Русская рулетка

Лартер Элли

Последней каплей стал день, когда мать ударила по лицу Лэсси.

После этого девушка собрала вещи и уехала в клуб.

Герда названивала ей с истерикой и слезами, надеясь вымолить прощение. Потом названивала Карри. Потом Брэдли. Даже Алисии.

Трубку никто из них не взял.

По клубной тусовке поползли слухи, что первая старуха Брэдли Джонсона – несчастная алкоголичка, над Карри и Лэсси смеялись.

Карри припомнили это и годы спустя, когда он стоял с пистолетом напротив Косого, готовый выстрелить тому в лоб.

– Твоя мать – тупая алкоголичка, –

рычал тогда Косой, и Карри, как ни злился, понимал, что это правда.

Его обида была слишком сильной, чтобы так просто простить мать. Но смерть близких людей – Алисии и Джонни, – многое перевернула в его душе. И теперь он, как и его сестра, готов был дать матери еще один шанс.

– Тебя пришли встречать, – сообщил ему надзиратель, когда Карри, задумавшись о днях минувших, стоял в своей камере перед зеркалом.

– Наконец-то, – Карри улыбнулся.

– Там твоя женушка, сестренка и ее хахаль.

– Это мой лучший друг! – шутливо возмутился Карри и пихнул надзирателя кулаком в плечо. – Спасибо за все, Тони.

– Надеюсь, больше не встретимся, – произнес Тони традиционную прощальную фразу. – Будь счастлив, Карри Джонсон. Ты это заслужил.

– Буду, – пообещал Карри.

Он в последний раз оглядел свою камеру, которая стала такой до боли родной за проведенные здесь годы, а потом шагнул за порог, и пошел по коридору, и завернул за угол, к посту охраны.

За шлагбаумом его уже ждали Кристен, Лэсси и Лысый.

5 глава

Мир вокруг казался огромным.

Несколько лет подряд все, что он видел и знал, ограничивалось камерой с тремя глухими каменными стенами и одной – решетчатой, извилистыми тюремными коридорами с низким потолком и маленьким внутренним двориком, где забор заканчивался колючей проволокой под высоким напряжением. Тюрьма, даже самая большая, – это самостоятельный, но очень ограниченный мир. Теперь же он видел перед собой автотрассу с автомобилями и мотоциклами, дома – одноэтажные и многоэтажные, каменные и панельные, кафешки, магазины, неоновые вывески и билборды, бродячих собак и велосипедистов, детей в песочницах и мамочек с колясками, курьеров, мороженщиков, продавцов, бизнесменов в районе Сити, полицейских в машинах с мигалками, дорожных рабочих, влюбленных, старичков, мотоциклистов… От мысли, что скоро он сможет сесть на свой старый мотоцикл (Лысый сберег его и спрятал в своей автомастерской), у Карри закружилась голова. Кристен заметила это и прижалась к нему поближе, положила голову на его плечо, щекоча растрепанными волосами его щеку…

Они посидели недолго в кафе: Карри, Кристен, Лэсси и Лысый. Вчетвером они составляли какой-то особый тандем, в котором не было недомолвок, секретов и непонимания. Вчетвером они были как будто бы единым целым, крепко связанные между собой: родственники, близкие друзья и возлюбленные.

Вчетвером они могли свернуть горы – когда-то, но не теперь.

Теперь они были другими.

Лысый носил на своей спине память человеческой жестокости – огромный безобразный

шрам, и учился жить вне стен клуба.

Лэсси отказалась от своей мечты стать актрисой, заменила младшей сестре мать и не хотела уезжать от умирающего отца, хотя тот и отказался называть ее дочерью.

Кристен пять лет ждала из тюрьмы любимого мужчину и мужа, воспитывала их общего сына, потеряла близкую подругу и почти отчаялась снова вернуться к рисованию.

Карри только что вышел из тюрьмы, где его били, насиловали и унижали, а сам он бил и унижал других и делал ужасные вещи, за которые вот уже несколько лет ненавидел себя.

Что жизнь сделала со всеми этими людьми, а главное – за что? Они не раз задавались этим вопросом: думали об этом наедине с собой – на тюремных койках и в больничных палатах, рыдая в подушку, страдая от боли, умирая от одиночества, – и говорили об этом друг с другом, но не находили ответов.

Даже сейчас, сидя в кафе, они долгое время почти не разговаривали. Только потягивали молча пиво, наклонившись над столом тесным кружком, касаясь друг друга плечами, волосами, пальцами рук, и наслаждаясь короткими минутами близости с родными людьми.

– Где Джонни? – спросил Карри, когда молчание уже стало казаться ему неуместным.

– С моей мамой, – откликнулась Кристен. – И он останется там до завтрашнего утра, чтобы мы с тобой могли спокойно устроиться в квартире и все приготовить…

– И побыть вдвоем, – добавил Лысый лукаво.

– Ага, – Кристен опустила глаза.

– А где Кира? – спросил Карри.

– Не поверишь, – улыбнулась Лэсси. – Но она тоже у миссис Стоун.

– Вообще-то, моя мама после развода стала мисс, – хмыкнула Кристен, и все ненадолго замолчали. – Я до последнего надеялась, что они передумают и не станут разводиться… для меня это было как гром среди ясного неба, – покачала головой девушка. – Но отец, как выяснилось, нашел себе другую женщину.

– Видимо, моложе и красивей, – вздохнул Карри. – Нам с Лэсси это знакомо, правда, малыш?

– Ага, – нехотя отозвалась Лэсси. – Кстати, на днях мама заявится к вам в гости, так что будьте готовы…

– Окей, – кивнула Кристен.

– Но ведь вы с отцом общаетесь? Ты и твой брат? – спросил Лысый, и Кристен кивнула еще раз:

– Да, мы с Джимми с ним видимся, и довольно часто. В Джонни он просто души не чает.

– Считаешь его предателем? – Карри внимательно посмотрел на Кристен.

– Не знаю, – девушка пожала плечами. – Мне было сложно принять это… Наверное, я до сих пор еще не приняла до конца. Но я люблю отца, а он любит нас с Джимми… Надеюсь, со временем я смогу простить ему этот проступок. Но мой отец – не Брэдли, – она поджала губы. – Он гораздо лучше. Так что… я знаю, где-то на задворках сознания вы сравниваете их… – произнесла она неуверенно – Мой отец честно признался во всем маме. Он уважает ее. Он помогает нам.

– Мы не сравниваем, – Лэсси накрыла ее ладонь своей. – Может быть, твой отец не идеален, но он и наш отец – это небо и земля. Брэдли – просто больная свинья, – она поморщилась.