Русская весна

Спинрад Норман Ричард

Свободное время Франя по-прежнему проводила в смотровой рубке, часами глядя на Землю. Только вид Земли теперь портила уродина, вертящаяся на орбите вместе с «Сагдеевым» в четверти километра «внизу». Такая штуковина, как ни трудно в это поверить, полетит на Марс, и, если бы все сложилось иначе, Франя тоже могла бы оказаться в числе счастливчиков. Им предстоит ступить на поверхность другой планеты, постоять под чужим небом, увидеть громаду Олимпа и заглянуть в гигантские ущелья, где некогда текла вода. И кто знает, может быть, они отыщут следы былой жизни. Чтобы побывать

там, она согласилась бы два с половиной года мучиться в этом тесном корабле, на пути к Марсу и обратно, но ей предстояло еще полгода на «Сагдееве». И ей хотелось, чтобы уродина – символ несбывшейся мечты – скорее улетела, ушла к Марсу.

Но все, конечно, было не так. Грузовики доставили по частям «МИК» – Марсианский исследовательский корабль; пришлось сначала собирать его на орбите, а потом присоединять к «Хрущеву». Все то же – кабины, потом двигатели, грузовые отсеки, цистерны с жидким кислородом и водородом. И под конец – самое противное – обшивать корабль металлическими панелями наружной защиты. Кораблю предстояло, отстыковавшись от «Хрущева», войти в марсианскую атмосферу и замедлить ход настолько, чтобы развернуть огромное надувное крыло, которое медленно опустит его на поверхность планеты. Через шесть месяцев оно же поднимет корабль в верхние слои атмосферы Марса, заработают двигатели, и «МИК» вернется к «Хрущеву».

Ничего не скажешь, «МИК» – это такая штука, которой и Франя могла гордиться, ведь и ее нелегкий труд вложен в это дело... А для чего? Чтобы восемь других людей – наверное, с лучшими, чем у нее, связями, могли полететь на Марс и вернуться оттуда. «Так ли должны воспринимать ситуацию настоящие герои соцтруда?» – грустно думала Франя.

Через пять дней после того, как «МИК» был готов, на «Сагдеев» прибыла настоящая знаменитость – космонавт полковник Николай Михайлович Смирнов, Герой Советского Союза, уже побывавший на Марсе. Ему предстояло возглавить экспедицию на «Никите Хрущеве». Через месяц прилетят с Земли остальные, и корабль отправится в путь. А пока Смирнов придирчиво проверял все сделанное.

Несколько дней Франя, как и остальные жительницы космограда «Сагдеев», внимательно изучала полковника. Высокий, мускулистый, с резкими чертами лица и голубыми глазами, Николай Михайлович походил на казачьего князя. Военная форма сидела на нем идеально. Черные волосы до плеч, роковые усы...

«Кинозвездой космоса» называли его – между собой, разумеется, – женщины-обезьяны, а завистливая мужская половина населения окрестила его Графом. Ловеласом он явно не был; прошла неделя, но ни одна женщина не могла похвастаться, что побывала с полковником. Удивлялась даже Франя, хоть она не собиралась уподобляться подругам, пытавшимся с налету соблазнить «кинозвезду космоса».

Как командир марсианского корабля и гость космограда, Николай Михайлович получил на «Сагдееве» отдельный спальный модуль, и когда он не наблюдал за работами на «уродине», не обедал или не занимался в спортзале, он закрывался там один.

Франя была удивлена, когда суровый красавец полковник заговорил с ней первым. Она разглядывала в иллюминатор Землю, наполовину

закрытую нескладной громадиной марсианского корабля, любовалась вихрями облаков и далекими огоньками городов Земли. Неповторимый живой мир вертелся там, внизу, дразня ее.

– Да, действительно прекрасно, – прозвучал рядом мягкий мужской голос.

Франя вздрогнула, неуклюже обернулась – потеряла баланс и поплыла вверх. Это был он, полковник Смирнов. Он задумчиво смотрел на нее и улыбался.

– И давно вы за мной наблюдаете? – спросила Франя.

– О нет. Совсем немного.

– Вам нравится подглядывать?

– Простите, – нахмурился Смирнов. – Я видел, что вы задумались, и не хотел вас беспокоить. – Он пожал плечами и от этого заскользил вверх. Перевернулся, резко выбросив ноги, поплыл вниз, ухватился за кольцо и остановился рядом с ней.

Франя заметила, как легко он выполнил довольно сложный маневр в невесомости.

– А потом я подумал, – продолжал Смирнов, – что будет невежливо уйти, не дав вам знать, что вы не одна. Поверьте, я понимаю, как дорог момент одиночества, так что извините меня...

– Нет, не уходите, пожалуйста, – сказала Франя, очарованная его поведением. – Так непохоже на здешний содом...

– Вы в самом деле хотите, чтобы я остался?

«Господи Боже! – подумала Франя. – Бывает же такое! “Кинозвезда космоса” – старомодный джентльмен? И поэтому одинок?»

– Где вы научились изысканным манерам, полковник? – Она приветливо улыбнулась ему. – В школе космонавтов?

– Не совсем. – Смирнов тоже усмехнулся. – Как, вы сказали, ваше имя?

– Я еще не говорила. Меня зовут Франя Гагарина-Рид, полковник, – выпалила Франя.

– Называйте меня, пожалуйста, Николай. Там, где я учился манерам, не обращаются по званиям.

– Где это – там?

– На Марсе или еще больше – в пути туда и обратно. Год туда, полгода там, год обратно... Команда невелика... Такой полет меняет любого человека, Франя. По меньшей мере учит быть очень, очень вежливыми между собой. Манеры, как вы это назвали, становятся абсолютной необходимостью.

– А сексуальные отношения? Все-таки два с половиной года! Я всегда удивлялась...

– Этот вопрос, – очень спокойно ответил Николай, – мы пока не решили. Смешанные экипажи работают плохо. Лучший вариант – четыре семейные пары, но такую восьмерку нужной квалификации подобрать почти невозможно. Если кто-то – с женщиной, а кто-то – нет, то сами понимаете... Так что сейчас возвращаемся к чисто мужским экипажам.

– И как же вы живете эти два с половиной года?

– Страдаем и мастурбируем...

– Это ужасно!

– Моряки и путешественники жили так сто и тысячу лет назад. Зато Марс!.. Знаете, когда Земля превращается в одну из бесчисленных светящихся точек, вас охватывает ужас перед безжизненной пустотой, по-настоящему бесконечной. А потом приходит непередаваемое ощущение, экстаз Вселенной, через Великую Пустоту которой мы, мельчайшие ее создания, плывем к своей цели... А потом начинает увеличиваться Марс, и я испытываю невероятное облегчение оттого, что вижу планету, пусть другую...