Русская мать
Шрифт:
– Обещай мне, что не сбежишь.
– Раз уж тогда не сбежала...
– Приступ случился, потому и не сбежала. Ты спишь и видишь уехать. Никак не угомонишься.
– По-твоему, я должна притворяться и заверять тебя, что всем довольна! Счастливая старая карга! Так тебе спокойней.
– Послушать тебя, твоя главная радость - когда я беспокоюсь.
– Ну давай, давай, говори все до конца.
– И скажу.
– Хочешь еще конфету?
– Все-таки де Голль лучше, чем этот Гишар.
– Не
– Жискар... как-то там дальше...
– Жискар д'Эстен.
– Слишком длинно для меня. А он со вкусом. Но Помпиду выглядел честней. Мне нравятся толстые политики. Такое лицо, как у Помпиду, очень трудно вылепить. У него черты нечеткие. Или уж тогда будет карикатура. Посмотри на Черчилля. Вот для скульптора находка. И Троцкий тоже. И немец, этот, как его?
– Аденауэр?
– Нет, молодой, с глазами бездельника.
– Брандт?
– Да, да! Вот это модель так модель! Что молчишь? Ну да, тебе плевать на мою скульптуру.
– Просто ты еще слабая. Доктор что сказал? Понапрасну - никаких усилий.
– И никаких удовольствий, кроме как сикать да какать?
– Мне нравится твоя бодрость.
– А, ты принес мне Тургенева! Ах, какой он джентльмен. Какой он элегантный!
– Элегантный, но не глубокий.
– Ох, уж эта ваша нынешняя глубина! Знаешь, что я тебе скажу? Ваша глубина - это все запутать так, чтобы потом не распутать.
– Хочешь перечесть Тургенева?
– Я теперь с такой головой читаю одну страницу три дня. Смотрю в книгу, вижу фигу. Но ты этого не слушай, а то еще решишь, что я выжила из ума. Выжить-то я, может, и выжила, но тебя это не касается. И не смей требовать у доктора справку, что я в маразме.
– Не потребую, не бойся.
– А я не тебя боюсь, а твоей женушки.
– Не вмешивай Марию в наши дела.
– Через месяц ты сдашь меня в богадельню, я уверена.
– Я подышу для тебя прекрасный пансион в Каннах, с мимозами и пальмами.
– Спасибо, сыночка. Уж и не знаю...
– Я тебя утомил.
– Ну ты совсем дипломат - намекаешь, что сам от меня устал и сейчас уйдешь. Боже, твой отец был такой внимательный! Приносил мне газеты и показывал, кто из знаменитостей хорош для лепки. Это он показал мне герцогиню Виндзорскую с ее кривым ртом... Я за нее раз десять бралась... А Юл Бриннер...
– Актер?
– У него был такой интересный череп. Очень интересный. На гладком шаре вена вьется, как змейка. Ты не представляешь, как это интересно. И у Никсона тоже нос сапогом. Что о нем, кстати, слышно?
– Он жулик.
– Но с русскими он знал, как себя вести. Габена тоже интересно лепить, только старого, когда он уже толстый и злой. Наверно, у него шикарная физиономия!
– Хочешь его фотографию?
– Хочу ли я фотографию! Он еще спрашивает! Да отец завтра же мне принес бы целую кучу фотографий, и таких, и сяких, и не знаю каких!
– Но тебе же пока нельзя работать.
– И мечтать тоже нельзя? Ты такой жестокий, что даже мечты у меня отнял. Дескать, старая развалина знай свой шесток. Подыхаешь и подыхай. Вот вы какие, интеллигенты!
– Мама, не надо.
– Увидел бы тебя отец, снова умер бы.
– Успокойся.
– А я и не волнуюсь. Он в последние годы опасался тебя.
– Неправда.
– Конечно, неправда. Он обожал тебя так свято, так трепетно! Но должна же я тебе что-то ответить!
– У тебя нет никакой логики.
– Зато у тебя ее чересчур много.
– Мы с тобой никогда не договоримся.
– Сережа меня тоже бросил.
– Твою любимый племянник приезжал к тебе две недели назад, забыла?
– Обещал приехать, а сам не приехал.
– Ты забыла. Я же сам его привозил.
– Все вы заодно. Будете теперь говорить, что он приезжал...
– Ну да, приезжал из Лондона...
– ...и посадите меня в дурдом.
– Хочешь, напишу ему, чтоб он подтвердил?
– Ладно, просто у меня опять провал в памяти. Мне здесь хорошо. Спокойно.
– Ну и прекрасно! Вот твой чек за этот месяц, подпишешь?
– Ни за что. Вы меня обкрадываете.
– Без твоей подписи денег не получить. А если не получить - чем платить твоей хозяйке?
– А сколько твоя женушка прикарманит моих денег?
– Мне надо отвечать?
– Ишь, какой хитрый.
– Хочешь, найми адвоката.
– Только адвоката мне не хватало! Да ни за что!
– Тогда доверяй мне.
– Хочу доверяю, хочу не доверяю. Я, наверно, влетаю тебе в копеечку.
– Твой чек покрывает треть расходов на тебя.
– Ох, умирать - дорогое удовольствие. И зачем ты мне это говоришь? Я не желаю знать, что ты из-за меня разоряешься.
– Ты же говоришь, что я вор. Должен же я...
– Ничего ты не должен. Твой отец тактично промолчал бы.
– Отец никогда не просил тебя подписывать чек.
– Отец заботился обо мне.
– Сколько можно повторять одно и то же?
– Хорошо, не буду. Подписываю в последний раз. Отец не мучил меня пустяками.
– И не-пустяками тоже.
– Не смей чернить его память!
– Его память мне дорога, как и тебе!
– Ты никогда о нас не думал.
– Просто была война.
– Ты забыл нас еще до всякой войны.
– Исказить прошлое - проще простого.
– Ты приносишь мне подарки, а я только и знаю, что тебя оскорблять. Видишь, до чего я докатилась. Сердце износилось, чувства все перепутались. То такие прекрасные, нежные, то вдруг скисли. Как молоко.
– Я тоже тут виноват.
– Надоела тебе мать, скажи честно?