Русская лилия
Шрифт:
— А что, она на многое способна. Не боится вообще ничего! Абсолютно бесстрашна и жадна до новых впечатлений. Я уже говорил, одно время она жила в цыганском таборе, путешествовала по Турции… Темная личность. У нее есть свой корабль, необыкновенно быстроходный. Команда предана ей слепо. Рассказывают, Элени может внезапно сорваться с места и отправиться путешествовать. Правда, с тех пор как в Греции появился Георг, она практически безвылазно сидит в Афинах, контролируя каждый шаг своего любовника. И, — Блудов проницательно взглянул на великого князя, — пока король находится под ее каблуком, Греция практически потеряна для нашего влияния. Как вспомнишь, сколько сил было вложено в освобождение этой страны покойным императором Николаем Александровичем, царство ему небесное… Его имя благословляемо простыми людьми, да и непростыми тоже, русских там любят, но пока, к сожалению, трон окружен стеной наших противников. Ведь
— Значит, — сказал Константин Николаевич решительно, — чтобы Греция снова повернулась к России и чтобы старания моего отца и русская кровь, пролитая за освобождение ее народа, не пропали втуне, мы должны найти для Георга другую жену. Русскую! Такую, чтобы родила ему детей. Это укрепит симпатии греческого народа к России…
— …и укрепит позиции самого Георга! — Блудов так воодушевился поворотом разговора, что даже не заметил, как перебил своего высокопоставленного собеседника. Впрочем, великий князь тоже ничего не заметил, до того увлекся. — Потому что иначе он окажется в положении Оттона — бездетного лютеранина. И будет обречен, как был обречен Оттон! Не думаю, что он этого не поймет, а если не поймет сам, король Христиан откроет сыну глаза в свойственной ему безапелляционной манере. И начнет искать ему жену… У королевы Виктории, по слухам, полно племянниц…
— Король Христиан — не только отец Георга, но и отец нашей милой Минни, на которой только что женился Саша! — провозгласил Константин Николаевич. — Мы с ним вполне можем поговорить по-родственному… Посоветовать ему, кого бы хотели видеть в качестве жены его сына…
— Э-э… — нерешительно сказал Блудов, — да, конечно, король Христиан — отец великой княгини Марии Федоровны, но он также и отец Александры, жены будущего наследника британского престола, не стоит об этом забывать.
Великий князь поджал губы. Блудов деликатно намекнул на то, что авторитет королевы Виктории и Великобритании может оказаться для Христиана более весомым, чем авторитет русского императора и России. Хм… Там дочь и там дочь… Нет, лучше Христиана вообще сюда не вмешивать. Как бы хуже не наделать! Довольно будет одной Минни, которая, конечно, теперь будет содействовать российским интересам. Во всяком случае, обязана! Ее супруг только кажется добродушным увальнем — никакого противоречия он не потерпит! Наверняка Минни скучает по брату, который не смог быть на ее свадьбе… А интересно, почему? Уж не по настоянию ли этой пресловутой Элени?.. Приезжал из Дании только Фредерик, наследный принц. Разумеется, Минни будет счастлива повидать Георга! Осталось только убедить ее пригласить брата и настоять на его приезде. Вряд ли он не поймет, что вторичный отказ от приглашения будет расценен как оскорбление ее новой родне!
* * *
Георг прибыл в Санкт-Петербург в мае. Русская весна поразила его скромностью — после греческой-то! И он уже порядком подзабыл, сколь скудной была весна датская… Что и говорить, Греция произвела немалый переворот в его мировосприятии. И снисходительное отношение к северной весне — это только малая часть этого переворота.
Он прибыл в Петербург практически прямиком, почти не сходя на берег в иностранных портах и не отдавая и не принимая никаких официальных визитов, поэтому появление в русской столице было для него равнозначно перенесению из одного мира в другой. Он уже забыл, что такое мерзнуть. Но дело было не только в климате! Он уже забыл, как это, когда тебя окружают светлоглазые, белокожие, светловолосые люди! И сплошь красивые женщины…
Русские вообще необычайно красивы… Он читал об этом в письмах сестры, а сейчас убедился и изумился. В этом было что-то неправдоподобное. И они совершенно не восхищались красотой друг друга, воспринимали ее как должное! Они к этому привыкли, но Георг никак не мог привыкнуть! Сестра тоже стала красива совсем другой — женской, уверенной, властной — красотой. И хотя осталась маленькой и темноглазой, тоже почему-то сделалась похожа на величавую русскую.
Только сейчас Георг понял, как скучал по Минни. Или он просто соскучился по семье, по тем легким, родственным, нежным отношениям, которыми всегда славился дом короля Христиана, пока девочки не начали одна за другой выходить замуж, а он сам не отправился в морские плавания, закончившиеся отнюдь не тихой афинской пристанью? Теперь у него была совсем другая жизнь… и по ней Георг тоже скучал.
Особенно по Элени!
Он до сих пор с недоверием относился к своему решению уехать и хотя бы временно оторваться от нее. Как только смог?! Но вот смог… Наверное, потому, что чувствовал: что-то и в его жизни, и в их отношениях обязательно должно измениться!
