Русские флибустьеры
Шрифт:
– Поступайте, как знаете, - сказал Кирилл.
– Вы хозяин. А я только шкипер. Мое дело - доставить вас из одного порта в другой. Все, что вы делаете на берегу, меня не касается.
– А вот меня касается, - раздался в темноте голос Остермана.
– Я, Кира, пошел на Кубу, чтобы земляков выручить. Прихожу - а они мертвые. Расстреляны. Меня это очень даже касается.
– Ты их не воскресишь.
– А как насчет того, чтобы помочь тем, кто еще жив?
– Именно этого я и хочу!
– воскликнул Виктор Гаврилович,
– Может быть, погибли не все? Может быть, мы еще найдем живых?
– Может быть, - сказал Кирилл.
– Если сами не погибнем. Вы верите в приметы, господин Беренс?
– Нет.
– А в то, что красный закат предвещает сильный ветер?
– Ну, это не примета, а метеорологический признак.
– Так вот. В морских делах вы имеете опыт. Богатый опыт. А у меня есть кое-какой опыт в других делах, которые пахнут кровью. Вы можете угадать, что скоро будет шторм. А я точно так же могу вам сказать, причем весьма уверенно - если мы не уйдем отсюда, то скоро нам придется убивать, иначе убьют нас. Вы к этому готовы?
«Браво!» - едва не воскликнул капитан Орлов. Именно так следовало говорить с Беренсом. Причем с самого начала, а не после двух малоприятных эпизодов с его участием. «Если б меня кто-то сначала завел в лапы бандитов, а потом подставил под пулеметный огонь, я бы с таким субъектом говорил вовсе не столь деликатно», - подумал Орлов.
– Добро, - сказал Беренс.
– Сегодня ночью уходим обратно в Галвестон. Вот только гляну на могилу, и уходим.
Илья и Беренс ушли, едва в лесу стали сгущаться сумерки, чтобы дождаться полной темноты уже возле карьера. А Орлов с Кириллом принялись искать место, откуда можно будет подать сигнал для Петровича. Огонь должны были увидеть со шхуны, но не со скал, окружающих бухту.
– Надо было взять фонарь, - сказал Кирилл.
– Странно, что ты до этого не додумался. Веревки взял, а фонарь - нет.
– Обойдемся факелом. Кабы знать, что тут такая катавасия выйдет, я б не только фонарь, я бы весь арсенал прихватил~ Ну-ка, может быть, отсюда?
Они остановились возле поваленной пальмы. Вглядываясь из-под руки против заходящего солнца, Орлов видел нос шхуны, немного выступающий из-за скал. Он подумал, что сейчас кто-то смотрит на него оттуда. Наверно, боцман. Даже в бинокль Петрович не мог бы сейчас увидеть их под пологом леса, но все же Орлов помахал рукой.
– Как думаешь, - спросил Кирилл, - почему шхуну не обстреляли, когда мы вошли в бухту?
– Наверно, дистанция не позволила.
– Согласен. Значит, их позиции начинаются по северному краю карьера. Когда мы с Илюхой выбирались, честно сказать, поленились ползти. Попробовали в рост шагать. Да и как-то забылись, что ли. Все-таки могилу нашли, сам понимаешь, немного отвлеклись. Ну и подставились.
– Сверху вниз трудно целиться, - сказал Орлов, отламывая сук для факела.
– Да и вряд ли пулеметчик рассчитывал попасть.
– Тогда зачем надо было открывать огонь?
– Чтоб вы не приближались. Как я понял, солдаты здесь сидят в укреплениях. На вылазки отправляются только конники. Значит, любой пеший - враг.
– А если местного жителя ухлопают?
– Их тут нет, - сказал Орлов.
– Ушли, если и были. Нечего им тут делать. Потому, наверно, и поселок сожгли, чтоб не мешал воевать. Нарежь-ка веток сосновых, потоньше.
Он развязал кисет и высыпал зажигательную смесь на лист лопуха.
– Что меня до сих пор иногда удивляет, - сказал Кирилл.
– Вроде Америка, другой край света. А сосны те же самые, как у нас. Про березки даже не говорю.
– И лопухи такие, как в любом московском дворе, - согласился Орлов.
– Гаврилыч говорит, в Африке все иное. Как на Луне, говорит.
– Он был в Африке? Где, не уточнял?
– Говорит, почти везде. И западный берег, и восточный. Дакар, Танжер, Красное море~
– Ну, Танжер. Какая ж это Африка? Я жил в Гибралтаре, аккурат напротив Танжера.
– А я как-то ходил в Бразилию.
– Кирилл разложил перед ним на земле очищенные от хвои гибкие ветки.
– Дошел до Наталя, встал на ремонт. Оттуда что до Рио, что до Дакара - одинаково. Хотел взять фрахт на Африку. Ничего не подвернулось. Так и не побывал.
– Еще успеешь.
– Орлов обвил ветвями верхушку сука, обмазывая их влажной смесью пороха и коры.
– Вот и факел. Пусть малость подсохнет. Гореть будет недолго, но ярко. Под любым дождем.
– Дождь - это бы хорошо, - сказал Кирилл.
– Люблю дождь, ветер. Даже ночь люблю и туман. Все моряки ненавидят, а я люблю. Ненавижу, когда солнце и слабый ветер. Паруса висят, как тряпки, ползешь, вот-вот встанешь, а перед глазами все сверкает. Вода горит, ничего не видно. Нет, дождь и ветер лучше всего.
Стемнело быстро, словно кто-то на небесах задул лампу. Факел разгорелся с треском. Орлов принялся описывать им круги, и почти сразу же на другом конце бухты, там, где пряталась в ночи шхуна, затеплился ответный огонек, отражаясь в воде.
– Гаси!
– приказал Кирилл.
– Идем на берег.
Орлов взмахнул еще пару раз, и огонек на шхуне моргнул в ответ. Вот теперь можно было сунуть факел в промоину, где накопилась дождевая вода.
Они спустились к причалу и, пройдя по мелкой воде, присели на распорки между сваями. Воды под ногами не было видно, и только тонкая белая дуга волны вдруг вспыхивала в темноте перед самым берегом, прежде чем слиться с мерцающей полосой песка.
– Что-то наши долго возятся, - сказал Орлов.