Русская революция. Книга 1. Агония старого режима. 1905 — 1917

Пайпс Ричард

Такие настроения порождали мысли о конституции и законодательном парламенте. Некоторые консервативные земцы считали, что это слишком, но когда их уверили, что правительство хочет услышать весь спектр мнений, они согласились внести конституционные вопросы в повестку дня будущего съезда, назначенного на начало ноября.

Узнав о желании земцев созвать всероссийское совещание, Мирский не только одобрил их планы, но испросил и получил на то благословение царя. Он поступал так, искренне полагая, что собрание ограничится земскими проблемами, как первоначально и планировалось, и невольно ввел в заблуждение царя. Узнав же об изменении повестки дня, он потребовал от Шилова отложить совещание на несколько месяцев. Шипов считал, что сделать это уже невозможно. Тогда министр потребовал, чтобы собрание перенесли в Москву. Когда и в этом ему отказали, Мирский согласился с проведением съезда, но только под видом «частного совещания». Его вынужденное согласие создало ложное

впечатление, будто правительство готово обсуждать идею конституционного и парламентского строя.

Предвидя, что Земский съезд выдвинет конституционный проект, Мирский попросил С.Е.Крыжановского, чиновника своего министерства, составить собственный проект. Он предполагал составить программу, которая будет включать максимум оппозиционных требований в разумно приемлемых для царя пределах³².

В этой атмосфере больших ожиданий оппозиционные группировки почувствовали, что настало время объединить усилия. 17 сентября представители конституционалистского «Союза освобождения» тайно провели встречу в Париже с эсерами, а также с польскими и финскими националистами с целью создания единого фронта борьбы с самодержавием. [Galai Sh. The Liberation Movement in Russia, 1900–1905. Cambridge, Mass., 1973. P. 214–219; Пайпс Р. Струве: левый либерал, 1870–1905. M., 2001. С. 508–511. Социал-демократы, которые сами стремились стать во главе революции, не присутствовали, но Азеф был.].

Парижское совещание стало прелюдией большого Земского съезда, состоявшегося в Петербурге 6–9 ноября 1904 года. Последнее событие по историческому значению можно сравнить с французскими Генеральными штатами 1789 года. Эта аналогия не ускользнула и от внимания некоторых современников³³.

Съезд проходил на частных квартирах, одной из которых была квартира ВД.Набокова (отца будущего писателя) на Большой Морской³⁴. Приехавших в столицу делегатов к месту назначения направляла полиция.

На голосование был выставлен ряд предложений, из которых самое важное и вместе с тем самое спорное призывало к созданию выборного законодательного органа с правом голоса в обсуждении бюджета и правом контроля за законностью действий администрации. Консерваторы возражали на том основании, что политическая демократия чужда русской исторической традиции, и выступали за учреждение строго консультативного органа по образцу Московских земских соборов, который всеподданнейше сообщал бы государю императору свое мнение по подвластным ему вопросам, но не вмешивался в законодательство. Они потерпели поражение: резолюция в пользу законодательного народного представительства прошла 60 голосами против 38. Почти единодушно, впрочем, признавалось, что новый орган должен участвовать в обсуждении бюджета и контролировать бюрократию³⁵. Впервые в истории современной России законно заседающее собрание — хотя и под видом «частного совещания» — приняло решение, призывающее к введению конституции и парламента — неважно, что в самой резолюции эти запрещенные слова не употреблялись.

В последующие несколько недель текст принятой Земским съездом платформы распространялся по многочисленным общественным и частным организациям, которые собирались для выработки своей позиции по государственным вопросам, и среди них Московский городской совет, различные деловые общества и студенты почти всех высших учебных заведений России³⁶. Чтобы важные известия распространились как можно более широко, «Союз освобождения» развернул кампанию банкетов — по французской модели 1848 года, — на которых поднимались тосты за свободу и конституцию³⁷. Первый из таких банкетов состоялся в Петербурге 20 ноября, в сороковую годовщину судебной реформы; 676 литераторов и представителей интеллигенции поставили подписи под петицией с требованием демократической конституции и Учредительного собрания. В ноябре и декабре 1904 года подобные мероприятия прошли и по другим городам. Социалистическая интеллигенция, поначалу взиравшая пренебрежительно на эти «буржуазные» затеи, в конце концов стала принимать в них участие и радикализировала резолюции. Из 47 банкетов, сведения о которых дошли до нас, 36 вторили решениям Земского съезда, тогда как 11 пошли дальше, требуя Учредительного собрания³⁸. Местные власти, сбитые с толку противоречивыми вестями из столицы, не вмешивались, хотя Мирский и рассылал секретные циркуляры с требованием не допускать подобных собраний и разгонять их в случае нарушения запретов правительства³⁹.

