Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой. Конфликт глазами современников

Ореханов Протоиерей Георгий

Проанализированные материалы показывают, что синодальное определение 1901 г. было не результатом сепаратной деятельности группы архиереев, оно было принято Церковью. Хотя отдельные ее члены и могли говорить о несвоевременности этого определения или критиковать те или иные его стороны, в целом Церковь приняла главную мысль документа: констатацию того факта, что всемирно известный писатель Л. Н. Толстой членом Церкви больше не является.

В то же время вывод, который можно сделать на основе анализа переписки и встреч Л. Н. Толстого (а также членов его семьи) с теми или иными священнослужителями, свидетельствует, что последними в их действиях руководили не конъюнктурные соображения, связанные со стремлением любой ценой добиться от писателя публичного покаяния и тем засвидетельствовать о великой победе Церкви, а желание вразумить писателя перед смертью, спасти от злой участи, о которой говорит свт. Феофан Затворник.

В сущности, несмотря на жесткие формулировки и грозные предупреждения, настоящая любовь к Л. Н. Толстому продолжала жить именно в Церкви, и только в Церкви.

Этот вывод ярко иллюстрирует

выдающийся борец за православие, мученик М. А. Новоселова. Известный церковный деятель был долгое время одним из самых преданных учеников писателя, письма М. А. Новоселова Л. Н. Толстому показывают, до какой степени первый находился под влиянием толстовского учения во второй половине 1880-х гг. В дальнейшем их пути коренным образом расходятся. Уже вернувшись в Церковь, М. А. Новоселов пишет Л. Н. Толстому замечательное письмо, в котором есть такие слова: «…верьте, что люблю Вас, люблю нередко с мучением и ежедневно почти молюсь о Вас и семье Вашей» [1159] . После опубликования «Ответа Синоду» Л. Н. Толстого М. А. Новоселов уже «не мог молчать» и просто был вынужден выступить с умным и глубоким обличительным документом – «Открытым письмом графу Л. Н. Толстому от бывшего его единомышленника по поводу ответа на постановление Святейшего Синода», в котором, как нам кажется, сумел убедительно показать внутреннюю противоречивость аргументов Л. Н. Толстого в полемике с высшей церковной властью.

1159

Письма М. А. Новоселова к Л. Н. Толстому / Публ. Е. С. Полещука // Минувшее: Исторический альманах. М.; СПб., 1994. С. 422.

В знаменитых «Письмах к друзьям» М. А. Новоселова, возникших уже в позднейшую эпоху (в 20-е гг. XX в.), сам Л. Н. Толстой упоминается всего несколько раз, однако в значительной степени проблематика писем является выражением уникального опыта их автора, в прошлом одного из самых преданных учеников писателя. Особенно показательно в этом отношении пятое письмо, которое представляет собой небольшой, но очень ценный экклесиологический трактат, построенный на материале эпистолярного наследия другого бывшего последователя Л. Н. Толстого, вернувшегося в Православную Церковь, кн. Д. А. Хилкова. Опыт мученика Михаила Новоселова – это не только личный опыт преодоления жесткой антицерковной установки Л. Н. Толстого, работа М. А. Новоселова имела огромное позитивное значение и помогла многим в суровые годы гонений сохранить верность Церкви.

Этот же вывод можно сделать и по поводу двух других известных почитателей Л. Н. Толстого, вернувшихся в лоно Церкви, – М. Сопоцко и упомянутого кн. Д. А. Хилкова. Первый указывал, что именно им, бывшим последователям писателя, он сам «ближе и понятнее с своим душевным миром, чем всем другим слепым, неискушенным поклонникам» [1160] . Хилков уже после своего возвращения в православие признался, что Л. Н. Толстой долгое время был его кумиром «не учением своим, а искренностью, правдивостью и отвагой» [1161] . Однако в конце 1890-х гг. их разногласия становятся уже ощутимыми. На опыте своей собственной жизни Хилков убеждается в существовании мистических, духовных реальностей – веры, связанной с догматическим учением Церкви, и молитвы. Эти расхождения были зафиксированы в письме Д. А. Хилкова Л. Н. Толстому от 30 января 1901 г. Получив ответ писателя, Хилков сообщил своим корреспондентам: «Этот ответ убил у меня интерес к толстовству» [1162] . Далее в этом письме Хилков сообщает, что желал и надеялся, что писатель признает свою неправоту, ибо верил в силу Толстого. Но, к сожалению, этого не произошло. Хилкову стала понятна простая, но зловещая истина: «Любовь к ближнему, как она проповедуется Толстым, ничего общего с духовной любовью не имеет» [1163] . К сожалению, в переписке с кн. Д. А. Хилковым проявляется характерное для Л. Н. Толстого нежелание серьезно обсуждать свои собственные взгляды, некий страх, основанный на неприязни.

1160

По поводу отпадения от Православной Церкви графа Льва Николаевича Толстого. Сборник статей «Миссионерского обозрения» / Издание В. М. Скворцова // СПб., 1905 (3-е изд.). С. 126.

1161

Ершова О. Е. Д. А. Хилков – православный оппонент Л. Н. Толстого (по материалам переписки) // Толстовский ежегодник, 2001. Государственный музей Толстого. М., 2001. С. 291.

1162

Ершова О. Е. Д. А. Хилков – православный оппонент Л. Н. Толстого… С. 296.

1163

Там же. С. 298.

