Русская религиозная философия

Мень Александр

Трубецкой понимал, что путь к реальности для человека не закрыт. В этом отношении у него было серьезное расхождение с Гарнаком. Он пишет несколько работ, посвященных особенностям человеческого познания и обоснованию идеализма, как он его понимал. Не принимая скептической точки зрения неокантианцев, он в то же время показывает, что концепция, которая была развита начиная с XVIII в. и согласно которой человек (познающий субъект) как бы совершенно одинок, весь мир ему противостоит, — это ложное воззрение.

Немного поясню. Вот, я вижу этот мир, вижу ваши лица, вижу цвет кресел, потолок, это воспринимают мои органы чувств. Я их восприятие перерабатываю своим мышлением. С этого начинает любой субъективный идеалист. В конце

концов он говорит, что вещь в себе, то есть вещь как она есть, непознаваема, а я (как субъект) являюсь одиноким в мире. Между тем Трубецкой в целом ряде работ стремился показать, что человек складывает свои представления, теоретические и рациональные, только благодаря тому, что он имеет контакт с мышлением других субъектов, что он не одинок, что он вовлечен в некий поток целого.

Да, конечно, человек — каждый человек — это центр воспринимающего мира. Но я напомню вам: во времена Трубецкого этот факт не был известен. Каждый из вас легко это поймет: все наши слова, идеи, представления формируются с детских лет на основе контактов. Когда ребенок воспитывался не в человеческом обществе, а, скажем, у зверей (как Маугли), — он не получал возможности развития своего субъективного «я» и мышления, и он на всю жизнь, даже вернувшись потом в человеческое общество, оставался идиотом. Таким образом, даже развитие личности, ее психических свойств и мышления необычайно тесно связано с тем, что сейчас мы бы назвали духовным единством человечества. Трубецкой называл это начало соборностью.

Этот термин он взял у славянофилов, в частности у Хомякова. Безусловно, в этом была его глубокая связь с теми зачатками философской системы, которые мы имеем в раннем славянофильстве. Он не был политическим славянофилом, то есть он не считал, что для России все западное противопоказано. Наоборот, он считал, что, несмотря на своеобразный путь России (а каждый народ имеет своеобразный путь), у нее должны быть культурные контакты, обратная культурная связь с другими народами, особенно Западной Европы, и это — нормально. И в политическом мышлении Трубецкого повторяется его гносеологическое убеждение: не одинокая культура, которая всем противостоит, а культура, которая развивается благодаря органической живой и постоянной взаимосвязи, в обмене, в диалоге с другими культурами. Поэтому он считал возможным для себя защищать свободу слова, свободу совести, свободу печати. А в то время это была острая проблема.

Соборность мышления, соборность человечества, соборность народа. Поясню, что означает соборность в терминологии славянофилов. Есть индивидуализм и есть его антипод — коллективизм. Индивидуализм необычайно гипертрофирует «я», индивидуум, а коллективизм принижает ценность личности. Мы знаем и то, и другое. Соборность — это третий путь, центральный путь, который славянофилы усмотрели в идеале христианства, в идеале Церкви, но, конечно, не эмпирической Церкви (которую славянофилы очень остро критиковали), а в духе Церкви, в том начертанном в Евангелии принципе, где все объединяются, но никто не теряет своего «я».

Исходя из этого, Сергей Николаевич и строит свою особую гносеологию. Он говорит, что человек мыслит, потому что получил материал для мысли от других мыслящих существ. Но все наше мышление в целом возможно лишь потому, что существует некая объективная логика, объективное мышление, объективный дух. И вот здесь мы приближаемся к тем идеям, которые Вернадский впоследствии развил на базе естествознания. Сергей Трубецкой не произнес слово «ноосфера» (сфера разума), но он явно уже ее предусматривал в своих воззрениях. Человечество — единый организм не только благодаря генетическому коду, но и благодаря духовному единству и благодаря связи с абсолютным мышлением. Абсолютное мышление фактически приводит человека к Богу. Познавать человек может только в соотнесении с Абсолютным.

