Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки).

Костомаров Николай Иванович

В одной старой проповеди об алчбе [213] проповедник вооружается против наружного поста, предпочитая ему добрые дела. Замечательно, что при этом ссылаются на 28 гл. Исайи о посте, которая постоянно служила подкреплением реформационным выходкам против поста. "Что же пророк глаголет Иудеом? Не такова поста аз избрах, глаголет Господь"... "Какая польза, что ты плоть свою мришь голодом, а дел не делаешь? Какая тебе из того польза, что ты не моешься, а нагого не одеваешь? Какая польза из того, что ты плоть свою изсушаешь, а голоднаго не кормишь? Члены свои изнуряешь, а вдовицам не оказываешь помощи ? Какая польза из того, что ты сам произвольно томишься, и не избавляешь сирот от томления?" [214]

213

Пог. Сб., 1024.

214

Кый оуспех оубо человеку алкати плотию, и делы разоряюще; кая оубо полэа немыющемуся, а нагого не одежюще; как полза есть плоть свою изсушающему, а не кормяще алчнаго; кый успех есть оуды скрушити, а вдовиц не миловати; кый оуспех есть самому томитися, а сирот томимых не избавляти.

В другом старом слове о внутреннем посте доказывается, что внешний пост ровно ничего не пользует без внутреннего [215] . В этом слове доказывается, что пост не состоит в удалении от той или другой пищи, а в воздержании и умеренности и удалении от греха [216] .

Лучше, говорит оно, съешь кусок сухого мяса, примешавши к воде и зелью, чем, в тщеславии, гордясь тем, что не вкушаешь мяса, искать других приличнейших яств [217] . Такой перебор яди называется жидовством [218] .

215

Не точию от брашен поститися по внешнему образу, но паче да нудится кождо внутренняго поста хранити... Якоже тело кроме духа мертво есть, еице и внешнее образа делание человеку, кроме внутренняго хранения и сблюдениа, мертво есть (Рук. Волоколамской библиотеки, и.333).

216

Брашном бо различие никако же искати должен есть постник: се бо вэбранение общаго благочиния есть и сблазном вина.

217

Аще и вареное сие сухое мясо, еже от святых отец отрученное, ныне вместо иного коего застроения в брашно вложнти смешено к прочей снеди воды и зелия есть, да не виною негли тщеславнаго своевольнаго благоговения яко мяса отрицаяся, взыщем снедей честнейшая н благопотребнейшая.

218

Таковая не приэирати преподобия есть постнику наслаждение, сытости бегающе, не бо жидовствующе удаляемся таковых.

Рядом с учением о спасении души чрез подачу в монастыри по душе, чрез приготовление себе ходатаев и молитвенников, являлось иное, отвергавшее то и другое, притом в резких выражениях. Так, в одном древнем памятнике, под названием "Поучение, како подобает задоушье имати и милостыня творити", раздача имении в монастыри представляется делом не только не богоугодным, но заслуживающим неблагословение и немилость. Некий святой муж сидел с своими учениками, и его пришли известить о кончине какого-то христолюбца. Ученики заранее считали покойника спасенным, ибо он записывал в монастыри села; но святой муж объявил, что ему было видение в нощи, показывающее, что умерший брат осужден на мучение именно за то, что раздавал в монастыри имения, и вместе с тем благочестивый проповедник объявил, что нельзя спастись одною только раздачею милостыни — чрез ходатаев, ибо это делается ради самовеличания [219] .

219

Аще ли кто даст монастыреви село, — в пагубу есть души; в минувшую бо нощь о брате том умершем, о нем же и вы глаголете, яко душа его стояще пред Богом на соуде и осоужена бысть доуша его моучитися села того ради, и моляшеся святей Богородици и Предтечи Иоанну о души той, и слышах глас глаголющ: Кто даст село, да отпустят село от монастыря; тогда душа та отпущена будет от муки. И рече святый отец; аще кто даст село монастыреви, на пагубу своей души дасть, и приемлющим несть спасения! Тако же кто даст милостыню ходатаем, таковый не милостыню творить, но величается, таковый не приимет мзды (Сборн. XIV в. Рум. Муз.).

