Русская весна

Спинрад Норман Ричард

– Пожалуй, за последние месяцы ты не говорил ничего более верного, Джерри, – невесело откликнулась мать. – Приятно думать, что мы сами решаем свою судьбу, но порой обстоятельства сильнее нас. – Она вскинула руки. – Иной раз трудно определить, кого надо винить – других или себя...

Они с отцом странно переглянулись, промелькнула тень улыбки, словно оба с одинаковой печалью подумали о чем-то, известном только им двоим. Но уже в следующее мгновенье все исчезло, лицо отца посуровело, он отвернулся от матери и посмотрел Фране прямо в глаза:

– Впрочем,

это не повод, чтобы взять и бросить все. Не смей и думать! Если не получается с отрядом космонавтов, сделай все, чтобы после ты смогла выбраться с Земли, из этой гравитационной ямы. Ты очень молода, золотой век космических полетов только начинается. Когда начнутся наши регулярные челночные полеты, понадобится много людей. Возвращайся в университет, Франя. Получи все, что можешь. Придет день, – ты увидишь, он придет, – и мы с тобой полетим к Луне, а может быть, и к Марсу. Эти мерзавцы, конечно, постараются нам все осложнить, но мы своего добьемся! Ты же веришь мне, правда? Франя, ты веришь мне?

Глаза девушки наполнились слезами.

– Ты так любишь космос, па, – с трудом выговорила она. – Ты безнадежный романтик.

Глаза матери тоже увлажнились, она посмотрела на отца с нежностью. За две недели, что Франя провела у родителей, она не замечала у них таких взглядов. И увидеть это ей довелось лишь накануне отъезда. А может быть, и благодаря ему.

– Я не брошу университет, – решительно и быстро сказала Франя в тщетной надежде сохранить возникший лад. – Обещаю, что не брошу. Потому что я тоже верю.

Конечно, она не верила. Но через несколько дней, поразмышляв на побережье близ Ниццы, поняла, что выбора, в сущности, нет. Кроме того, она дала слово и знала, что не сможет нарушить обещание, данное родителям в столь тяжелый для них момент. Если причиной разрыва стал Бобби, ей надо сделать все от нее зависящее, чтобы мать с отцом не сломались окончательно.

В конце лета Франя вернулась в Гагаринский университет и сразу с головой ушла в учебу, как будто это могло на что-либо повлиять. К концу учебного года ее показатели несколько улучшились, но в списке лиц, допущенных в отряд космонавтов, фамилии Гагариной-Рид не оказалось.

В более чем мерзком состоянии духа она отправилась на прием к Василию Юровцу, занимавшему должность «консультанта по профориентации». В беседе должно было решиться, какую специализацию получит Франя за последний год обучения. При сложившихся обстоятельствах надеяться, в сущности, было не на что.

Юровец – мясистый краснолицый человек с редеющими светлыми волосами – выглядел лет на пятьдесят с небольшим. Его тело, казалось, не расползается от жира только благодаря суровым нагрузкам и железной воле. В прошлом пилот-космонавт, он был вынужден перейти на наземную работу из-за гипертонии. Стены своего кабинета Юровец украсил фотоснимками космоградов, космических кораблей, побывавших на Марсе, старых товарищей. Была здесь и его фотография: Юровец стоит на Луне – в скафандре, на фоне лунохода и огромного, нависшего над ним голубого шара Земли. Пусть он отлетал свое, но до этих высот добирался.

– Итак, Франя Гагарина-Рид, – произнес Юровец, выводя на дисплей ее данные. – Странное у вас имя, – нахмурился он и покачал головой. – Вы имеете какое-нибудь отношение к тому Гагарину?

– Нет, никакого, – ответила девушка. – Если бы имела, давно была бы уже в отряде космонавтов.

Юровец еще раз взглянул на экран, потом внимательно посмотрел на Франю.

– Здесь сказано, что ваш отец американский подданный. Джерри Рид.

«Только не это! – с ужасом подумала Франя. – Только бы он не оказался проклятым “медведем”!»

– Не может же быть, что это тот самый Джерри Рид!

– Тот самый?

– Американский перебежчик, создатель французской челночной программы.

– Да, это мой отец, – неохотно подтвердила Франя. – Вы о нем слышали?

– Конечно, слышал! – воскликнул Юровец. – Я читал его в оригинале, еще когда... еще когда был космонавтом. Какая сила предвиденья! Сейчас мы фактически приступаем к реализации его замысла... – Он нахмурился. – Простите мою бестактность, ваш отец жив?

Франя кивнула.

– Тогда почему он не возглавляет Проект?

– Это долгая, невеселая и скорее политическая история, товарищ Юровец, – осторожно сказала Франя.

Юровец поджал губы.

– Понятно, – проговорил он. – Значит, подонки сидят везде, даже в ЕКА...

– Простите?

Юровец мгновенно собрался.

– Ну что же, мы здесь не для того, чтобы обсуждать славное прошлое вашего отца. Мы решаем будущее его дочери, – весело сказал он.

– К сожалению, – уныло откликнулась Франя.

Юровец удивленно поднял брови.

– То есть я хочу сказать... – решилась Франя, – я по-настоящему хочу стать космонавтом, только вот...

– Очень похвальное желание, но ваши баллы...

– Я знаю.

– К тому же характеристика и... Что за ерунда? Вы даже не гражданка СССР?

– Я собираюсь принять советское гражданство, как только достигну совершеннолетия.

– Но зачем ждать? Неужели вы не понимаете...

– Конечно, понимаю, товарищ Юровец, – перебила его Франя, – но мой отец...

– Не хочет подписать необходимые бумаги? Никогда не смирится с советским гражданством своей дочери, поскольку именно русские помешали ему осуществить свою мечту?

– Вы сами ответили, – несчастным голосом произнесла Франя.

– Так... – Бывший космонавт забарабанил пальцами по столу. – Кажется, я начинаю кое-что понимать. А ну-ка давайте копнем поглубже.

Несколько минут Юровец нажимал на клавиши и изучал экран, что-то бубня себе под нос. Наконец поднял голову и, стиснув пальцы, убрал руки с клавиатуры.

– Дальше идти нет смысла, – сказал он с некоторым замешательством. – И я буду категорически отрицать, что дальнейший разговор вообще имел место.