Русская жизнь. Гражданская война (октябрь 2008)
Шрифт:
И будет жить в квартире, где четверо суток пролежал труп, от которого время от времени отрезали филейные части и делали из них вторые блюда. Как бы в этой квартире еще чего-нибудь потом не случилось.
Насильственное изменение внешнего облика
Мать насильно остриженного школьника Людмила Юринова подала иск в Калининский райсуд Чебоксар о компенсации морального вреда. Она просит взыскать со средней общеобразовательной школы № 53 и Управления образования администрации города 48,5 тыс. рублей компенсации. 20
«Речь идет о нарушениях положений Конституции и международных актов, которые привели к посягательству на человеческое достоинство мальчика, выразившихся в насильственном изменении его облика. К тому же, несовершеннолетний всегда более уязвим и менее защищен от внутренних и внешних воздействий. В этом одно из отличий психики и физиологии ребенка от взрослого. Поэтому вред, причиненный несовершеннолетнему, будет несоизмеримо больше, чем если бы он был причинен взрослому человеку», - говорит юрист Денис Федоров, сотрудничающий с правозащитной организацией «Щит и Меч» и представляющий интересы Юриновых в суде.
Исковое заявление было подготовлено сразу после того, как прокуратура Калининского района Чебоксар и Управление образования администрации города отреагировали на унизительный постриг. Прокурорские работники выявили в действиях директора школы и учителя математики нарушения прав ребенка, регламентированных в международной Конвенции по правам ребенка, Конституции России и ФЗ «Об образовании». Управление образования согласилось с оценкой прокуратуры и наказало виновных: учитель математики уволен, директор школы получила строгий выговор.
Пестрая у нас жизнь. Страна контрастов. Рядом с «элитным жильем» - убогие пятиэтажки. Рядом с пятиэтажными коттеджами - избы-развалюхи. Отъедешь от переполненной деньгами, роскошью, хайтеком и прочим ай-ти столицы на десять километров - и увидишь мерзость запустения. Двадцать первый век и дремучее средневековье - рядом, в одном городе, чуть ли не на одной улице.
Так и в правовой сфере. Сплошь и рядом люди не могут найти управу на притеснителей. Сплошь и рядом милиция отказывает в возбуждении уголовных дел - «когда убьют, тогда и приходите». Сплошь и рядом опасные преступники с необыкновенной легкостью избегают заслуженного наказания. Но иногда - раз!
– и правоохранительная система неожиданно срабатывает. Подумать только, уволили учителя, который насильно постриг школьника! И еще наверняка компенсацию морального вреда получится отсудить. Случай кажется невероятным. Поневоле заподозришь, что речь идет не о совсем обычном мальчике. Вернее, не об обычных родителях.
В любом случае, история весьма отрадная. Приятно, что хотя быизредка это распоясавшееся педагогическое свиномордие получаетхоть какой-то отпор.
Дмитрий Данилов
* БЫЛОЕ *
В девятом круге
Ужасы чрезвычаек
Бунин, Мельгунов - да мало ли их, летописцев красного террора? Но интересны и свидетельства тех, кто вынужден был писать, скрывая свое имя, и не рассчитывал на особое внимание историков.
«Ужасы чрезвычаек» - хлипкая и теперь потрепанная книжица 1919 года. На обложке - аллегорический скелет с фонарем вместо косы. Так не издают исторические сочинения. Широко известных топонимов, громких имен видных чекистских начальников первого призыва здесь тоже не обнаруживается. Да и автор - аноним. Вместо имени прозвище - некто «Олень». Кто он? Возможно, простой обыватель. Но, судя по детализации некоторых описаний, бывший младший военный чин. Не исключено, что в момент описываемых событий он был как-то связан с Белым подпольем или Добровольческой армией («это было уже в то время, когда добровольцы приближались к Харькову»). Отсюда, вероятно, и попытка установить точное число жертв и описать внутренний механизм террора, проводимого ЧК в Харькове и Царицыне. Разумеется, заметки этого человека пристрастны и о самом писавшем говорят не меньше, чем о его персонажах. Но такие воспоминания беспристрастными быть не могут.
Красный террор начался в 1918 году как ответ на «белый террор» и почитался его творцами подобием якобинского трибунала. Вначале он назывался «законной революционностью», то есть самозащитой новой власти от остатков старой. Однако практика террора очень быстро вышла за пределы условной «необходимой самообороны» и стала тотальной.
Записки дают возможность поразмыслить, чем было все происходившее в это время. Результатом продуманной политики самозащиты революционного правительства? Попыткой искусственного преобразования непролетарских и негородских слоев? Или просто неуправляемой стихией местечкового чекистского произвола?
Печатается по книге: Ужасы чрезвычаек. Большевистский застенок в Харькове и Царицыне. Ростов-на-Дону, 1919.
I. Харьков
«По делам их узнаете их…»
Опустелые чрезвычайки
Чайковская, 16
В самом конце улицы, на краю глубокого оврага, одиноко возвышается пятиэтажный красный кирпичный дом. Его окружают двойным кольцом ров, наполненный водой, и насыпь с проволочными заграждениями. Маленький, узкий мостик ведет в этот застенок XX века, Харьковскую чрезвычайку, - место заключения и суда врагов тех, кто прикрывался именем рабоче-крестьянского правительства.
16 июня 1919 г. вся улица, прилегающие к ней сады, пустыри и огороды, заборы, соседние дома, балконы, крыши, ниши окон - все, куда только можно было проникнуть, залезть, или за что имелась возможность уцепиться, было сплошь усеяно тысячной толпой народа, пришедшей с крестным ходом к жутким помещениям, где больше полугода томились, мучились и умирали сотни жертв «красного террора».
Опустелый дом неподвижно глядит на толпу темными впадинами выбитых окон и обдает пришельцев зловещими волнами противного, сладковатого запаха тления.
В этот день начались раскопки братских могил расстрелянных большевиками людей.
Извлеченные трупы, полураздетые, полусгнившие, сносятся в подвальный этаж, где постепенно заполняют все помещение.
В одной из комнат, тускло освещенные падающим из окон светом, стоят два дубовых гроба с останками генералов Нечаева и Молчанова. Тут же забытый на подоконнике странный, коричневатый, скомканный предмет, по форме напоминающий перчатку, - кожа, целиком содранная с чьей-то руки.
Комнаты подвала мало разнятся между собой. Все они насквозь пропитаны трупным запахом; стены и пол местами забрызганы кровью; на полу, расцвеченные ржавыми пятнами, буреют обрывки тряпья, какие-то рогожи, рваные рубахи, кальсоны. Бьет в глаза яркая, красная вышитая метка «R. N.» на белой ткани наволочки. В одной из комнат целый угол завален экскрементами…
Подвал молчаливо свидетельствует о страшных тайнах, виденных его стенами, о мученичестве жертв. Верхние этажи рассказывают об оргиях палачей. Там, наверху, крови уже нет. На полу во множестве валяются целые и битые бутылки, жестянки из-под консервов, корки и всякий мусор. В кухне грязь. Пол разворочен. Плиты вывернуты и разбиты.
Во дворе, в братских могилах, частью уже раскопанных, лежат трупы казненных. Одна из могил находится возле самого дома, на расстоянии не более 15 шагов от стены, это просто большая яма, заваленная сверху мусором и отбросами.