По окончании работы Земского съезда Шипов сообщил Мирскому о содержании его резолюций. В том же месяце кн. Сергей Трубецкой, ректор Московского университета, представил по просьбе Мирского проект реформ; Мирский передал проект Крыжановскому и директору департамента полиции Лопухину, чтобы они должным образом его подготовили для подачи царю⁴⁰.

Проект

Трубецкого—Крыжановского—Лопухина, который Мирский представил царю в начале декабря 1904 года, был умело составлен в расчете на консервативные инстинкты царя⁴¹. Предлагаемым конституционным и парламентским уступкам авторы постарались придать вид не столько революционных нововведений, каковыми они были в действительности, сколько возврата к старинной практике. Реформы Александра II, писали они, покончили с вотчинным укладом в России, введя понятие общественного интереса. Они «знаменовали конец старого вотчинного уклада и вместе с ним персонифицированного представления о правлении. Россия перестала быть личным имуществом и вотчиной ее правителя <…> «общественный интерес» и «общественное мнение» предполагают появление обезличенного государства <…> со своей собственной политической организацией, независимой от личности правителя»⁴². «Законность» объявлялась вполне совместимой с самодержавием, потому что царь оставался единственным источником законов, которые он мог и отменять по своей воле. Предлагаемый представительный орган — чья роль сводилась к совещательным функциям — был представлен как возвращение ко дням «истинного самодержавия», когда цари прислушивались к голосу своего народа.

Проект Мирского обсуждался высшими сановниками во главе с царем 7 декабря. Наиболее спорным был пункт о введении в Государственный совет — в то время исключительно назначаемый сверху — представителей, избранных земством. Это была весьма скромная мера, однако она вносила выборное начало в политическую систему, в которой законодательство и управление были исключительной прерогативой монарха и назначаемых им чиновников. Отстаивая свой проект, Мирский пояснил, что эта мера «обеспечит более чем самые решительные полицейские меры, внутреннее успокоение»⁴³. Как вспоминал Витте, совещание было очень эмоциональным, большинство министров поддержали Мирского. Главным противником выступил К.П.Победоносцев, обер-прокурор Святейшего синода и наиболее влиятельный из консерваторов, которому введение выборных представителей в государственные институты казалось фатальной ломкой традиционной политической системы России. Выслушав обе стороны, царь согласился со всеми предложениями Мирского. Присутствовавшие на совещании расходились с чувством, что были свидетелями важнейшего события русской истории⁴⁴.

По просьбе царя Витте подготовил соответствующий документ для подписания. Однако царь засомневался: он нуждался в новых заверениях в пользу принятого решения. Прежде чем придать реформам силу закона, он решил посовещаться с вел. кн. Сергеем Александровичем и Витте. Оба они советовали ему воздержаться от введения в Государственный совет выборных представителей: великий князь — в силу своих убеждений, Витте, всего вероятнее, — из карьерных соображений. Долго уговаривать царя не пришлось, и он с большим облегчением вычеркнул этот пункт. «Да, я никогда, ни в каком случае, — сказал он Витте, — не соглашусь на представительный образ правления, ибо я его считаю вредным для вверенного мне Богом народа»⁴⁵.

Узнав о последней перемене монаршей воли в отношении ключевого пункта своего проекта, Мирский пал духом. Убежденный, что все потеряно, он решил просить отставку, но царь убедил его не уходить.

12 декабря 1904 года правительство обнародовало указ «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», который, вопреки названию, провозглашал самые разные перемены, но только не в политической сфере⁴⁶. Целый ряд мер был направлен на улучшение положения крестьянства. Другие касались гражданских и судебных прав населения. Правительственные служащие объявлялись ответственными за нарушения. Сфера деятельности земств расширялась, и земские структуры вводились в низшие административные органы. Объявлялось государственное страхование рабочих, равенство всех перед законом, веротерпимость и ослабление цензуры. Должны были претерпеть изменения и чрезвычайные правила 1881 года об ограничении гражданских прав в областях, объявленных на особом положении усиленной или чрезвычайной охраны.

Все это можно было только приветствовать. Однако отсутствие каких бы то ни было политических уступок было воспринято как нежелание внять требованиям Земского съезда, прошедшего в ноябре 1904 года⁴⁷. И по этой причине Указ от 12 декабря едва ли мог способствовать разрешению государственного кризиса, носившего прежде всего политический характер.

Для разработки законных оснований к внедрению Указа от 12 декабря были назначены специальные комиссии, что, однако, не имело результатов, так как ни царь, ни двор не жаждали перемен и предпочитали тянуть время. Быть может, они уповали на чудо, ведь теперь, когда военный министр Куропаткин лично возглавил командование русскими войсками на Дальнем Востоке, возродились надежды на решительную победу над Японией. 2 октября русский Балтийский флот выступил на выручку Порт-Артура.