Сочетание этих двух мотивов – твердая отповедь агрессивной антицерковной пропаганде Л. Н. Толстого и молитва о его заблудшей душе – вот что составляло суть церковного подхода к его жизни.

Уход и смерть Л. Н. Толстого и Русская Православная Церковь

История публикации документов по теме

Вопрос

о последних днях жизни Л. Н. Толстого, его путешествии в Оптину пустынь и Шамордино, болезни и смерти в Астапове представляет по вполне понятным причинам огромный интерес для исторической науки. Однако его освещение в мемуарной литературе и в обобщающих критических исследованиях, посвященных взаимоотношениям Л. Н. Толстого и Церкви, обладает одной важной особенностью. Лица, находившиеся рядом с Толстым перед его смертью и оставившие воспоминания о пребывании последнего в монастырях и Астапове, были в момент болезни и смерти писателя настроены к Церкви враждебно, поэтому не могли объективно освещать те или иные эпизоды. Авторы, проживавшие после революции 1917 г. за пределами России и интересовавшиеся данным вопросом, не имели долгое время доступа не только к архивным материалам, но даже к публикациям, выпущенным в СССР. Наконец, советские историки, подготовившие в 70-80-е гг. XX в. ряд достаточно интересных работ, по идеологическим причинам не имели возможности подходить к анализу проблемы с полной научной объективностью [1164] . Только в последние пятнадцать лет стали появляться исследования, авторы которых совершенно справедливо указывают на некоторую неясность обстоятельств последних дней жизни Толстого [1165] .

1164

См., например, работы Г. Петрова «Отлучение Льва Толстого от Церкви» (М., 1978) и Б. Мейлаха «Уход и смерть Толстого» (М., 1979).

1165

См., например: Фирсов С. Л. Православная Церковь и государство в последнее десятилетие существования самодержавия в России. СПб., 1996.

Эта неясность связана в первую очередь с вопросом, имел ли великий русский писатель желание беседовать с оптинскими старцами и примириться с Церковью. Эту проблему, как нам кажется, нельзя ставить и решать в плоскости вопроса о возможном покаянии Толстого. С одной стороны, никаких свидетельств в дневниках Толстого, в записях близких ему лиц, а также в официальных документах о желании Толстого покаяться нет. В предыдущем разделе работы уже упоминалось, что еще 11 октября 1910 г., т. е. всего за 17 дней до ухода из Ясной Поляны, Л. Н. Толстой в письме священнику Д. Троицкому предельно критично высказывался по поводу православия и призыв к покаянию в церковном смысле полностью отвергал.

Более того, анализ мировоззрения Толстого показывает, что покаяние в христианском смысле было для Толстого невозможно. Выше уже неоднократно подчеркивалось, что Л. Н. Толстой отвергал одну из основополагающих идей христианского богословия (общую для всех традиционных христианских исповеданий) – идею Личного Бога, спасающего человека. Именно поэтому прот. Г. Флоровский замечает по этому поводу, что великий русский писатель был «религиозно бездарен» в том смысле, что свел всю религиозную сферу к жизни рефлексивно-морализирующего рассудка [1166] .

1166

См.: Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991 [репринт: Париж, 1937]. С. 404.

Этот вывод ярко иллюстрируется материалами дневника писателя, большое количество соответствующих примеров было приведено выше.

Кроме того, вывод прот. Г. Флоровского подтверждается анализом последних мыслей Толстого, надиктованных им своей дочери А. Л. Толстой в Астапове незадолго до смерти: эти мысли вполне определенно укладываются в панентеистическую схему.

С другой стороны, известно, что последние дни земной жизни Л. Н. Толстого преисполнены настоящего трагизма. В сущности, можно говорить о глубоком крахе земной жизни Толстого, крахе, сопровождавшемся расхождением с женой, старшими детьми, многими единомышленниками.

Безусловно, было бы неправильно отрицать, что этот крах имел религиозную подоплеку, ибо в его основе лежало искреннее и глубокое желание Толстого незадолго до приближающейся смерти получить наконец ответ на те вопросы, которые волновали его всю жизнь. Речь идет именно о настойчивом стремлении понять то, что для писателя было самым важным.

Но это стремление сопровождалось стойким неприятием истин православия – еще раз вспомним переписку писателя с православными священнослужителями. Подтверждают этот тезис и дневниковые записи писателя. Иногда просто поражает это стойкое противостояние Истине, «хождение против рожна», настойчивое желание ни в чем не проявить свою слабость. В июне 1908 г. писатель указывает в одной из записных книжек: «Если я, умирая, буду креститься, то пусть не подумают, что я верю в Христа Бога и в церковное учение – крещусь я потому, что это движение выражает для меня преданность воле Божьей и сознание своей греховности и желание освободиться от нее» (ПСС. Т. 56. С. 354). Итак, «преданность воле Божьей», желание «освободиться от греховности» мыслятся писателем вне категорий церковного покаяния.

С этой точки зрения следует еще раз внимательно обратиться к многочисленным свидетельствам современников о последних днях Толстого.

Цель данного раздела работы – проанализировать всю совокупность самых важных свидетельств о последних десяти днях земной жизни русского писателя и выявить основные трудности, связанные с анализом проблемы взаимоотношений Толстого с Русской Православной Церковью в последние дни его жизни.

Все имеющиеся важнейшие источники по указанной тематике работы можно условно разделить на несколько групп.