Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917
Шрифт:
Стремясь обеспечить победу России, Франция взялась финансировать мероприятия, направленные на усовершенствование военной инфраструктуры России, а именно на модернизацию железнодорожного сообщения с фронтом, а также стратегически важных дорог и мостов, что не могло не вызвать беспокойства верховного командования Германии.
Но еще более обеспокоен был Берлин сделанным в 1912 году сообщением о разворачивании так называемой Большой военной программы в России. Эта программа, завершить которую предполагалось в 1917 году, предусматривала проведение значительных усовершенствований в артиллерии, транспорте и процедуре мобилизации. Хотя большинство этих мероприятий, к выполнению которых приступили лишь в 1914году, так и остались на бумаге, их осуществление грозило бы сокращением сроков мобилизации русской армии до 18 дней, а это было чревато тем, что «русские будут в Берлине раньше, чем немцы в Париже»8. Многие немецкие генералы и политики были так напуганы возможными катастрофическими для Германии последствиями, что стали поговаривать об упредительном ударе9 и в дипломатическом кризисе, возникшем после убийства эрцгерцога Фердинанда в июне 1914 года, увидели удобный предлог начать войну. Полковник Альфред Нокс, британский военный представитель
Предыстории первой мировой войны на дипломатическом уровне посвящена столь обширная литература, что нам нет нужды здесь подробно на этом останавливаться11. В общих чертах можно сказать лишь, что непосредственной причиной войны стало решение Германии оказать поддержку Австрии в ее конфликте с Россией на Балканах. Это был старый затянувшийся спор, который обострился в 1871 году в результате образования Германской империи, положившего конец политическим притязаниям Австрии на севере и тем самым толкавшего ее на юг, в направлении Оттоманской империи. Россия, имевшая на Балканах собственные интересы, взяла на себя миссию защитницы христиан, томящихся под турецким игом. Противоборствующие стороны столкнулись в Сербии, которая стояла на пути рвущихся к Турции австрийцев. Во многих предшествовавших конфликтах на Балканах Россия, к негодованию своих консервативно-патриотических кругов, часто уступала первенство. Поступить так же в новом кризисе, усугубившемся в июле 1914 года после того, как Австрия, заручившись поддержкой Германии, предъявила Сербии заведомо оскорбительный ультиматум, означало для России забыть о своем влиянии на Балканском полуострове и вызвать глубокие осложнения внутри страны. В Петербурге, с согласия Франции, решили оказать поддержку Сербии.
Решительный шаг России повлек за собой объявление Австрией 15(28) июля 1914 года войны Сербии. Ход событий, приведший к появлению указа о всеобщей мобилизации в России — на что впоследствии немцы возлагали всю ответственность за начало первой мировой войны, — и по сей день представляется довольно туманно. Русский министр иностранных дел С.Д.Сазонов считал, что Россия должна сделать некоторый угрожающий жест, дабы придать вес усилиям ее дипломатов в поддержку Сербии. Под его влиянием и вопреки мнению военных, опасавшихся, что это может скомкать размеренный ход мобилизации, Николай II поначалу издал указ от 15(28) о частичной мобилизации четырех из тринадцати военных округов. [Мобилизация протекала по схеме, принятой во время войны с Японией, когда Россия также предприняла частичную мобилизацию (Бескровный Л.Г. Армия и флот России в начале XX века. М., 1986. С. 11).]. Шаг этот, задуманный как предупреждение, неизбежно вел к полной мобилизации. Если верить утверждениям военного министра В.А.Сухомлинова, нерешительность царя была вызвана предостережениями кайзера Вильгельма воздержаться от опрометчивых действий. А решение приступить ко всеобщей мобилизации, принятое без согласия и даже без ведома военного министра, было принято, по-видимому, по настоянию вел. кн. Николая Николаевича (вскоре занявшего пост главнокомандующего) и его протеже, начальника штаба генерала Н.Н.Янушкевича12. 18(31) июля Германия предъявила России ультиматум, требуя прекратить сосредоточение войск на ее границах. Никакого ответа не последовало. В тот же день приступили к мобилизации Франция и Германия, и тут же, 19 июля (1 августа), Германия объявила войну России. Ответный ход России последовал на следующий день, и роковая цепь событий стала стремительно разворачиваться.
Насколько подготовлена была Россия к войне? Все зависит от того, какая война подразумевается: краткосрочная, измеряемая месяцами, или длительная, длящаяся годы.