Письма отца… Эти письма стали регулярными. И во всех отец настаивал, что ему необходимо жить иначе, стать другим, вспомнить, что король — это глава не только своей державы, но и глава семьи. Одного не может быть без другого, участь бездетных, бессемейных королей — это участь мотыльков-однодневок! Оттон был тому доказательством, неужели Георг не способен извлечь уроков из жизни своего предшественника на греческом троне?! И в каждом письме отец советовал ему внимательнее присмотреться то к очередной племяннице королевы Виктории, то к какой-нибудь германской принцессе — это уж на худой конец. Георг настолько устал от попреков и межеумочного своего положения, что был почти согласен жениться на ком угодно. Однако при этом он прекрасно понимал, что любая принятая им кандидатура вызовет свару в Греции, где одни поддерживали англичан, другие французов, третьи — немцев, и все с одинаковой страстью, ибо греки ничего не могут делать бесстрастно. Для самого Георга и национальность, и внешность будущей жены почти не имели значения — он прекрасно понимал, что ее роль в его жизни сведется лишь к деторождению. Нет, все же она должна быть красива… Королева Виктория толста и коротконога — что, если племянница окажется похожа на тетушку? Коротконогой жены ему не хотелось. Он любил детей и хотел бы видеть вокруг себя красивое потомство. Как бесконечно жаль, что Элени не может иметь ребенка! Она рассказывала, что еще девочкой ее изнасиловал какой-то клефт, ненавидевший ее отца, Дмитрия Ипсиланти, а вскоре случился выкидыш, и повитуха сказала, что у нее больше не может быть детей.
Георг был поражен красотой Петербурга и приемом, который ему оказывали. Иногда эта пышность почти подавляла, и он чувствовал себя каким-то деревенщиной, попавшим в город. Жаль, что ему не хватает врожденной гордости — или гордыни? — греков, которые, являясь в столицу даже из самой глухой провинции, ведут себя так, словно они — особы королевской крови. Георг представил, что приехал бы сюда со своей гипотетической женой, какой-нибудь немецкой принцессой, которая всю жизнь хлебала пустую похлебку в своем крошечном провинциальном королевстве, а в приданое получила пару белья и скромненькое колье, в котором потерянные или украденные бриллианты заменены стразами… Ах, с какой завистью таращилась бы эта перепуганная немочка на туалеты Минни, хоть саном была бы равна ей… Элени, конечно, смогла бы подать себя воистину по-королевски, но об Элени пока придется забыть. Нет, не забыть, но… хотя бы не вспоминать так часто, как хотелось бы.
Он удивился, поймав себя на этой мысли. Петербург, Россия, расстояние странно действовали на него. Не то чтобы они стерли образ любимой женщины из его сердца и памяти, нет, забыть Элени было невозможно, да Георг и не желал этого, но они несколько ослабили его почти болезненную зависимость от этой любви и от Элени. Она была глубоко обижена тем, что Георг не взял ее с собой. Разумеется, она понимала, что не могла быть представлена русскому двору никоим образом, ее роль была бы совершенно затворнической, ехать пришлось бы инкогнито, однако она была согласна на это… Но Георг не решился на такой откровенно скандальный шаг. Даже Вулгарис и Мавромихалис не советовали ему брать с собой Элени, даже княгиня София!
— Ну что ж! — воскликнула оскорбленная Элени, узнав его окончательное решение. — Я тоже отправлюсь путешествовать! Нет, не в Россию — я ненавижу холод: я уеду в Париж. Мой корабль уже скучает без меня.
Она отправилась днем раньше Георга, и вместе с глубокой тоской он испытал на миг ощущение странного облегчения. Только на миг… но запомнил его.
Минни приняла брата в Зимнем дворце, где у наследника были свои апартаменты. Георг хотел спросить сестру о многом, она хотела о многом рассказать, ведь они не виделись несколько лет, во время которых в ее жизни произошли воистину великие события: роман и обручение с Никсой — и смерть жениха, потом другой роман — с его братом Александром, окончившийся счастливой свадьбой, а Георг за эти годы стал королем… Но наедине они вдруг заробели друг друга и долго почти равнодушно беседовали о каких-то посторонних, незначащих вещах, чуть ли не о погоде. Чтобы преодолеть этот барьер, Минни, которая была очень искренней и импульсивной, решилась на крайний шаг: она внезапно заговорила о письме, которое прислал ей отец.
— Отец просил поговорить с тобой от его имени, — сказала она, заглядывая в лицо брату и пытаясь ласковым взором смягчить впечатление от резкости выражений отца. — Он считает неудобным выражать неудовольствие взрослому сыну-королю, то есть равному себе саном, но просил передать тебе… — Она на миг запнулась, и Георг недобро прищурился, мгновенно поняв, о чем пойдет сейчас речь. — Отец просил передать: он глубоко поражен и потрясен, что рядом с твоим именем всегда называют имя твоей любовницы, а не жены… И об этой особе говорят как о шпионке Франции и Германии.