«Русские идут!» Почему боятся России?
Шрифт:
По столь уважительным причинам в 1858 году повторилась ситуация 1724-го, только на сей раз инициатором ревизии стал не Пекин, а Петербург. Суть дела была прагматична до боли: Китай считал «буферную зону» пусть и условно, но своей, но был в этом смысле «собакой на сене», а Россия в этих территориях нуждалась и намеревалась их взять под себя, поскольку Китай не мог воспрепятствовать. Естественный цинизм Госпожи Политики, однако, смягчался тем фактом, что у России имелись куда большие основания предъявлять Цинам претензии, нежели у Юнчженя век с лишним назад: в начале XIX столетия, стремясь сбить волну восстаний, китайские власти отменили несколько сот второстепенных запретов, раздражавших крестьянство, в том числе и указ о смертной казни за самовольное переселение на левый берег Амура. В силу удаленности и непростого климата данная поблажка никаких особых последствий не имела – за полвека в «буферной зоне» обосновалось едва ли тысячи три китайскоподданных, но с точки зрения буквы нарушение было безусловным, грубым и давало России право требовать компенсации. Еще одним аргументом на переговорах, состоявшихся в Айгуне, стало напоминание русской делегацией китайским vis a vis насчет обстоятельств, при которых был установлен имеющийся status quo. Китайцам напомнили и о «почетной страже» князя Сонготу, и о флотилии адмирала Шархода, и о вероломном, без объявления войны нападении на Албазин, стоявший, кстати, на земле, никогда Китаю не принадлежавшей, а впервые освоенной русскими казаками.
Возможно, при Канси или Юнчжэне китайская сторона нашла
Последняя граница
Справедливости ради. Limes, определенный в Айгуне, согласованный в Тяньцзине, утвержденный в Пекине и по сей день фигурирующий на политических картах, имеет один, но достаточно серьезный недостаток. По причинам, которые сегодня сложно понять, «красная линия» на картах 1861 года была проведена по правым, китайским берегам Амура и Уссури, что полностью отдавало эти реки России. Не очень разбираясь в этом вопросе и не желая повторять доводы всеведущей WIKI, куда каждый из вас, дорогие читатели, может заглянуть сам, скажу лишь, что такой метод демаркации противоречил не только международной традиции, издавна и поныне предполагающей проведение рубежа по фарватеру рек, но и элементарному здравому смыслу, поскольку ставил под сомнение согласованное в том же Айгуне китайское речное судоходство. Ссылки на «непредсказуемость и склонность к изменению русла, вообще характерные для дальневосточных рек», конечно, что-то объясняют, однако в этом мало утешения для пострадавших. Так что проблема фарватера и «плавучих островов», что бы ни означал этот термин, и в самом деле существовала. Вплоть до 1969 года, когда власти КНР попытались решить ее явочным порядком, а власти СССР, жестко воспрепятствовав «самовольству», затем закрыли глаза на фактическое присвоение Пекином спорных островов, с недавних пор признанных китайскими и официально. Ибо справедливость прежде всего. На вопросы же о том, насколько «навязаны силой» существующие сегодня границы и кто «по справедливости» должен владеть левобережьем Амура, Забайкальем и Приморьем, предоставляю каждому прочитавшему ответить самому. Ибо свое мнение хотя и имею, но навязывать не хочу.
Глава ХХХI. НА СОПКАХ МАНЧьЖУРИИ
В скобках. Есть в мире некоторое количество людей, в понимании которых Россия – полное, вечное и безоговорочное Зло, а если вдруг в чем-то и нет, то, значит, в чем-то другом Зло вдвойне и втройне. Речь, как вы понимаете, не о дураках, каковых среди вышеназванных большинство, с дураков спроса нет и беседы с ними вести себе дороже. Но когда на ту же дорожку вступают люди умные и достойные, отмолчаться невозможно. Скажем, прочитав в рукописи «Амурские волны», некий знакомец, человек умный и приличный, но враг, как бы невинно спросил: «Ну что, а теперь далее о КВЖД и о ползучей аннексии Северной Маньчжурии, русском Харбине и заамурских казачьих станицах, о Корее и безобразовской концессии?», и подтекст был более чем очевиден. Ну что ж, кто хочет «далее», – да получит по вере своей. Про «Корею и безобразовскую концессию», правда, говорить не буду, поскольку проблема распилов, откатов и прочей радости не одной лишь России свойственна, а вот насчет «КВЖД и о ползучей аннексии Северной Маньчжурии, русском Харбине и заамурских казачьих станицах», – извольте…
Железный Дракон и святые люди
Для чего была нужна России железная дорога, которая связала бы Центр с Дальним Востоком, говорить едва ли нужно. Начавшееся в 1891 году и осуществлявшееся рекордными по тем временам темпами сооружение Транссиба, связав Владивосток с Хабаровском, а Центр с Забайкальем, поставило перед правительством вопрос, каким путем идти дальше – вдоль берега Амура и российско-китайской границы до Хабаровска или через Маньчжурию к Пасифику. Сторонники варианта номер раз упирали на то, что «амурская линия», помимо прочего, открывает широкие возможности для всестороннего развития территорий Восточной Сибири и Дальнего Востока. Сторонники варианта номер два доказывали, что «маньчжурская линия» укрепит Россию в практически неизбежном столкновении с Японией и даст ей возможность выхода на новые, крайне перспективные рынки сбыта. Борьба идей есть борьба идей, были и «за», и «против», и взятки, и «откаты», и сшибки амбиций, но в конечном итоге победила идея, которую лоббировал лихой и убедительный говорун Витте. Позже поражение в войне с Японией показало, что нельзя класть все яйца в одну корзину, и был принят «амурский» вариант, но, увы, прикупа