Трубецкого упрекали

в пантеизме, но это был неправильный упрек. К сожалению, рано умерший философ не смог до конца развить многие свои мысли; впоследствии за него это сделал брат. Но тем не менее можно вычленить у него два представления о единстве.

Владимир Соловьев учил о всеединении человека и Вселенной в Боге. С этим вполне согласен и Сергей Трубецкой. Мы в Нем живем и движемся, и существуем, — как сказал апостол Павел. Но к этому Трубецкой добавляет некую духовную сущность, которую он называет по старому, античному образцу Душой Мира. Мироздание живое. Земля живая. Человечество едино. Животные и растительный мир — это некий единый организм. И все творение — это нечто живое, обладающее душой. Поскольку мы знаем, что душа присуща как вид сознания и животным, и по–своему растениям, у нас нет основания считать, — писал Трубецкой, — что камень совершенно лишен этого. И в конце концов он приходит к идее некоего панпсихизма, то есть одушевленности твари, и находит подтверждение этому в писаниях мистиков, в переживаниях тех, кто любит природу, а впоследствии, скажем, в теориях Тейяра де Шардена и Вернадского. И Тейяр де Шарден, и Сергей Николаевич Трубецкой были панпсихистами.

Это понимание Души Мира, с которой связан человек, является, с моей точки зрения, одной из важнейших основ для экологической этики сегодня. Потому что человек должен понимать, что он живет в живом мире, частью которого он является, и частью ответственной, потому что ему дано сознание. И что Земля и жизнь на ней — не просто случайное сплетение атомов и молекул, а это есть организм. И страдания этого организма (пусть они и не такие, как у человека) в конце концов коснутся и человека как его части.

Трубецкого очень интересовала проблема, как эта идея об одушевлении твари преломлялась в античном мире. Он пишет диссертацию «Метафизика в Древней Греции». Это прекрасная книга, в которой он одним из первых среди русских мыслителей дает объективную, глубокую, блестяще написанную картину развития духовной мысли в Древней Греции, духовного эллинизма.

Впоследствии он развил те же идеи в большой работе «История древней философии». Вот тут на него сразу напали клерикалы. Протоиерей Буткевич, архиепископ Антоний Храповицкий стали грубо и совершенно недопустимым образом громить его в печати за то, что он видел в античном мышлении, в идеях Гераклита, Пифагора, Платона предчувствие, предвосхищение христианства. А здесь он стоял на той же точке зрения, что и его друг, Владимир Соловьев. Соловьев писал, что истина не могла явиться сразу, в готовом виде. Истина подготовлялась, она проходила фазы исторического развития. И поэтому если мы в Ветхом Завете, в древнем Израиле, имеем предуготовление мира к принятию Спасителя, то точно так же мы находим это предуготовление, пусть в другой, метафизической форме, в мире древнегреческой философии. И это было не изобретение Соловьева и Трубецкого, а верное следование традиции святых отцов. Ибо отцы Церкви еще во II-IV вв. буквально так мыслили и так писали.

Сергей Трубецкой написал одну диссертацию и перешел ко второй. «Учение о Логосе» — это его докторская диссертация. Она вышла за несколько лет до его смерти. В истории русской библеистики и в изучении античности — это уникальное явление. Книга, которая появилась почти 100 лет тому назад (она напечатана в журнале «Вопросы философии и психологии», потом вышла отдельным томом в 1906 г.), не устарела и сегодня, несмотря на множество открытий в этой области. В ней Трубецкой развернул свой талант с полным блеском. Он показал, как человеческий мир предчувствовал Откровение тайны Божественного Слова — Логоса, предчувствовал появление Христа. Потом он обращается к ветхозаветному миру и не пересказывает с наивным лжепослушанием традиционные концепции, освещающие Ветхий Завет, а использует весь блок тогдашней научной исторической критики.