Слово, приписываемое валаамским чудотворцам, Сергию и Герману, вооружается против отдачи в монастыри имений [220] .

В то время, когда одни учили, что надобно для умилостивления Бога и отпущения грехов строить церкви, и богатые и знатные спешили этим способом избавить себя от угрызений совести за насилия и угнетения слабых, другие объясняли, что церковь, построенная на богатства, собранные неправедно, есть мерзость и скверна пред Богом [221] . В другом слове [222] предпочитаются дела милосердия постройкам и украшению церквей [223] .

220

Вотчины и волостей с Христианы не подобает в монастыри давати, и прииматн: то есть царское ко иноком немилосердие и душевредство, и безконечная гибель. Пог. Сборн. 1316.

221

Неправдою зиждены церкви, якоже поведают хытростьми оукрашены вельми неправдами и порабощением сирот и убогих насилием,'скверно еже здати. Рук. XV века И. Б. № 204.

222

Волокол. библ. №.565.

223

Иже богатыя церкви приносити, как се польза; во многих бо церквех собраная или от татей украдено, или от ратник, или огнем сгоре; еже церкви утваряти никому незап-рещено, а еже убогых не миловати родство огнено обещано.

Тогда как благочестие укоренило в народе понятие о том, что раздача милостыни дает человеку возможность спасения, искупает грехи, очищает совесть, писались проповеди, которые заставляли обратиться внутрь своей совести поглубже, сознать бесполезность милостыни, если она дается от неправедного стяжания, и что суетна бывает надежда тех, которые думают без самоисправления загладить свои пороки раздачею нищим денег или съестного [224] .

Между князьями и сильными земли вошло в обычай верить, что раздача милостыни и вклады в монастыри заглаживают грезой. Против этого вооружается один проподвеник в сочинении, очевидно, русском (хотя оно приписывается Иоанну Златоусту) [225] . Тех, которые думали спасти себя милостынею и в то же время угнетали рабов своих, проповедники обращали к обязанностям человеколюбия в отношении последних и выставляли тщету их милостыни [226] .

224

Кая есть вам помощь, ежэе чюжим милостнню творити; несть бо та на ползу вам; и чужим милостиня творити от неправеднаго собрания — не спастися никомуже. Рук. XV века, П. Б. №.209.

225

Князь или богатый и в ересь вошли, быша сгрешающе и даяли быша за ся, а сами не трудящеся, и ходити к церкви ленящеся, а всегда в объядении, и в пьянстве, и во влужении пребывающе день и нощь, то ни на кий успех таких милостыни есть, таковых прииосы гнюсны есть Богу, и скареднн иже оскорбляют вдовицы и насилие творят сиротам.

226

Милостыню дал еси оубогому, богатый, и добре сотвори, но инде рабы твои пасуще стада волов твоих, потравиша ниву худых сосед твоих, ихже ты примучи злым томленьем и казньми неправедными в работу себе; да луче бы ти, безумие, помиловатн домочадца твоего, да не скорбяще ходят, и остатися от насилья и томленья, нежели дарити безумно томленьем неправедным. Рум. Муз., № 186.

В переводах из греческих отцев сохранились резкие обличения лицемеров-монахов, которые могли повсеместно возбуждать наклонность к порицанию монастырской жизни. Иноков укоряли в любостяжании и сластолюбии. Так у св. Исаакия, вообще прославляющего иноческое житие, находятся места, осуждающие недостойных иноков; а таких можно было повсюду встретить [227] . У другого отца церкви — Феодора-Студита, составителя устава иноческого, представляется, в обличение, монах-щеголь [228] .

