Русская угроза (сборник)
Шрифт:
Блин, и страховку за изуродованный «Ниссан» ведь не получу… Досмотр на таможне — это не страховой случай. А чинить они ее вряд ли будут. И с птички не спросишь.
Через месяц канарейка спела свою последнюю песню. Как сказал вызванный наш, эстонский, ветеринар, она потеряла слишком много перьев, а восстановиться не смогла. Видимо, организму не хватало йоду. Не то чтобы я обрадовался, но и не убивался по этому поводу. И не стал признаваться, что йод тут совершенно ни при чем, а перья потерялись в процессе освобождения от скотча.
Магазин в Питере мы не открыли. Арви и Микко хором заявили, что ноги их не будет в этой проклятой Богом стране. Их понять можно — у Арви, помимо очков, оказались сломаны три ребра, у Микко отбита печень, которую он два месяца лечил в финской клинике. А уж по мелочи и не сосчитать. Правда, они получили страховку. Избиение русскими полицейскими — это страховой случай. Не знаю, что они объяснили своим родственникам и друзьям, но уверен — последние не поняли ничего. Потому что сами пострадавшие тоже не поняли. Но на собственной шкуре убедились: русская угроза — не пропаганда, а горькая реальность.
Я тоже сходил к травматологу. В принципе пустяки. Десяток гематом, ушибы мягких тканей, сотрясение мозга и перелом носа без смещения. Не прошло и месяца, как я смог выходить на улицу без темных очков. Правда, с анаприлином в кармане. Начались перебои с давлением.
Дела мои после этого пошли на убыль. Видимо, не зря говорят — иногда маленькая беда порождает большую. Конкуренты не дремали, супермаркеты потеснили мелкого предпринимателя, рынок заполонили подделки, и сбывать товар становилось все труднее. На следующий год я продал «Ниссан», чтобы рассчитаться с поставщиками за уже взятую партию. Человек, купивший его у меня, очень удивился, заметив, что боковые панели на дверях приклеены, а не привинчены. А как я мог их привинтить, если гнезда для саморезов таможенники вырвали тоже? Пришлось скинуть двести долларов.
Но я не отчаивался, засучил рукава и с чистящих средств переключился на машинное масло. Ведь детки подросли и стали требовать еще больше финансового внимания. Нашел финских партнеров, рынок сбыта в Питере. Купил «Тойоту» в кредит. Стал подумывать о собственном магазине.
И удалось мне это все потому, что я не расслаблялся. А чтобы не расслабляться, достаточно было выйти на улицу и послушать пение птиц…
— Ну что, вы решились?
Продавец подсыпал в клетку порцию корма. Канарейка смолкла и набросилась на еду, словно голодный лев на мясо. Мерзкая все-таки тварь.
— Нет, спасибо… Мне нужен котенок.
Я решительно поднялся и отправился дальше. В кошачьих рядах выбрал симпатичного, мирно спящего в коробке рыжего котенка.
— Вот этого.
— Отличный выбор! — воскликнул благоухающий потом мужичок, доставая из коробки животное. — Среднерусский короткошерстный… Прекрасная порода, чистая кровь!
— А он здоров?
— Конечно! Мы не продаем больных. Санитария — прежде всего.
— И вы дадите мне сертификат?
— Да зачем вам сертификат?! Вам мало моего слова? Не волнуйтесь,
И хотя теперь Ивангород не закрытая территория, искушать судьбу я не стал. Да и животное жалко — скотч не самая полезная штука. В конце концов, можно купить и плюшевого котенка с программным управлением. На него точно не нужен сертификат.
Вечером, лежа на кровати в небольшом питерском отеле, я щелкал кнопками пульта, переключая каналы в поисках чего-нибудь развлекательного, — после тяжелого трудового дня хотелось расслабить мозги и отвлечься. Но развлечение на местном ти-ви было в основном криминального толка. Даже на федеральных каналах. Посмотрев сюжет о колдуне-маньяке, насылающем порчу через Интернет, я в очередной раз нажал кнопочку и завис, словно меня заколдовал тот самый колдун.
С экрана, в окружении десятка микрофонов, вещал крупный полицейский чин. Судя по погонам — полковник. Я узнал его сразу, несмотря на сильно округлившееся лицо и мешки под глазами. Он заученно бубнил о высоких показателях в борьбе с преступностью, о новом мышлении сотрудников полиции, о чутком отношении к гражданам, опрятном виде и строгом соблюдении законодательства. В общем, нес казенщину. На вопросы корреспондентов о каком-то ЧП, случившемся с его подчиненным, он ответил стандартным «Прокуратура ведет проверку, но подобные факты больше не повторятся».
Я не знаю, что там случилось, да и не особо прислушивался.
Мне вдруг показалось, что полковник отодвинул микрофоны, хмуро посмотрел прямо в камеру, матюгнулся и от всей души выдал:
— Ну ты, Степаныч, и гондон!!!
Или не показалось…
Все-таки уже не мальчик…
Полнолуние
«…Радио „Нафталин-FM“. Реклама. Если диарея застала вас в пути, примите народное средство…»
Я крутанул ручку старенькой магнитолы, убрав ненавистную рекламу, и попытался поймать музыку или хотя бы новости.
— Зря не дослушал, — сидевший за рулем Никита погладил ладонью выпирающее под рубашкой пузо, похожее на небольшой воздушный шарик, — мы в пути. Вдруг застанет? И не знаешь, что принять.
— Меня — не застанет, — я энергично накручивал ручку, но, кроме шипения, эфир ничего не выдавал.
— Здесь плохо берет. Поставь кассету. В бардачке лежит. Этого, который «Смак» вел. И чего их всех петь тянет? Ну показывал бы, как звезды борщи варят, и не лез бы на эстраду. Денег, что ли, не хватает?
Никита придуривается. Это в его ключе. С болью в глазах брякнет какую-нибудь чушь, а потом наблюдает за реакцией собеседника. Я распахнул бардачок, отрыл старенький сборник «Машины времени». Тут же заметил потрепанную пеструю книжку из серии «Иронический детектив» со следами машинного масла на мятой обложке.
— Дюдики любишь?
— Да нет, — покачал головой Никита, — подарили. Там бумага хорошая, удобно стекла протирать, когда запотевают.
— Так ты хоть читал?
— Читал.