Русские флибустьеры
Шрифт:
– А как?
– спросил Кирилл.
Остерман поднял вверх палец и произнес многозначительно:
– Я сразу сказал, что ты - наш человек. У тебя непременно должно быть все не как у всех. Потому что все остались там, а ты - здесь. И мы - здесь. Это что-нибудь да значит. Таких людей, как мы, я видел очень редко. Нет, не подумай, я не хвастаюсь. Особая порода - не повод для гордости. Наоборот, повод для стыда, если ты, такой особенный, а живешь, как все, и ничего особенного не сделал.
– Да оставь ты свою философию!
– Кирилл шутливо
– Дай человеку ответить!
– У меня была не такая война, как у всех, - продолжил Орлов, когда они угомонились.
– Я не брал перевалы, не замерзал под Шипкой. Состоял при картографическом управлении.
– В штабе, значит, сидел?
– спросил Илья.
– Вроде писаря?
– Вроде писаря.
– Оно и видно, - насмешливо сказал Кирилл.
– Значит, ты не радовался?
– Ты задаешь трудные вопросы.
– На легкие вопросы я и сам могу найти ответ. Война - непонятная вещь. Почему люди так рвутся к ней? Убивать - жалко, умирать - страшно. Столько страданий от войны, а люди снова и снова ее разжигают. И еще радуются ей.
– Кирилл внимательно глянул на Орлова.
– Ты уехал в Америку, потому что не хотел больше воевать?
– Нет.
«Как раз наоборот», - чуть не сказал Орлов. Он мог бы ответить, что не навоевался. Турецкая кампания оказалась для него слишком короткой - несколько рейдов за Дунай, пара-другая диверсий под Карсом, бесконечные дежурства при штабе и, наконец, ранение. В то время как другим довелось испытать настоящие муки потерь, штурмов, маршей, осады и совершить настоящие подвиги~ Ему нестерпимо хотелось поговорить. Такого никогда не было, разве что на самых первых, еще юнкерских гулянках, когда от одного глотка шампанского просыпаются невиданные ораторские таланты~
– Тогда - зачем?
– Долгая история, - сдержанно ответил он и обернулся.
– Тихо! Беренс идет.
Лес кончался обрывом. Крайние деревья стояли, наклонившись над пустотой, и сухие корни свисали из щелей в скальной стене. Далеко внизу среди нагромождения камней тянулись кверху тонкие деревца.
– Как быстро здесь все зарастает, - проговорил Беренс.
– Еще год, и карьер утонет под зеленью.
– Это и есть карьер?
– Орлов долго вглядывался из-под ладони.
– Знаете, если б я командовал расстрельным взводом, то выбрал бы другое место. Как, по-вашему, тут можно выкопать могилу для полутора сотен человек?
– Могилу? Здесь оставались такие выемки, вроде траншей. Там попадался не гранит, а камень помягче. Мы его крошили на щебень. Вот если таких траншей мы не найдем, значит, их завалили камнем. А если их завалили, значит~ - Беренс не договорил.
– Как думаете, Павел Григорьевич, за этим местом наблюдают?
– Насколько я понял, испанцы выставили наблюдательные посты, чтобы следить за дорогами, за тропами, за берегом. Они следят за движением. А карьер - тупик. Думаю, что он вне зоны наблюдения.
Они лежали на краю обрыва. Беренс свесился вниз и подергал торчащий корень.
– Не внушает доверия. Хватит нам веревок, чтобы спуститься? Не хотелось бы карабкаться, как таракану по голой стенке.
Остерман, продолжая разглядывать скалы на другом краю карьера, пробормотал:
– Виктор Гаврилович, и не думайте даже. Ваше дело - привести нас на место, а дальше мы уж сами как-нибудь. Сколько, вы говорите, там таких траншей?
– Три. Одну прокопали в первый год, и две во второй. Да, три. Они там, на том конце, ближе к дороге.
Орлов встал и отошел под деревья, снимая с плеча связку веревок. Кирилл помог ему разложить их на земле, распрямляя и подергивая, проверяя на прочность.
– Как ты догадался веревки захватить?
– Незаменимая вещь в горах, - ответил Орлов.
– Дашь мне револьвер? Останешься с карабином. Прикроешь нас.
– Прикрою, если будете держаться на виду. Не зарывайтесь там. Оглядывайся почаще.
Он снял оружейный пояс с кобурой, отдав Кириллу. Погонял туда-сюда затвор карабина, прислушиваясь к его работе.
– Не смазан. Вернемся, займусь им.
– Постараемся обойтись без лишнего шума, - сказал Кирилл, обвязывая конец вокруг сосны на самом краю обрыва.
– Илюха, углядел что-нибудь?
– Чисто.
Один за другим они, поплевав на руки, ловко и бесшумно спустились вниз. Орлов лег рядом с Беренсом, подобрал с земли толстый сук и пристроил на него ствол карабина.
– Я за ними присмотрю, - сказал он.
– Но надо, чтобы кто-то поглядывал назад.
Однако Беренс и не подумал отползти, а лишь сказал:
– Мне и самому неуютно, когда тыл открыт.
– Вот и отойдите к тылу. Будете слушать. Если что, голос не подавать, киньте в меня шишкой.
– Вы уж простите великодушно, но я тут останусь, - сказал Беренс.
– Возможно, что-нибудь смогу разглядеть. Должны же какие-то следы остаться. Поверьте моему опыту, порой издалека можно увидеть больше, чем с близкой дистанции. Особенно если рассматриваешь знакомую картину.
Орлов поглядел вниз, где две фигурки сновали между скальными обломками. Словно бесплотные тени, просочились они сквозь редкую молодую рощицу, и ни одна ветка не шевельнулась, выдавая их движение.
– С карабином системы Маузера знакомы?
– спросил он.
– Время от времени практиковался в стрельбе по мишеням.
– Надеюсь, ваши навыки сегодня не подвергнутся переэкзаменовке.
– Надеюсь всей душой, - улыбнулся Виктор Гаврилович.
Орлов оставил ему карабин и отполз от края, снова укрывшись под соснами. Он был недоволен собой. Нельзя было потакать Беренсу. Приказ, возможно, был непродуманным, но Беренс обязан был его выполнить.
Почему - обязан? Потому что они, все трое, сами признали Орлова старшим. Значит, должны подчиняться.