227

Начнет злато совокупляти, дондеже сведут его бесове в ров сребролюбия; да еще преж принесетему некто нечто мало, отвращается, то глаголя: не хощу сие, не бо приемлю что от кого; тоже аще паки принесут ему злато или сребро, или одеяние, или что угодно ему; с радостию то приемлет и, поставль трапезу, начнет ясти с ними, убогы же, паче же Христос вне врать его стоя моляся и никто же милуя. В мире молчалив языком, постяся, смирение показуя, дондеже познан будет, и начнут хвалити его, ко онсица мних, раб Божий; и абие вложить диавол неким от мирских приносити ему всякую потребу: вино и масло и златники, и начнут глаголати: свят инок есть, якоже обычай есть тщеславию. Егда же слышит, яко свят инок есть, возгордится окаянный и абие начнет седети с мирскими на трапеэи, ядый, и пия, и оупнваяся и прочее возвышая глас свой на пение, дондеже рекут миряне, яко онсица мних добре поет и бдит. Он же, слышав, возносится: и абие отходит от него и малое смирение.

228

Видехом мниха, в добрых ризах ходяща. и вкрасная одеяна, и без насыщения ядуща, и в измечтанных сапозех и оубрусцах испещренных, при поясе имуща доброутворены и златокованы ножи и сим подобная, паче же ездящих на конях и месках упитанных, и доброхотных и многоценных, и та вся благоутворена и с уздами нзмечтанными. Рук. XV века. Волок., 442.

В то время, когда духовные проповедовали безусловную веру к священным книгам, появлялись намеки, которые заронили подозрение к справедливости всего вошедшего в громадную массу церковной письменности. Так, в беседе, приписываемой валаамским чудотворцам, говорится: "Цари того не знают и не внимают, как многие книжники иноки, по диавольскому умышлению, выписывают места из божественных книг и из житий святых, и выкрадывают из книг преподобных отец и вместо них вписывают то, что для себя считают лучшим и полезным, и уверяют, что это подлинные писания святых отец" [229] .

229

А сего цари не ведают и не внимают, что мноэи книжницы во иноцех по диавольскому и лестному оумышлению, из святых божественных книг и с праведных житий выписывают и выкрадывают из книг преподобных и святых отец писание: иноже место в те же книги приписывают, лутчая и полезная собе вносят на собрание свидетельства быти се подлинно святых писание. Пог. Сб., № 1316.

Обыкновенно, чудеса и знамения составляли главный признак святости явления божественной силы. Вера в сверхъестественное поддерживала религиозное благоговение и держала чувство и воображение в сфере страха всеприсущих таинственных сил. Одно из старинных слов [230] остерегает христиан, чтоб не считали чудеса, знамения и пророчества свидетельством святости, что многие недостойные и еретики творили знамения по некоторому смотрению, и что святость и добродетель познается от плодов добродетели [231] . Плодами же духовными называются: любовь, кротость, радость, мир, долготерпение, благость, бла-гостыня, вера, воздержание [232] . Хотя такое толкование и не противно духу православия, но у некоторых вольнодумцев оно легко приводит к противоположности с теми доказательствами, которыми издавна привыкли подкреплять истину откровения священной и церковной истории, указывая на творимые Христом и святыми мужами чудеса. В том же смысле приводится мысль, которая сопровождала повсеместно и всегда реформационные умствования о недействительности заступления святых и о предпочтении собственного покаяния и собственного труда в области добрых дел [233] . Путем такого размышления начинали и реформаты и приходили к отвержению святых вообще.

230

Рук. XV века. Волок, сб. № 497.

231

Не достоить бо православна мужа искусити от знамений и пророчеств, яко свят есть, но о жительстве его: мнози бо многажды не токмо православнии грешницы, но и еретици невернии энамениа сотвориша и пророчествоваша по некиих смотрениях... не достоить от таковых вещей искушати кого, аще свят есть, но от плод их, якоже рече Господь: от плод их познаете их.

232

Аще оубо таковые плоды стяжить человек, или творить знамения, или не творить, явлен есть таковый, яко свят есть и божий друг.

