Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой. Конфликт глазами современников
Шрифт:
История завещания Л. Н. Толстого, как нам представляется, имеет непосредственное отношение к теме «Л. Н. Толстой и Церковь», но смысл этой связи становится ясен только с учетом событий последних десяти дней жизни писателя. Эта история по-своему очень сложна и многопланова, поэтому хотя бы кратко нужно остановиться на содержании этого вопроса [833] .
Его начало можно отнести к 21 мая 1883 г., когда жене писателя, С. А. Толстой, выдается нотариально заверенная доверенность в форме письма на руководство всеми издательскими делами Л. Н. Толстого, в том числе на получение всех имеющихся в результате издательской деятельности доходов за сочинения, написанные до 1881 г. 19 сентября 1891 г. в газетах «Русские ведомости» и «Новое время» публикуется письмо Л. Н. Толстого в редакции этих газет, в котором он доводит до всеобщего сведения: «Предоставляю всем желающим право безвозмездно издавать в России и за границей, по-русски и в переводах, а равно и ставить на сценах, все те из моих сочинений, которые были написаны мною с 1881 года <…> равно и все мои не изданные в России и могущие вновь появиться после нынешнего дня сочинения» (ПСС. Т. 66. С. 47) [834] .
833
Более подробно вопрос рассмотрен в статьях: ЯдовкерЮ. Д. К истории исполнения завещания Л. Н. Толстого (1911–1914 гг.) // Толстовский ежегодник. 2001. Государственный музей Л. Н. Толстого. М., 2001; Варфоломеев
834
Интересно заметить, что Л. Н. Толстой был единственным русским писателем, который официально отказался от авторского гонорара.
Однако в случае смерти писателя эти прижизненные заявления не имели бы юридической силы, именно поэтому требовался формальный юридический документ, в котором в виде завещания был бы оформлен отказ на права собственности на сочинения.
В 1895 г. в своем дневнике Толстой сделал запись, что хотел бы, чтобы после его смерти подготовкой его произведений к печати занимались В. Г. Чертков, Н. Н. Страхов и С. А. Толстая (запись от 27 марта) (см.: ПСС. Т. 53. С. 14–16). Обращает на себя внимание то обстоятельство, что уже в этой записи Л. Н. Толстой просит похоронить его без священника и отпевания. В 1901 г. эта запись приобрела форму окончательного документа: она была переписана М. Л. Толстой (с исключением имени умершего Страхова) и дана на подпись Толстому. Узнав об этом, С. А. Толстая решительно этому плану воспротивилась, и бумага, подписанная Толстым, была передана ей. 13 мая 1904 г. Толстой возвращается к этому вопросу и письменно просит Черткова разобрать оставшиеся после него бумаги. Как уже отмечалось выше, это разрешение распространялось и на дневники писателя, что имело принципиальное значение для С. А. Толстой.
Однако активная работа по подготовке нового варианта завещания Толстого Чертковым и его супругой начинается уже после возвращения семьи Чертковых в Россию. Уже к этому времени относится отзыв о Чертковых, хранящийся в РГАЛИ и связанный, скорее всего, именно с этими планами: «Анна Константиновна и Владимир Григорьевич Чертковы – самые близкие мои друзья и вся их относящаяся до меня и моих сочинений деятельность мною не только всегда одобряется, но и вызывает во мне самую искреннюю и глубокую к ним благодарность. Лев Толстой. 28 января 1909 г.» [835] .
835
РГАЛИ. Ф. 552. Оп. 1. Д. 2863. Отзыв Л. Н. Толстого о Чертковых. Л. 1.
18 сентября 1909 г. Толстой в Крекшино у В. Г. Черткова подписывает первый вариант завещания, смысл которого заключается в том, что все его рукописи, изданные и неизданные, написанные после 1881 г., не составляют ничьей частной собственности и передаются В. Черткову для безвозмездного издания. Однако несколько позже присяжный поверенный Н. К. Муравьев объяснил, что завещание не имеет юридической силы без указания конкретного наследника [836] . Другими словами, в России в соответствии с правовыми нормами любую частную собственность, в том числе и интеллектуальную, можно было завещать только конкретному физическому или юридическому лицу. Чтобы понять, почему вопрос завещания Л. Н. Толстого стоит так остро для всех участвующих в его обсуждении, следует иметь в виду, что сумма его литературного наследства превышает наши самые смелые предположения: семья писателя оценивала свое право издавать по всему миру его сочинения и пользоваться доходом от этих изданий в сумму 10 млн золотых рублей [837] .
