Русская угроза (сборник)
Шрифт:
Я перевожу. Арви не отвечает… И не потому, что обиделся.
Кажется, мой несчастный компаньон забыл, как его звать… Либо ему отбили часть мозга, отвечающую за память…
Как бы завтра не началась вторая русско-финская война. Надо спасать бывшую родину.
— Вот до чего человека довели! Имя забыл! Теперь на лекарства до пенсии работать будете!
И тут страж общественного порядка выдал фразу, украсившую бы защитную речь парламентария, обвиненного в сексуальных домогательствах:
— Так
После переглянулся с братом-близнецом, ища поддержки. Тот, разумеется, поддержал. Кивнул в знак полного согласия. Кто бы сомневался?
— Арви, они говорят, что ты упал сам, — сообщаю я компаньону радостную новость.
Бедный, бедный Арви… Он тоже соглашается… Быстро сломался. В тридцать седьмом он подписал бы признание в шпионаже после первого допроса. Слабак.
Но я, как закаленный боец, не теряю присутствия духа.
— Международный суд в Гааге разберется, кто сам, а кто нет. В любом случае, готовьтесь.
Стражи не совсем безнадежные. Первый тут же предлагает альтернативу:
— Дык… Давайте мы к ветеринару вас проводим. Тут рядом.
— А на хрена вам ветеринар? — уточняет страж номер «2».
Я повторяю историю с сертификатом и таможней.
— Да чо вы, с ума спятили? Какой ветеринар? Зачем? Замотайте птицу скотчем, чтоб не вякала, суньте в карман, а клетку выкиньте.
— А что сказать на таможне?
— Да то и скажите. Улетела, пока осматривали… Степаныч, у вас скотч есть?
Майор открывает ящик стола, достает катушку широкого скотча цвета «кофе с молоком». Сержант, не дожидаясь нашего согласия, берет катушку, зубами отцепляет край, затем сует лапищу в клетку и вытаскивает протестующую канарейку. Через секунду она лежит на столе, обернутая тремя слоями липкой ленты, словно мумия бинтами.
— Очумел? Задохнется! — Сержант номер «1» хватает птичку и освобождает ей клюв. — Во.
— Она ж чирикать будет.
— Если в карман сунуть, не будет. Они в темноте не поют. У теть Маши такая же. Держите, мужики… А клетку в Нарве новую купите…
Они б еще наручники на нее надели. Я осторожно забираю негодующую канарейку и запихиваю в карман пиджака. Действительно, она тут же замолкает.
Финны опять не реагируют. Уместней сказать — уже не реагируют. Не задают идиотских вопросов типа: «А зачем это полицейский замотал канарейку скотчем?» Поняли, что лишний вопрос — лишний синяк. Жизнь дается человеку один раз, в том числе и в Финляндии.
— Вот и делов, — по-детски улыбается сержант, — а с ветеринаром связываться себе дороже… Он еще денег попросит.
Из туалета появляется лейтенант Витек. Не поднимая на нас глаз, садится за стол и начинает приборку. Словно ничего не случилось. Выдержка, однако. Железо.
Я чувствую, что в любую секунду ситуация
Хватаю компаньонов под руки и тащу их к дверям. На улице засовываю в «Ниссан» и газую.
— В газету только не надо! — из скворечника доносится голос одного из близнецов. — Мы ж от чистого сердца!..
Арви сплевывает на коврик сгусток крови и шепчет то самое слово. Кажется, он, наконец, понял его смысл.
— Вот, Микко, — сообщаю я второму гостю, — ты и познакомился с екарными бабаями. Сразу с четырьмя.
Девушку-пограничника сменил пограничник юноша. Его не очень удивляют наши разбитые физиономии — гораздо сильнее паспорта. В которых имелась отметка выезда из России, отметка о прибытии в Россию, но никаких намеков на страну пребывания.
— Не понял… А где вы были?
Не знаю, что и отвечать… Никаких идей по этому поводу. А заикаться про канарейку уже боюсь. Но отвечать надо.
— Мы искупались в нейтральных водах. — Я указываю на пограничный мост через Нарову. — И вернулись… Жарковато сегодня.
Пограничник о чем-то соображает, потом машет рукой и ставит нам штампики «Выбыл».
— Кровь смойте… Следующий…
Вы думаете, это все?
Вы жестоко, очень жестоко ошибаетесь…
До конца дней не забуду выражения лица таможенника, когда он увидел наши истерзанные тела. Я представляю его чувства. Полчаса назад отправил вполне здоровых господ к ветеринару, а назад вернулись персонажи компьютерной игры «Мутанты Чернобыля». Что ж за болезнь нашел ветеринар у птички? Что так разбушевался. Не иначе, птичье бешенство.
— Вас чего, собаки покусали?
— Нет… Мы просто упали. Вместе. В Ивангороде не очень качественные дороги.
Памятуя о коварном плане, я не спешу рассказывать об истинном происхождении наших физических и душевных ран.
— А канарейка где?
— Улетела… Ветеринар хотел осмотреть, открыл клетку, она и фьють… Если вдруг увидите, поймайте, а? Не в службу, а в дружбу… Я сразу подскачу.
Таможенник явно озадачен.
— А клетка?
— А зачем нам теперь клетка без птички?
— Не, ребята… Чего-то вы темните… Давайте-ка машинку на досмотр…
Я не знаю, что они хотели найти в «Ниссане». Но когда они, не отвинчивая шурупов, отламывали от его дверей пластиковые панели, я едва сдержал себя, чтобы не придушить эту маленькую тварь, которая шевелилась в моем кармане, пытаясь освободиться от скотча.
Хотя умом я понимал, что на месте канарейки могла оказаться любая другая птичка или какой-нибудь хомячок. Дело ведь не в канарейке… Но это умом. А сердцем…