Русские гусары. Мемуары офицера императорской кавалерии. 1911—1920
Шрифт:
Это было частью издевательств, которым подвергались воспитанники школы. Правда, у нас издевательства носили не такой жестокий характер, как, например, в английских школах, где старшие мальчики превращали младших в своих лакеев. Мы, к примеру, должны были, если к нам обращался корнет, встать по стойке «смирно», демонстрируя уважение к старшему, и мгновенно вскакивать, если корнет заходил в комнату. Кроме того, «звери» должны были знать некоторые факты из истории русской кавалерии, которые не являлась частью обязательной программы обучения. Например, имена командующих всех кавалерийских полков, где дислоцировались их полки; уметь до малейших подробностей описать их форму и т. д. и т. п. Мало того, мы должны были запомнить имена любимых девушек всех корнетов.
Эти принудительные физические упражнения и то, что практически постоянно приходилось принимать строевую стойку, ужасно выматывали и морально, и физически, зато с точки зрения армии оказывали положительное воздействие, развивая уважение младших к старшим по званию – даже если они поступили в школу всего на год раньше. Хотя все эти действия носили противоправный характер, офицеры, в свое время сами прошедшие через подобные испытания, закрывали глаза на издевательства старших над младшими. Мгновенно подавлялись только возникавшие иногда жестокие и оскорбительные формы издевательства.
Раз в год в школе устраивался конноспортивный праздник. Корнеты демонстрировали строевую подготовку, преодоление препятствий и даже романскую школу верховой езды [8] .
Казаки показывали джигитовку [9] , а «звери» так называемую скифскую школу верховой езды.
Для выступления «зверей» поперек манежа устанавливали три невысоких барьера. «Звери» на неоседланных лошадях, отпустив поводья, собирались у ворот манежа. Ворота открывались, и конюхи кнутами одну за другой выгоняли лошадей на манеж.
8
Романская школа верховой езды дошла до наших дней из глубины веков, сохранив свою классическую основу, сущность которой – в выработке равновесия лошади. При сборе корпуса центр тяжести животного смещается назад. Лошадь облегчает себе тем самым перед для более ловких маневров, резких смен направления движения. При этом всадник управляет лошадью шенкелем, наклонами корпуса и положением шпоры.
9
Джигитовка – каскад акробатических упражнений и трюков, выполняемых всадником на быстро скачущей лошади. В джигитовку входят прыжки на лошадь, вертушки на ней, перемахи, соскоки, езда стоя, пролезание под шеей или животом скачущего коня, поднимание предметов с земли вплоть до монет, езда одного всадника галопом стоя на двух лошадях и прыжки на лошадях через барьеры, групповые пирамиды.
Представление длилось не более трех-четырех минут. Вместо того чтобы взять барьер, моя лошадь свернула в сторону, и я упал у стенки манежа. Надо мной были зрительские трибуны. Пятьдесят возбужденных лошадей мчались по манежу. Я поспешил подняться и, чувствуя крайнее смущение, скользнул взглядом по трибуне, и первым увиденным мной человеком оказался генерал. Не знаю, что мной двигало в этот момент, скорее всего, сила привычки, но я вытянулся по стойке «смирно». За этот дурацкий поступок меня поместили «под саблю».
Два раза в год мы принимали участие в балах, устраиваемых в женских гимназиях. Считалось, что мы должны получать удовольствие от посещения балов, но мы думали иначе. С одной девушкой нам разрешалось сделать только два круга по залу и поговорить после танца не более нескольких минут, и все это время за нами следили зоркие глаза пожилых дам, наблюдавших за поведением девушек.
– У меня есть двенадцать приглашений на бал. Кто хочет пойти?
Он заранее знал, что ответом будет мертвая тишина, и поэтому тут же добавлял:
– Я сам отберу двенадцать человек.
После его заявления каждый из двенадцати в свою очередь спрашивал:
– Разрешите доложить.
– Докладывайте.
– Я не умею танцевать.
Каждый год Ярминский выслушивал эти объяснения, и поэтому у него уже был ответ.
– У вас есть две недели, чтобы научиться танцевать. За час до отъезда на бал вы придете ко мне домой и покажете, чему вам удалось научиться за две недели.
Итак, перед отъездом на бал двенадцать несчастных юнкеров танцевали друг с другом в гостиной Ярминского, но, независимо от умения танцевать, все они отправлялись на бал.
Понятно, что наше присутствие на балах всегда приветствовалось. Чего стоила одна только наша парадная форма! Черный мундир с алой выпушкой, двумя рядами медных пуговиц, эполеты и трехполосный ремень – крайние полосы алые, средняя – черная. Темно-синие шаровары с красной окантовкой. Черные сапоги со шпорами. Летом – фуражка с алой тульей, а зимой – кожаный кивер, с султаном из перьев.
Форма, конечно, была роскошная, но, к сожалению, в городе было слишком мало мест, где мы бы могли в ней покрасоваться. Нам было запрещено гулять по улицам, и я предпочитал ждать у входа, пока швейцар ходил за извозчиком. За два года учебы я по пальцам мог сосчитать улицы Санкт-Петербурга, по которым мне удалось пройтись.
В кавалерии вообще, а в нашей школе в частности с неодобрением относились к хвастовству, выставлению напоказ своего богатства, поэтому юнкера старались не пользоваться щегольскими экипажами на дутых шинах, с сытыми, ухоженными рысаками, которыми управляли сидевшие на козлах извозчики в добротных синих тулупах. С другой стороны, простые экипажи, одноконные пролетки, в лучшем случае на литых резиновых шинах, запряженные, как правило, тощей лошаденкой, с извозчиками в армяках, так называемыми «ваньками», не могли развить нормальную, с точки зрения пассажира, скорость. По субботам у дверей школы стояли шикарные пролетки, запряженные сытыми, быстроходными лошадьми. Хотя это было весьма дорогое удовольствие, некоторые из нас нанимали такие пролетки на весь выходной день. Правда, в этом были и свои минусы. Если офицер ехал в пролетке, которая не могла развить большую скорость, то вам приходилось либо тащиться за ней, либо просить разрешения у офицера обогнать его пролетку.
Юнкерам запрещалось ходить на оперетты и комедии, в гостиницы и рестораны. Единственный раз перед окончанием школы я приехал из лагеря в город, чтобы вместе с матерью немного пройтись по магазинам.
– Я устала, – сказала мама, когда мы сделали покупки. – Давай сходим позавтракать в «Медведь».
– Меня не впустят.
– Какая ерунда, – ответила мама, не признававшая никаких ограничений. – Через несколько дней ты станешь офицером, и, кроме того, я твоя мать.
Нас, конечно, не впустили в ресторан, и особое подозрение вызвало желание моей очень молодо выглядевшей матери снять отдельный кабинет.
Школа очень заботилась о нашем моральном облике. Всякий раз, когда в специально отведенные часы к нам приходили посетители, папа Саша по несколько раз заглядывал в гостиную, чтобы посмотреть на посетителей. Как-то он спросил меня:
– Что за девушка приходила к вам сегодня?
– Моя кузина.
После секундной растерянности папа Саша быстро пришел в себя и заявил:
– Значит, так: чтобы я больше не видел этой кузины.
9 мая отмечался праздник Николаевского кавалерийского училища; всем выпускникам оказывался радушный прием. На большом обеде в честь праздника присутствовали представители разных полков русской кавалерии. На следующий день мы уезжали в лагеря.