Русская публицистика. Эволюция идей и форм
Шрифт:
Гармоничнее всего заимствованный понятийно-терминологический материал встраивается в те обстоятельства, которые идентичны порождающей его практике, то есть, в нашем случае, журналистике ведущих западных держав. Именно ей в западной литературе регулярно ставятся летальные диагнозы. Адаптация терминологии, характеризующей исчезающий феномен, фактически лишается смысла. Вместе с тем, по наблюдениям европейских исследователей, декларируемый кризис является кризисом той профессиональной парадигмы, которая принята журналистами на Западе, тогда как в других районах планеты журналистика прогрессирует и сталкивается с конкретными, практическими проблемами, подлежащими рассмотрению. Соответственно, «изучение журналистики с незападной точки зрения не должно быть просто побочным направлением журналистских исследований; оно может поставить под сомнение ключевые положения о журналистике, которые мы давно принимаем как должное» [80] . Думается, что сказанное в полной мере относится к модернизации терминологии.
80
Hanitzsch Th. Journalism studies still needs to fix Western bias // Journalism. 2019. Vol. 20. No. 1. P. 216.
Перейдем ко второму фактору модернизации, явственно обозначенному в текущих публикациях, а именно к взрывному развитию информационно-коммуникативных технологий. В той или иной форме в литературе говорится о том, что цифровой век потребовал обновления теоретико-концептуального аппарата в науке. Нет и не может быть возражений против тезиса об отмирании устаревающих догматов, в том числе под влиянием технико-технологического прогресса. Более того, следует внимательно прислушаться к голосу тех теоретиков, кто идет дальше констатации технического перевооружения. По их версии, в «постцифровом» мире не столь важно, «имеет ли человек доступ к новейшим потребительским гаджетам или нет… Что же это значит – быть ‘пост’ цифровым…? Одним из способов ответа было бы предположение, что ‘постдигитал’ – это гораздо в большей степени о способе мышления, чем о технологии, если эти вещи вообще можно разделять…» [81] . Бытие человека и общества приобрело небывалое прежде измерение – медиажизнь (media life), что было зафиксировано в литературе, как отечественной [82] , так и зарубежной [83] .
81
Jandri'c P., Ryberg Th., Knox J., et. al. Postdigital dialogue // Postdigital Science and Education. 2019. N0. 1. P. 166.
82
Корконосенко С. Г. Медиажизнь и гарантии коммуникационной свободы // Акценты. 201 1. № 5–6.
83
Deuze M. Media life. Cambridge: Polity Press, 2012.
Значит, научно-познавательная мысль должна концентрироваться на вопросах о том, насколько радикальны произошедшие перемены, влекут ли они за собой коренное преобразование журналистики и, соответственно, способов мышления о ней, то есть к концептуальному и терминологическому перевороту. В дискурсе о современной журналистике онтология, гносеология и лексикология связаны неразрывно. Данную связь отчетливо видят те зарубежные исследователи, кто выступает за взвешенный подход к вопросам принципиальной важности. Отвергая скоропалительные и крайние выводы о «конце» журналистики и науки о ней, они пишут, что «в ответ на тревожные события в отдельных западных странах ученые выступили с призывами «перестроить’, ‘пересмотреть’, ‘переделать’, ‘реконструировать’, ‘переосмыслить’ и ‘переизобрести’ журналистику… и даже ‘переосмыслить еще раз»» [84] . Между тем крупные изменения в журналистике, благодаря новым технологиям и онлайн-формам новостей и конвергентным мультимедийным редакциям, это не уход от бренда журналистики в принципе, а всего лишь ломка стандартов, заимствованных из американских и британских моделей [85] .
84
Hanitzsch Th. Op. cite. P. 216.
85
Schudson M. Would journalism please hold still! // Rethinking journalism: trust and participation in a transformed news landscape / Ch. Peters, M. Broersma (eds.). London; New York: Routledge, 2013. P. 194.
Самое прямолинейное решение задачи «переизобретения» лежит на линии замены объекта изучения – от журналистики к каналам и технологиям, через которые она предстает миру. Поскольку веяния реконструкции доносятся из ведущих западных стран, в российском контексте сливаются воедино оба фактора – зарубежное влияние и технологический скачок. Правда, надо оговориться: международное сообщество отнюдь не единодушно голосует за пересмотр понимания журналистики и сопровождающей ее функционирование терминологии. Мы проверили надежность популярных отсылок к мировой практике, которая якобы изживает журналистику в пользу более «современных» медиа, на материале представительных научных конференций. За основу была взята программа англоязычной конференции ICA – крупнейшей глобальной ассоциации исследователей коммуникаций, – проходившая в мае 2020 года. В названиях докладов слова journalism, journalist встретились 125 раз – ровно столько же, сколько media, то есть внимание к ним распределяется паритетным образом. Для сравнения мы обработали программу конференции «Журналистика в 2020 году», проходившую в Москве в феврале 2021 года: журналистика, журналист – 29, медиа – 97. Конечно, анализ не претендует на репрезентативность, но при всей ограниченности материала нельзя не увидеть, что в России мы отказываемся от привычной терминологии, но при этом действуем явно не в унисон с глобальным научным процессом. Заметим на полях, что mass communication / массовая коммуникация почти совсем не встречается в темах докладов, то есть этот термин уходит из активного употребления.