233

Аще человек не створить, и молитва святых иичтоже пользует молящимся святым о нем; аще же вздржаются и молятся о нем, сам же и обиадается, оупиаается или беэ-чинует; что пользует моление их о нем, ту бо исполняется реченное: един эижднй, другой раззоряяй.

Так, указывая на недостаточность видимых обрядов без внутреннего содержания, проповедники сравнивали с бесплодным деревом тех, которые ограничивали одними обрядами свое благочестие [234] .

Все такие идеи, брошенные в умы, хотя бы в строгом кругу православия, у других, более свободно мыслящих переходили за границы и оказывались противными православию; так что те же проповедники должны были брать другую сторону предмета. Когда благочестивые мужи обличали лицемерство монахов, требуя от них жизни, сообразной с принятым на себя званием, находились смелые, которые начали толковать, что монашество вовсе не угодно Богу; и православные должны были ратовать за учреждение монашества [235] . Здесь уже ясно, что мысль стала на точку, совершенно противную тому, что составляло сущность религиозного взгляда в продолжение веков.

234

Человек, иже внешняго делание проходя, кроме внутренняго хранения, подобен есть древу, имуща листвие зелено и красно, от плода же праздно есть (Рук. XV в. Волок. Библ., 565).

235

Глаголют нецыи: аще бы было иноческое жительство угодно Богу, был бы убо и сам Христос и божественные апостолы во иноческом образе; ныне же видим Христа написана, тако же н святых апостол, в мирском образе, а не в иноческом (Волоколамск., № 520).

Трудно решить, проникала ли к нам и в какой степени секта богумилов. Несомненно, однако, что апокрифические книги, уважаемые богумилами, у нас были в ходу наравне с другими подобными. Вскоре после принятия веры Владимиром, в 1004 году явился в Киеве какой-то Адриан скопец, и стал хулить церковь, ее уставы, иерархию и обряды. Митрополит Леонтий заключил его в темницу; еретик раскаялся. Его, обыкновенно, почитают богумилом. Действительно, есть вероятие, и преимущественно в том, что он сам был скопец; но несомненно нельзя признать, что он не мог проповедовать того же, что говорили богумилы, из других побуждений. Притом, нельзя вполне доверять обвинениям на еретиков; часто случалось, что человека обвиняли в совершенной ереси, когда он в самом деле только дозволял себе умствовать. В XII веке является в Киев при Мономахе какой-то Димитрий, который тоже начал порицать церковные уставы. Митрополит Никита, по совету с Мономахом, послал его в заточение в городок Синелец на Суле. Известия об этих двух явлениях так кратки, что нельзя извлечь из них никаких заключений, кроме того, что в первые века после принятия православия к нам вошла и оппозиция против православия, искавшая явления христианства в других формах; но мы не можем показать ее сущности, и еще менее степени того влияния, какое она имела и в каких местах. Вместе с книгами св. писания и переводами св. Отцев, к нам вошли в переводах всевозможнейшие апокрифические, так называемые ложные или отреченные церковью книги [236] .

236

Между ними были в ходу сочинения болгарскаго попа Иеремии: о древе крестном, о поставлении Иисуса Христа в попы, о братстве, о Соломоне и Кнтоврасе, р&эныя фальшивыя книги ветхаго и новаго завета (Адам, Енох, Ламех, Патриаршие заветы, Иосифова молитва, Моисеев завет, Соломоновы песни, Иоанново обавление — что восходил на небеса и видел различный видения, — Иаковлева апостольская повесть, Петрово обавление, Павлово обавление, Варнавино послание, раэныя апокрифическия евангелия Фомы, Варнавы. Никодима и другия); вопросы Иоанна Богослова, вопросы Варфоломеевы к Богородице, хождение Богородицы по мукам, Лоб Адамль — что семь царей под ним сидели, — имена ангелов о службе Христовых тайн — что опоздять обедню, врата небесныя затворятся, ангели попа кленуть, — прение диавола со Христом, разныя апок-рифическия жития и подвиги святых и проч.; в числе их были "ложныя писания, насе-яиныя от еретик на пакость невеждам".