836
Л. Н. Толстой был заочно знаком с присяжным поверенным Н. К. Муравьевым с 1902 г., когда по просьбе писателя последний выступил адвокатом на так называемом процессе «Павловских сектантов», т. е. крестьян-штундистов села Павловки Сумского уезда Харьковской области, которые под влиянием пропаганды соседнего помещика-толстовца князя Д. А. Хилкова в сентябре 1901 г. произвели поругание святынь и значительные разрушения в местном православном храме и его алтаре. Интересно, что известнейший московский адвокат Ф. Н. Плевако отказался быть зищитником сектантов на этом шумном процессе (см.: ТроицкийН. А. Николай Константинович Муравьев // Троицкий Н. А. Корифеи российской адвокатуры. М., 2006. С. 296). В 1903 г. Н. К. Муравьев также выступил защитником на процессе ремонтного рабочего А. Агеева, который также обвинялся в порицании Православной Церкви и глумлении над церковными Таинствами. С этих двух процессов начинается участие Н. К. Муравьева в юридической помощи лицам по религиозным и крестьянским делам, которые посылались к адвокату Л. Н. Толстым (см.: «Стой в завете своем…»: Николай Константинович Муравьев. Адвокат и общественный деятель: Воспоминания. Документы. Материалы. М., 2004. С. 17–18; Варфоломеев Ю. О духовном завещании Льва Толстого // Вопросы литературы. 2007. № 6. С. 315–317). Подробно об истории составления первой редакции завещания 1909 г. рассказывает в своих воспоминаниях А. П. Сергеенко: Сергеенко А. П. Семья / Предисл. и публ. Т. П. Виноградовой // Нева. Л., 1980. № 10. С. 104 и далее.
837
См.: «Стой в завете своем.»: Николай Константинович Муравьев. Адвокат и общественный деятель: Воспоминания. Документы. Материалы. М., 2004. С. 26–27.
1 ноября 1909 г. при участии Н. К. Муравьева составлен новый текст завещания на имя младшей дочери Л. Н. Толстого, А. Л. Толстой, так как сам Чертков якобы отказался быть юридическим наследником, утверждая в 1922 г., что завещание было составлено без малейшего участия с его стороны и даже решение это было принято Л. Н. Толстым без его ведома и во время вынужденной разлуки (т. е., видимо, во время пребывания В. Г. Черткова в Англии). Далее В. Г. Чертков подчеркивает в своей книге: «Написать «юридическое» завещание я не только не уговаривал Л[ьва] Н[иколаеви]ча, но даже предполагал, что он на это не согласится, и сам определенно отказался быть назначенным его «юридическим» наследником <…> Окончательное содержание завещания было выработано без моего участия и в моем отсутствии; и меня настолько удивило неожиданное присоединение Л[ьвом] Н[иколаеви]чем своих художественных произведений первого периода к назначенным им в общее пользование писаниям, что я даже написал ему свое мнение по этому поводу, указывая на то, что семья его привыкла считать эти произведения своей неотъемлемой собственностью» [838] .
838
Чертков В. Г. Уход Толстого / Комитет им. Л. Н. Толстого по оказанию помощи голодающим. М., 1922. С. 38–39. См. также: Тексты завещания Л. Н. Толстого / Вступ. заметка В. Г. Черткова / / Толстовский ежегодник 1913 года. СПб., 1913. Отд. I. С. 23. Эту версию В. Г. Черткова поддерживает со ссылкой на «Автобиографическую заметку» Н. К. Муравьева Ю. Варфоломеев, указывая, что это было добровольное решение Л. Н. Толстого «без какого-либо давления со стороны ближайшего окружения, и в частности Черткова» (Варфоломеев Ю. Цит. соч. С. 320. Однако никаких доказательств своей точки зрения Ю. Варфоломеев не приводит. Ссылка же на воспоминания Н. К. Муравьева, который был посвящен в самые глубокие замыслы В. Черткова и активно участвовал в их реализации, не может считаться серьезным аргументом. Очевидно, Н. К. Муравьев только повторял версию, изложенную в книге В. Черткова 1922 г. Кроме того, Ю. Варфоломеев почему-то ни слова не говорит о происхождении и значении «объяснительной записки» Л. Н. Толстого, которая имела такое важное значение в истории завещания и которую в 1925 г. сам Н. К. Муравьев считал непреложным доказательством того факта, что именно В. Г. Чертков является «единственным и исключительным действительным
В качестве доказательства своей версии происхождения завещания В. Г. Чертков ссылается на эпизод, имевший место в конце октября 1909 г. Этот эпизод описал в своих воспоминаниях один из сотрудников В. Г. Черткова, Ф. А. Страхов, посетивший по просьбе своего патрона Л. Н. Толстого «для переговоров по этому делу» (?). Страхов побывал в Ясной Поляне с поручением от В. Г. Черткова дважды: 26 октября и 1 ноября 1909 г. Ф. А. Страхов сообщает, как он впервые узнал от Л. Н. Толстого о решении по поводу завещания: «…он сейчас же пошел в свой кабинет и увел туда с собою Александру Львовну и меня. – Я вас удивлю своим крайним решением, – обратился он к нам обоим с доброй улыбкой на лице. – Я хочу быть plus royaliste que le roi [839] . Я хочу, Саша, отдать тебе одной все, понимаешь? Все, не исключая и того, о чем была сделана оговорка в том моем газетном заявлении. – Мы стояли перед ним, пораженные как молнией этими его словами: “одной” и “все”. Он же произнес их с такой простотой, как будто он сообщал нам о самом незначительном приключении, случившемся с ним во время прогулки» [840] . Далее в этих же воспоминаниях (изданных, заметим, впервые в 1911 г.) Ф. А. Страхов указывает: «Думаю, под словом “roi” Лев Николаевич подразумевал того самого Владимира Григорьевича Черткова, которому он поручил составить совместно с адвокатом Н. К. Муравьевым текст своего завещания, того Черткова, которого вскоре после смерти Льва Николаевича так беспощадно обвинили в изнасиловании его воли в деле составления завещания и которому, как я хорошо это знаю, и во сне не снилось “крайнее решение”, столь внезапно объявленное нам с Александрой Львовной в тот незабвенный для нас день 26 октября 1909 года» [841] .
839
большим роялистом, чем сам король (фр.).
840
Страхов Ф. А. Две поездки в Ясную Поляну / Публ. Я. С. Дробат // Яснополянский сборник. 1988. Тула, 1988. С. 195. См. также: Чертков В. Г. Уход Толстого / Комитет им. Л. Н. Толстого по оказанию помощи голодающим. М., 1922. С. 39, сноска 1.
841
Страхов Ф. А. Цит. соч. С. 200. Примеч. 9.
Однако сам текст воспоминаний Ф. А. Страхова опровергает этот его последний вывод. Не случайно В. Ф. Булгаков, ознакомившись с его воспоминаниями, заметил, что фактически их автор свидетельствует о нежелании Л. Н. Толстого вообще составлять какое бы то ни было завещание. Именно поэтому, хотя воспоминания были изданы уже после смерти писателя, «чертковская группа все же, конечно, пришла в отчаяние: ведь опубликованием своей беседы с Толстым Страхов совершенно опровергал утверждение этой группы, что она якобы не имеет никакого отношения к составлению Львом Николаевичем завещания, будто Толстой сам и только сам хотел составить такое, и притом тайное, скрытое от семьи завещание <…> ошибка “чертковцев” состояла именно в том, что они проведение хитроумной акции поручили философу-младенцу» [842] .