Не случайно в России рождается проект под названием «От теории журналистики к теории медиа». Его инициаторы предлагают следующее переосмысление ретроспективы и перспективы отраслевой науки: «В прошлом отечественные ученые неоднократно предпринимали попытки наиболее точно обозначить область исследования медиа. Определение уникального пространства исследований с самостоятельным теоретико-концептуальным и методологическим аппаратом привело к образованию достаточно стабильной и развитой системы теоретической рефлексии – “теории журналистики”. Однако в контексте цифровых преобразований и активного расширения медиасферы ее широкое и полноценное применение оказалось невозможным» [86] .
86
От теории журналистики к теории медиа. Динамика медиаисследований в современной России / под ред. Е. Л. Вартановой. М.: Изд-во Моск. ун-та; Фак. журн. МГУ, 2019. С. 153.
Приведенное высказывание вызывает целый ряд сомнений, даже в плане точности определений. Первое. Теоретики журналистики в прошлом отнюдь не стремились обозначить область исследования медиа – они работали в своей области, в журналистике, и именно это понятие включалось в название многочисленных монографий, учебников и учебных дисциплин, что, впрочем, происходит и сегодня. Второе. Самостоятельный теоретико-концептуальный и методологический аппарат призван отражать явления в журналистике, которая, как мы выяснили выше, не исчезла из профессиональной и общественной практики и, следовательно, сохраняется потребность в этом аппарате, включая терминологию. Третье. Категорическое «применение оказалось невозможным» звучит как объявление о ликвидации целой отрасли знания, с чем вряд ли согласятся активно работающие в ней специалисты. Возможно, есть резон в формировании нового научного направления с собственной объектной базой (к ней, возможно, будет относиться входящая в моду терминологическая новация «медиаисследования»), но только не за счет вытеснения и подмены другой, сложившейся ранее.
Внимательное рассмотрение движения в теории заставляет усомниться в высокой продуктивности таких вытеснений и подмен. Исследователь онлайн медиа Р. Салаверриа, чья компетентность в данной области получила международное признание, опубликовал примечательную статью под названием «Цифровая журналистика: 25 лет изучения». Он пишет: «Эти первые 25 лет цифровых медиа не были особенно плодотворными с точки зрения создания новых теорий для общей интерпретации журналистики. Идеи великих мыслителей XX века в области социальной коммуникации, журналистики и общественного мнения… по существу, продолжают формировать теоретическую интерпретационную структуру» [87] .
87
Salaverr'ia R. Digital journalism: 25 years of research. Review article // El Profesional de la Informaci'on. 2019. Vol. 28. No. 1, e280101. URL:org/10.3145/epi.2019.ene.01.
Журналистика меняет свое технологическое оснащение, даже покидает традиционные носители своего содержания, и при этом остается собой и по-прежнему приковывает к себе внимание научного сообщества. По мнению авторитетных в мировом сообществе специалистов, «“цифровое” в цифровой журналистике – это механизм, а не среда, передний план, а не фон, сцена, а не реальность. Именно в этом смысле “цифровое» дает журналистике возможность вести свою продолжающуюся борьбу за существование и верное определение» [88] .
88
Zelizer B. Why journalism is about more than digital technology // Digital Journalism. 2019. Vol. 7. No. 3. P. 348.
Из каких научно-дисциплинарных полей приходит тяготение к медиа, СМИ, массовым коммуникациям взамен журналистики? Зная предметные области разных наук, ответить не так уж сложно, тем более что сторонники замены сами заявляют о своих предпочтениях: «Теорию СМИ создали социологи. Причем зарубежные. Вероятно, российским исследователям не хватает ощущения причастности к созданной теории, российских интерпретаций и рефлексий, референций к отечественной теории журналистики. В работах социологов мы не находим рассмотрения журналистики и создания теоретических описаний журналистики, но находим системное изучение процессов массовой коммуникации в структуре общества» [89] . Такая суженность дисциплинарного горизонта не получает поддержки со стороны авторов, ратующих за многомерность подходов к журналистике и усиление гуманитарного начала в ее изучении. По их оценкам, «почти пятидесятилетний опыт создания советской науки о журналистике показывает, что создаваемая в рамках позитивистской парадигмы (социологическая школа журфака МГУ) теория не смогла стать адекватной нынешним условиям и требованиям профессиональной среды. Она даёт лишь один срез феномена журналистики (экономическая целесообразность…), но не может стать основанием общей теории» [90] .
89
Дунас Д. В. О целесообразности создания теории СМИ на современном этапе // Вопросы теории и практики журналистики. 2017. Т. 6. № 1. С. 38.
90
Дмитровский А. Л. Теории журналистики: почему они «не работают»? (Проблема синергетического подхода к журналистским явлениям) // Вопросы теории и практики журналистики. 2019. Т. 8. № 1. С. 9.
Надо добавить, что поиски точных теоретических и терминологических решений для журналистики в социологии коммуникаций не могут увенчаться успехом еще по одной причине. Она связана с чрезвычайной размытостью коммуникативного поля в науке, несмотря на многолетние попытки придать ему некие четкие контуры. Подводя своего рода итог этим попыткам, ведущий специалист в данной области С. Вайсборд выпустил монографию, где признает, что коммуни-кативистика не является научной дисциплиной, а представляет собой своеобразную прото- и постнауку, которая не имеет теоретического и методологического ядра и существует в размытых дисциплинарных и интеллектуальных границах [91] . Другие исследователи уточняют, что «наука о коммуникации… вряд ли обладает характером нормальной науки: трудно представить, какая тема так или иначе не относилась бы к коммуникации» [92] .
91
Waisbord S. Communication: post-discipline. Camdridge, UK; Medford, MA: Polity, 2019.
92
Клюканов И. Э. Наука о коммуникации в поисках самоидентичности // Научные исследования и разработки. Современная коммуникативистика. 2014. Т. 3. № 1. С. 5.