В генеральных штабах большинства вовлеченных в войну стран готовились к войне кратковременной, по образцу тех войн, которые с таким впечатляющим успехом провела Германия против Австрии в 1866 году и против Франции в 1870— 1871 годах. Кампания 1866 года длилась семь недель, а война с Францией, хоть и затянулась на полгода из-за упорного сопротивления осажденного Парижа, была, по сути, решена в шесть недель. Кульминацией военного конфликта по такой схеме было генеральное сражение. Предполагалось, что и грядущая война будет делом месяцев, если не недель, хотя бы потому, что крайне взаимосвязанная экономика развитых индустриальных стран не могла выдержать более длительного напряжения. И решающим фактором подобной войны считались численность и боеготовность армий — как регулярных войск, так и резервных. В действительности, ко всеобщему удивлению, первая мировая война вылилась в некое подобие гражданской войны в Америке — затяжной войны на истощение сил противника, когда решающим фактором становится способность тыла восполнять гигантские людские и материальные потери на фронте и, невзирая на жертвы и лишения, сохранять боевой дух. Стирая грань между фронтом и тылом, такая война требует мобилизации всех народных сил и тесного взаимодействия военной, политической и экономической сфер жизни воюющих стран. В этом смысле война служит наилучшей проверкой жизнеспособности и сплоченности нации. Первая мировая война продлилась так долго и обернулась такими бедствиями потому, что крупные индустриальные державы блестяще выдержали эту проверку.
Россия была вполне подготовлена к войне кратковременной, каковую все и предрекали. Ее постоянная армия, насчитывавшая 1400 тыс. человек, была самой многочисленной в мире, превосходя в численном отношении действующие в мирное время соединенные военные силы Германии и Австро-Венгрии. При всеобщей мобилизации Россия могла выставить 5 млн. солдат, а за этим стояли еще многие миллионы вполне пригодных к военной службе, которых можно было бы бросить в бой в случае необходимости, наскоро обучив. Русские солдаты были знамениты храбростью и выносливостью и, руководимые хорошими командирами, представляли собой грозную силу. И при всем унижении, которое пережила русская армия в войне с Японией, именно благодаря этой войне она стала единственной в Европе армией, офицерские и унтер-офицерские кадры которой обладали свежим боевым опытом. Гораздо хуже обстояло дело с оснащением и вооружением. Русская артиллерия была весьма малочисленной, в особенности в сравнении с германской. Узкое место представлял транспорт. Военно-морской флот, восстановленный после цусимского разгрома, хотя и третий в мире по водоизмещению, по качеству был весьма посредственным и крайне неудачно размещенным: основные силы, сосредоточенные на Балтике для обороны столицы, могли легко
Однако в совсем ином свете представлялась военная мощь России в условиях затяжного конфликта. С этой точки зрения, принимая во внимание неустойчивость политической системы в России, а также ненадежность ее экономики, перспективы России выглядели весьма неутешительно. И чем долее суждено было длиться войне, тем сильнее проявлялись все слабости.
Единственное крупнейшее, неоспоримое преимущество России — ее будто бы неисчерпаемые людские ресурсы — вырастало в представлении союзников до неимоверных размеров, за которыми чудились бесконечные орды босоногих мужиков, неудержимым «паровым катком» движущиеся на Берлин. И действительно, Россия обладала самой высокой в Европе численностью населения и самым высоким уровнем естественного прироста. Однако смысл этих демографических показателей был истолкован неверно. Ведь именно благодаря высокой рождаемости в России весьма многочисленной была категория лиц, не достигших призывного возраста: согласно переписи 1897 года, 47% мужского населения составляли двадцатилетние и еще более молодые13. Помимо этого, представители большого числа этнических групп, населявших Россию, не подлежали призыву в армию: жители Финляндии, мусульмане Средней Азии и Кавказа и, на практике, многие лица иудейского исповедания. [Теоретически евреи в России подлежали призыву на военную службу. Однако в ситуации, когда пригодных к службе набиралось больше, чем это нужно для ежегодного набора, евреям было нетрудно уклониться — либо подкупив врачей призывной комиссии, либо подделав метрику. В 1914—1917 годах, впрочем, было призвано очень много евреев: подсчитано, что в первой мировой войне в русской армии служило 400—500 тыс. евреев.].