наперед не знает никто. Что касается Китая, то там, при крайне непростом раскладе в верхах (двор раскололся на «стародумов» во главе с императрицей Цыси и «реформаторов», которым покровительствовал царствовавший, но не правивший Сын Неба Гуансюй), к российскому предложению отнеслись с интересом. Тем паче что и России доверяли больше, чем иным державам. Сознавали, конечно, что хищник есть хищник, но и, памятуя отказ России от экспроприации в свою пользу всего Приморья, учитывали, что на фоне всех прочих, рвущих мясо до кости, Россия проявляет умеренность и деликатность. Это было очевидно в Айгуне. Это подтвердилось в 1881-м, когда российские войска, стоявшие в Кашгаре, ушли восвояси, вернув этот стратегически важный регион под юрисдикцию Пекина, чего в Пекине уже мало кто ждал. Это стало окончательно ясно после китайско-японской войны 1895 года, когда Россия оказалась единственной из великих держав, имевшей возможность, но не пожелавшей попользоваться плодами японской победы.
Короче говоря, когда в мае 1896 года по инициативе китайской стороны в Петербурге был подписан российско-китайский договор о военном союзе против Японии (а неявно и против США с Великобританией, опекавших самураев), одна из статей его давала России право на постройку магистрали через Маньчжурию. После чего достаточно быстро возникло российско-китайское «Общество КВЖД», возглавленное китайским дипломатом Сэй Цзэнчэном, завертелись большие деньги, а крохотный безымянный поселок на маньчжурской реке Сунгари, определенный как пункт управления строительством, превратился в рабочий городок Харбин. Зона строительства по условиям договора была почти экстерриториальна, со своей, никому не подчинявшейся администрацией, своей инфраструктурой и даже своей Охранной стражей, насчитывавшей 5 тысяч сабель. В марте 1898 года подписали конвенцию об аренде полуострова Ляодун, конечного пункта магистрали, – и работа закипела. Но…
История, как известно, ломает человека, как хочет, но иногда человек умеет и огрызнуться. Резкий рывок в развитии северных провинций – Чжили, Шаньдун и Маньчжурии – крайне болезненно отозвался на населении, жившем по старинке. Строительство, железные дороги, почта, телеграф, пароходы и недорогой импортный ширпотреб – это, конечно, очень хорошо, но не для арендаторов, чьи участки отчуждались под дорогу Железного Дракона. Не для лодочников, извозчиков, погонщиков, посыльных, носильщиков, ремесленников-кустарей. Короче говоря, не для всякого мелкого люда, поколениями кормившегося наследственными ремеслами. Мир рушился, и в такой ситуации привычные засухи и эпидемии, веками никого особо не пугавшие, начинали казаться карой Небес, а виновниками всех бед, естественно, оказывались «заморские черти» и мирволящее им правительство. Ничего удивительного, что в пораженных метастазами резкого прогресса провинциях активизировались тайные общества, настроенные бороться за восстановление справедливости в том или ином ее понимании. Назывались они по-всякому, но в историю вошли (по названию крупнейшей подпольной организации) под общим наименованием «ихэтуань» – «кулаки, сжатые во имя справедливости», а если говорить об идеологии, то основными отличительными ее признаками были предельная мистичность, усугубленная суевериями, ненависть к «иноверцам», которые в их понимании подлежали безусловному истреблению, и к иностранцам вообще. Ну и, натурально, к любым отклонениям от «старого доброго уклада». Короче говоря, Мулла Омар и его парни. Только еще хуже, ибо владеющие у-шу…
Пришел лесник
К 1898 году ситуация на севере окончательно рухнула. Сотни отрядов, порой по нескольку тысяч душ, наводили там свои порядки, «идейные» мало отличались от бандитов-хунхузов, а те, в свою очередь, обожали «идейные» лозунги. Навести хоть какой-то порядок не могли ни правительственные войска, ни малочисленные отряды европейцев, охраняющие «иноземные городки». И, наконец, 2 ноября 1899 года лидеры мятежных формирований, к тому времени уже объединившихся, озвучили свою программу-максимум: изгнание из страны «заморских чертей» и свержение династии Цин. Правда, пункт номер два довольно быстро был снят с повестки дня: дремучая реакционность ихэтуаней вполне устраивала правившую в это время ультраконсервативную клику императрицы Цыси, не любившую иностранцев из-за их симпатий к свергнутому ею пасынку-реформатору. Так что местные власти получили указ о «мудрой сдержанности по отношению к патриотам», а ихэтуани, признав, что «Цины исправились», взяли курс на борьбу с «демонами» и «вероотступниками». С властями было заключено перемирие, а чуть позже, когда после захвата мятежниками Пекина и начала массового уничтожения европейцев иностранные контингенты вступили в столкновение с «патриотами», императрица, судя по всему, уже пребывавшая в возрастном маразме, поддержала бунтовщиков официально, объявив войну всем великим державам сразу. Начался фильм ужасов. Вернее, сериал в том же жанре. Повсеместное сожжение православных храмов вместе с паствой. Убийства дипломатов. 55-дневная осада «Посольского квартала» в Пекине. «Пекинская Варфоломеевская ночь» (поголовная резня христиан в столице). «Великая казнь демонов в Тайюане» (публичное, с одобрения местного губернатора четвертование 45 миссионеров вместе с женами и детьми). Короче говоря, кому как, но я (при всем уважении к героям «национально-освободительного движения») не рискнул бы излишне осуждать карательные акции, начавшиеся после прибытия в Китай войск Австро-Венгрии, Великобритании, Германии, Италии, США, Франции и Японии.
