывал договор Руси с Византией, доложил Ярославу так: