Русские навсегда
Шрифт:
– Так что у вас произошло? – спросила Ольга, расправившись с бутербродом. – Я, конечно, насмотрелась на работе, но домой ко мне такие вот пациенты сваливаются редко. Насколько я знаю Гришу, должно было произойти что-то действительно необычное, чтобы он поволок людей ко мне.
– Знаешь. – Сергей пожал плечами. – Я вообще не очень хороший рассказчик…
– Зато я хороший слушатель. Давай не прибедняйся. – Ольга поднялась и выключила свет. Теперь кухня освещалась только бликами телевизора, которому хозяйка незаметно прикрутила звук. – В темноте как-то лучше рассказывается.
Она села рядом с Сергеем, закинула босые ножки на соседний стул и с невинным видом поправила сползающий с плеча халатик.
– Вот. Я готова.
– Ага, – Сергей широко улыбнулся. – Началась эта удивительная история давным-давно. В тридевятом…
– Да ну тебя! – Ольга засмеялась и ткнула его в бок кулачком. – Давай серьезно!
Она оперлась локтем на стол.
Сергей поймал себя на том, что смотрит за отворот ее халата, туда, где на какой-то момент мелькнула округлость груди.
– Да… – протянул он. – Да вообще, знаешь, я затрудняюсь вот так в двух словах объяснить, что к чему…
– А в двух и не надо. Ночь длинная, а я истории люблю.
– На самом деле началось все с того, что меня кинули.
– Грубо?
– Вообще… Скорее нагло. Я делал проект для турагентства. Но меня какой-то ловкач опередил.
– На то и рынок…
– Нет. Не в том смысле. У меня с клиентом договор был. Я проект делал. А на определенном этапе мою работу украли и в полцены сдали тому же клиенту. Может быть, не в полцены, но тем не менее. Я обиделся.
– Законно, – согласилась Оля. – Я бы тоже обиделась.
– И захотел найти этих… – Сергей остановился. – Нет. Не так. В таком пересказе получается пошлятина какая-то. Захотел найти. Обидели лисичку, написали в норку…
Ольга хихикнула.
– Зайдем с другой стороны. Люди благодарны в той мере, в какой они склонны к мести. Это сказал Ницше.
– Получается, что если люди не склонны к мести, они не могут быть благодарны? – перебила Ольга.
– Не совсем так. Скорее, смысл тут в другом, человек, способный быть благодарным, способен и к мести. Месть и благодарность – это две стороны одного и того же отношения к обществу. Взаимодействия с людьми, ответа на внешние действия. И чем выше благодарность человека, тем сильнее может быть его месть. И чем сильнее его месть, тем более он будет благодарен. Тем большее добро может он делать. Вообще месть, в ее идеальном случае, сама по себе есть добро, потому что осуществляет акт справедливости.
– А если месть несправедлива?
– Месть не может быть несправедлива. Месть делается исключительно в ответ за нанесенные обиды.
– А как же «Возлюби врагов своих»?
– Никак. – Сергей развел руками. – Эта сложная моральная императива для людей, которые готовы много брать, чтобы потом отдавать. Христос не обращался к тем, кто легче и быстрее всех воспринял его слова. Убогие бездельники слушали его и восторгались, понимая, что теперь они получают Великую Индульгенцию своему жалкому существованию. Тот, кто жалок, труслив, убог и не способен взять судьбу в свои руки, находит в этих словах оправдание собственному уродству. Такой человек не может давать, он только берет. В том числе и побои. Неправильно принимать такого в святые. Что он дал миру, кроме своего ничтожества? Христос обращался не к тем, кто тогда обступил его плотной толпой, жаждущей чуда, он говорил для тех, кто способен принять у Мира грязную руду и, переплавив ее в горниле своей души, выплеснуть наружу сверкающим золотым потоком. Христос обращался к Заратустре. К отшельнику, который несет груз своего богатства вниз с горы, чтобы раздать его людям в долине. Вот почему Заратустра критиковал церковников. Церковники – лишь потомки тех, что слушали Христа и не понимали. Потомки жадных, умеющих брать, но никогда не отдавать. Возлюби врага своего, это слова, обращенные к отшельнику, его благодарность может быть огромна, какова же может быть его месть?!
Сергей ощущал, как желание говорить буквально распирает его. Слова выталкивались наружу, словно пузырьки газа из открытой бутылки с лимонадом. Хотелось рассказывать, объяснять, говорить. Он смотрел в удивленные Ольгины глаза и нанизывал фразу на фразу, предложение на предложение.
– Христос не призывал к пассивному непротивлению. Он призывал к мести. Месть отшельника в том, чтобы обратить зло не в добро, нет, но в свет. Свет истины, мудрости, знания. Этот свет не может быть добрым. Он острый, злой, беспощадный. Страшное и грозное в этом свете видится жалким и больным. Ложь теряет в этом свете свои золоченые одежды. Вот она, месть отшельника. Страшная месть.
Заратустра, это то самое второе пришествие Иисуса, о котором так много говорили и которого так боялись церковники. Он пришел. Другим. Совсем другим. Он принес золото истины людям в долине. Но они не приняли его, предпочитая жить в старом, уютном мирке, слепленном убогими, чья толпа бродила когда-то за Учителем по Галилее.
В горле пересохло. Сергей прокашлялся и… Вдруг услышал, как тяжело дышит. Волшебство исчезло. Пространство вокруг, мгновение назад бывшее глубоким, огромным, сжалось до размеров обыкновенной городской кухоньки.
Ольга смотрела серьезно, чуть склонив голову набок.
– Ты умеешь зажигать… – произнесла она.
– Я, в общем, не специально. – Сергей размял плечи. – Иногда бывает у меня.
– А побили вас за что?
– Побили? А… Ну да. Побили. Дело в том, что месть – это основа правосудия.
– Не поняла, а какое это имеет отношение?… – перебила его Ольга, но Сергей поднял руку.
– Месть – это основа правосудия. У правосудия нет идеологии другой, нежели мстить за несправедливость. Только месть, заложенная в систему сдержек и противовесов, обеспечивает предупреждение правонарушений. Согласна?
– В целом, да.
– Теперь. У каждого честного человека есть право на справедливость. Это право, можно считать, дано ему свыше. Это право равноценно праву на жизнь и свободу, потому что многие пожертвовали бы последним ради первого, ради справедливости. Тоже согласна?
– Ну… Да.
– В таком случае, справедливость – это суть правосудия. Потому что нет правосудия вне меры справедливости.
– Правильно, – ответила Ольга, не дожидаясь вопроса.
– Следовательно, если правосудие основано на мести, то месть – справедлива. И мы делегируем государственной машине право обеспечивать нашу справедливость. Но что же делать, если по тем или иным причинам правосудие не в состоянии, не может выполнять свои функции? Или же выполнение этих функций недостаточно, чтобы мы были действительно отомщены? Как может быть реализовано наше право на справедливость, если маньяка за убийство содержат, кормят, одевают, убирают его, прости, дерьмо… Он жив. А чьи-то дети – нет. Да, тюрьма, решетка, отсутствие свободы. Но он ЖИВ! Тут нет справедливости. И нет мести. Человек должен иметь право на личное осуществление справедливости! Человек должен иметь право на месть!
– Право?
– Не законодательное, но моральное.
– Ох, ты горазд загибать. – Ольга выпрямилась.
– Ну, я же сказал, что история долгая.
– Я как-то не рассчитывала на философский трактат…
– Извини. – Сергей улыбнулся. – Просто, если я скажу, что меня кинули на деньги и я, при поддержке моих близких друзей, решил восстановить баланс справедливости, ты же мне не поверишь. Подумаешь, мол, кинули, обиделся, дурак.
– Ну, так уж и дурак… – возразила Ольга.
– Возможно, возможно. – Сергей поднял руки. – Не в таких выражениях, но что-то близкое. Простому человеку, пока его самого это не коснулось, непонятно, зачем один человек тратит время, деньги и силы, чтобы найти другого человека и отомстить. Как-то раз, в школе, мой преподаватель музыки искренне удивлялся: «Зачем убивать человека, который не вернул долг?»