842
Булгаков В. Ф. О Толстом. Тула, 1978. С. 323. То, что «чертковская группа» действительно была недовольна статьей Ф. Страхова, подтверждает переписка А. Б. Гольденвейзера с А. К. Чертковой: в письме от 19 ноября 1911 г. первый указывает, что статьи Страхова не читал, но по слухам и на основании одной встречи у Л. Н. Толстого предполагает, что «это должно быть что-то очень бездарное» (РГАЛИ. Ф. 552. Оп. 1. Д. 3230. 1908–1914. Письма А. Б. Гольденвейзера А. К. Чертковой).
Действительно, то, что «благочестивая» версия Ф. А. Страхова – В. Г. Черткова о происхождении завещания Л. Н. Толстого не выдерживает серьезной критики, видно уже из дневниковой записи самого Л. Н. Толстого от 26 октября 1909 г. (день первого визита Страхова), где прямо говорится о «требованиях Черткова», а также о том, что Л. Н. Толстой согласился на эти требования, однако испытывает большую тяжесть, связанную с необходимостью обмана, на который его толкал ближайший ученик: «Но тяжело, что не сказал, что все это очень тяжело и лучшее неделание» (ПСС. Т. 57. С. 161).
Очевидно, в воспоминаниях В. Г. Черткова присутствует очень ловкая подтасовка, смысл которой может быть понятен только после сличения всех документов, в том числе и тех, которые долгое время были недоступны: прекрасно разобравшись в юридической стороне дела и активно участвуя в процессе составления итоговых документов, он действительно мог формально отказаться быть прямым юридическим наследником, выбрав несколько иную юридическую схему. Речь должна идти о том, что В. Чертков, понимая всю сложность ситуации для себя лично, если именно он будет назначен непосредственным наследником Л. Н. Толстого, уже выработал план избрания подставной фигуры. Вполне возможно, что сама идея использовать в этом смысле А. Л. Толстую принадлежала не ему. Однако в силу ряда обстоятельств, о которых будет сказано ниже, в качестве такого лица лучше всего подходила именно младшая дочь Л. Н. Толстого. Ее пассивная роль в реализации завещания должна была быть закреплена какими-то дополнительными распоряжениями завещателя. В дальнейшем, уже после смерти писателя, можно было очень легко создать легенду, согласно которой активность В. Г. Черткова была вызвана желанием не стать реальным (а не фиктивным) наследником Л. Н. Толстого, а реализовать как можно точнее его давнишний замысел – сделать свои произведения достоянием всех желающих. Именно эта версия находит прямое подтверждение в воспоминаниях А. П. Сергеенко, непосредственного участника составления текста завещания [843] .
843
См.: Сергеенко А. П. Семья / Предисл. и публ. Т. П. Виноградовой // Нева. Л., 1980. № 10. С. 105. Даже такой трезвый человек, как С. Л. Франк, поддался на «провокацию» сторонников В. Г. Черткова, утверждая в 1933 г., что друзья Черткова «с полнейшей ясностью доказали» единственную возможность для писателя спасти свои произведения «от алчных наследников и проповедовать свое учение в неискаженном виде всему человечеству и после смерти» (Франк С. Л. Лев Толстой как мыслитель и художник // Франк С. Л. Русское мировоззрение. СПб., 1996. C. 459).
В декабре 1909 г. В. Г. Чертков публикует в газетах письмо, в котором представляет себя в «качестве уполномоченного Л. Н. Толстого по делу проведения в печать его впервые появляющихся писаний», а также предъявляет некоторые требования по поводу переписки с Л. Н. Толстым [844] . Кроме того, им предпринимаются некоторые конкретные меры, цель которых – обеспечить получение систематической информации о событиях в Ясной Поляне, проще говоря, установить систематическую слежку за ее обитателями. Очень характерно, что М. В. Муратов эти меры интерпретирует совсем в другом ключе, в них якобы выражено стремление Владимира Григорьевича «облегчить Толстому самый процесс его работы, начиная с приглашения секретаря, а затем и переписчика, которые живут в Телятинках, ежедневно бывая в Ясной Поляне…» [845] . При этом, к сожалению, умалчивается о том, что эти секретарь и переписчик обязаны были тщательно контролировать процесс появления новых рукописей Толстого, а также его корреспонденцию.
844
См.: МуратовМ. В. Цит. соч. С. 284–285.
845
Муратов М. В. Цит. соч. С. 285.