И все же Россия обладала гигантскими человеческими ресурсами. И если при этом в ходе войны ей пришлось испытывать недостаток в людской силе, то причина заключалась в несовершенстве резервистской системы. Это обстоятельство пагубно отразилось не только на результативности боевых действий, но и на политической ситуации в стране, ибо наспех брошенные на фронт крестьяне в 1915—1916 годах стали тем мятежным элементом, от которого возгорелась февральская революция.
Как и в других европейских странах, Россия применяла немецкую систему резервистов, при которой молодые призывники по прохождении действительной службы переводятся в запас и могут быть вновь призваны в случае войны. Однако именно российское воплощение этой системы было далеко от совершенства. Питая традиционное презрение к гражданским лицам, кадровые военные придавали обучению резервистов второстепенное значение. Еще большим затруднением была стесненность в финансах. Обучение военному делу потенциальных солдат и периодические сборы для переобучения их требовали довольно больших затрат, откачивая материальные ресурсы действующей армии. В результате правительство отдавало предпочтение профессиональным кадрам и достаточно свободно предоставляло освобождения от службы: среди лиц, не подлежащих призыву, были единственные сыновья в семье и студенты университетов. И это объясняет, почему во время войны оказалась непригодной столь значительная доля людских ресурсов в России: соотношение обученных военному делу резервистов к общему числу потенциальных призывников было крайне низким.
На действительную трехлетнюю службу в пехоте призывались новобранцы в возрасте двадцати одного года, затем семь лет военнообязанный числился в запасе первого резерва и еще восемь лет — второго резерва. Затем резервист, которому было уже под сорок пять лет, зачислялся в ополчение, и на этом его военные обязанности исчерпывались. Но из-за того, что сборы для переобучения резервистов если и проводились, то крайне несистематично, единственными, на кого приходилось полагаться, оказывались на практике резервисты первого резерва, остальные же — тридцати- и сорокалетние, давно утратившие навыки строевой службы, — были не более пригодны, чем штатские, никогда военной службы не нюхавшие.
В первые полгода войны Россия выставила 6,5 млн. солдат, из них 1,4 млн. состояли на действительной службе, 4,4 млн. были обученными резервистами первого разряда и 700 тыс. — новобранцами. В период с января по сентябрь 1915 года было мобилизовано еще 1,4 млн. резервистов первого разряда14. И когда этот источник военнообученных солдат исчерпался — а произошло это через год после начала военных действий, — Россия могла располагать еще (помимо 350 тыс. резервистов первого разряда) резервистами второго разряда, ополчением и необученными новобранцами — однако вся эта внушительная многомиллионная солдатская масса ни по боевому духу, ни по подготовке не могла идти в сравнение с германскими войсками.
Так, при ближайшем рассмотрении, «русский паровой каток» уже не представлялся столь грандиозным и устрашающим. За время войны в России было призвано на действительную службу в отношении к общей численности населения значительно меньше людей, чем в Германии или во Франции: всего лишь 5% в сравнении с 12% в Германии и 16% во Франции15. Ко всеобщему удивлению, в 1916 году Россия исчерпала уже все ресурсы живой силы16.
Российская армия в том виде, в котором она вступила в войну в 1914 году, представляла собой высокопрофессиональные войска, в чем-то очень схожие с английским экспедиционным корпусом, где такую же большую роль играло понятие полкового братства. Однако русскую армию обошла индустриализация, можно даже сказать, что армия активно ей противилась. Люди, представлявшие высшее военное командование в России — военный министр В.А.Сухомлинов и его окружение, — видели свой идеал в блестящем русском полководце XVIII века А.В.Суворове, и выше всего ими ценились наступательная тактика и рукопашный бой, никак не отвечавшие условиям современной войны с ее высокими техническими и научными достижениями. Их излюбленным оружием был штык, излюбленной тактикой — захват неприятельских позиций любой ценой17. Более всех качеств ценилось умение выстоять под огнем противника — умение, проявить которое в механизированных и обезличенных сражениях первой мировой войны представилось возможным разве что в первых битвах. Высшее командование русской армии считало, что слишком большое внимание, уделяемое военной технике и научному анализу соотношения противоборствующих сил, подрывает боевой дух армии. Русские генералы не жаловали военных учений: учения 1910 года, например, были за час до назначенного времени вдруг отменены по категорическому распоряжению вел. кн. Николая Николаевича18.