Впрочем, довольно о грустном. Оставим в стороне перипетии бодания престарелого бегемота со стаей акул и, вернувшись к интересующей нас теме, отметим: в отличие от прочих стран, Россия, принимая участие во всех операциях, предполагаемых союзным долгом и гуманитарными соображениями, оказалась еще и втянута в самую настоящую пограничную войну. Ситуация в Приамурье сложилась аховая. По всей Маньчжурии, от Лояна до Гирина, прокатилась волна погромов, всех «русских», невзирая на национальность, будь то славяне, немцы, грузины, поляки или евреи, убивали на месте. Как, впрочем, и «ненадежных» китайцев. Провинция, что называется, пылала синим огнем, казаки не могли оказаться сразу и везде, а регулярных войск катастрофически не хватало, так что для защиты осажденного скопищами ихэтуаней Харбина и других городов пришлось организовывать добровольческие дружины из населения. Это помогало, но не всегда. При попытке вывести из Мукдена женщин и детей был уничтожен отряд ополченцев-строителей, собранный поручиком Яном Валевским, жандармом Георгием Геловани и инженером Верховским. Сам Борис Верховский, взятый в плен тяжело раненным, был торжественно обезглавлен в Ляояне по приказу губернатора. Начиная с 23 июня, регулярные части Цин атаковали КВЖД, разрушая все, выглядевшее нетрадиционно. Начали разрушение железнодорожного полотна и станционных построек, а затем начались и попытки перенести войну на российскую территорию. 2, 14 и 28 июля китайская артиллерия подвергала массированному обстрелу Благовещенск, а в ночь с 4 на 5 июля 5000 солдат при 18 орудиях форсировали Амур близ устья Зеи, но после упорного боя были разбиты и в панике отступили.
Развивая успех, российские войска, к середине августа получившие небольшое подкрепление, перешли границу, подавили огневые точки противника, взяли крепость Хуньчунь, а затем выбили китайцев с ключевого перевала Малый Хинган. К середине октября был полностью очищен от ихэтуаней правый берег Амура, к концу месяца – вся Маньчжурия. 30 октября пал Мукден. С цинским губернатором был подписан договор о восстановлении гражданского правления и выводе из провинции всех войск. Начались работы на разрушенных участках КВЖД. При этом, к огромному неудовольствию коллег по коалиции, Россия в декабре, после капитуляции Цыси, подтвердила свое заявление, сделанное еще 25 августа, об отсутствии каких-либо претензий к Китаю, кроме права на контрибуцию, и твердом намерении покинуть Маньчжурию, как только там будет наведен порядок. До чего, однако, было еще очень не близко. 1 января 1901 года вожди уцелевших отрядов ихэтуаней заявили о формировании «Армии честности и справедливости», чья борьба будет направлена против «продажной династии». Несмотря на красивую вывеску, это была уже армия отчаявшихся отморозков, готовых уничтожать все до основания, но отморозков опытных и дисциплинированных, бороться с которым разложившаяся регулярная армия не могла, да и не хотела. Вся тяжесть войны легла на российские подразделения, к декабрю эту задачу в основном решившие. Но лишь в 1902-м, после уничтожения последних банд, китайское правительство, хотя и не очень охотно, но, наконец, согласилось на уход российских войск из Маньчжурии. Согласно договору о выводе, России, помимо прочего, было дано право на размещение в районе КВЖД нескольких казачьих станиц для обороны строительства от хунхузов (по просьбе китайской стороны эти станицы остались в крае и после русско-японской войны), а также «в знак благодарности за бесценную помощь» уступлен («в безоговорочное, на вечные времена владение») Ляодунский полуостров. Учитывая, от какой напасти Цины благодаря солдатушкам бравым ребятушкам здыхались, так еще и не очень щедро…