Русские патриархи 1589–1700 гг
Шрифт:
Понюхать пороху Романову, как, впрочем, и Мстиславскому, не пришлось: дело решил воевода Передового полка князь Дмитрий Хворостинин, разгромивший войско Густава Банера под Нарвой, не дожидаясь подмоги. Однако успех — отбитие у шведов сданных Иваном Грозным крепостей Ям и Копорье, Иван–города и Карельской области — разделялся, как обычно, по чинам, а не по заслугам.
Бояре считали своей обязанностью и привилегией получать высшие командные и административные назначения. Но Федор Никитич, хоть и стал в 1593 г. наместником псковским, не покидал Москву, ограничиваясь ближней службой. В этом и следующем годах он возглавлял комиссию из пяти лиц для приема
Романов позаботился произвести впечатление на посла императора Рудольфа: все члены комиссии являлись на переговоры в роскошных одеяниях из золотой парчи («золотные» наряды были потом излюбленными при дворе Романовых); ненужные в помещении шапки, сделанные на один манер — белая тафта, на ладонь ширины шитая жемчугом и каменьем, они держали в руках.
С годами быстрое возвышение Романова стало все сильнее заботить Годунова. Федор Никитич продолжал играть роль беззаботного юноши, воспринимающего свое положение как должное, но он был слишком близок к трону, который рано или поздно должен был опустеть.
До 1592 г., пока Годунов надеялся на появление у Федора Ивановича наследника — своего племянника, он заботился лишь о сохранении за собой реального правления страной. Наконец царица Ирина Федоровна родила дочь Феодосию — Годунов, не растерявшись, бросился искать ей партию среди европейских государей. Но Феодосия в следующем году скончалась, надежды на продолжение династии стремительно падали, и вопрос о судьбе трона вставал все острее.
Между тем очевидное властолюбие Годунова вызывало все большую неприязнь и подозрения. Поговаривали даже, что Борис сам отравил царевну Феодосию, как в 1591 г. по его приказу зарезали сводного брата царя Федора, царевича Димитрия Углицкого. Дальнейшее возвышение Романова могло оказаться для мечты Годунова о престоле роковым.
В 1596 г. Федору Никитичу не удалось отвертеться от назначения боевым воеводой — в полк Правой руки. Особых опасностей не было, армия простояла без дела, но стойкое нежелание Романова занимать подобные должности оправдалось незамедлительно.
Должности в войске (исключая дворовых воевод, назначавшихся по желанию царя) издавна были яблоком раздора среди знати, «усчитывавшей» все назначения представителей видных родов относительно друг друга. Не приведи Господь было занять место ниже положенного и тем нанести вечную «поруху» родовой чести, «утянуть» с собой вниз весь род!
Как по заказу дальний родич Романова Петр Шереметев, поставленный третьим воеводой Большого полка, по хитрым местническим расчетам заявил себя оскорбленным назначением Федора Никитича вторым воеводой второго по значению полка Правой руки. Бив челом «в отечестве о счете», Шереметев демонстративно не явился целовать руку царю, наказа (задания) не взял и на службу не поехал.
В этот раз Федор Никитич победил: царь велел примерно наказать Шереметева позором. Князя заковали в кандалы и на телеге вывезли из Москвы, отправив в таком виде на службу. Но предупреждение было ясным. В том году еще трое князей били челом «в отечестве о счете» на Федора Никитича. Один из челобитчиков сидел в тюрьме, чем кончилась затея для двух других — неизвестно. Главное, что сомнение в превосходстве Романовых среди знатных родов было заявлено громко и отчетливо.
Неудивительно, что тут явились у трона близкие сердцу Годунова монголоидные «царевичи», оттеснившие слишком высоко поднявшегося Романова (вместе со Мстиславским и Шуйскими) от возвышавшегося по правую руку царя с державой в руках Бориса Годунова.
Своевременность подобных
Подозревали Годунова также в смерти царевны Феодосии, ослеплении служилого «царя» Симеона Бекбулатовича и даже в причастности к смерти самого Федора! Более того, ходили слухи, что Федор Иванович, помирая, хотел оставить престол своему «братаничу» Романову. Федор Никитич якобы не взял скипетр из рук умирающего — и его ухватил хищный Годунов.
Сами Романовы много позже, при воцарении Михаила Федоровича признавали, что Федор Иванович «на всех своих великих государствах… оставил свою царицу Ирину Федоровну… а душу свою приказал святейшему Иову патриарху… да брату своему Федору Никитичу Романову–Юрьеву, да шурину своему… Борису Федоровичу Годунову». Это явствовало из духовного завещания Федора Ивановича.
Как видим, высшими лицами в государстве остались только двое — Романов и Годунов, но третейским судьей был патриарх Иов, верный слуга Бориса. Да и Ирина Федоровна, хотя и приняла вскоре постриг, крепко стояла на стороне брата. Чаша весов колебалась, Иову пришлось затратить огромные усилия, чтобы склонить ее в пользу Годунова [147] .
В ходе борьбы Годунов, говорят, дал Федору Никитичу страшную клятву, что коли взойдет на престол — будет его «яко братию и царствию помогателя имети» [148] . Проигрывая закулисную схватку, Романов и вправду мог принять такую клятву, тем более что отступал он достойно. Ни разу Федор Никитич открыто не заявил свои претензии на вакантный престол.
147
Об этом подробно рассказано в первой главе нашей книги.
148
ДАИ. Спб., 1846. Т. II. № 76. С. 194–195.
Так же смиренно он принял результаты поражения. Уже засев в кремлевском дворце, Годунов перед своим венчанием решил представиться великим защитником Русской земли и 2 мая 1598 г. выехал в Серпухов к огромной армии, собранной по ложному слуху о нашествии крымского хана Казы–Гирея.
Годунов желал подкупить служилых людей, почти ежедневно устраивая обеды на много тысяч человек, раздавая жалованье и оказывая служилым людям «милость великую . Дворянство моментально сообразило, что к чему: пребывая большей частью в «нетях» во время реальной опасности, на увеселение — явилось в полном составе.
Шансы Романова в этом раунде борьбы за престол упали до нуля, а расстановка воевод по чинам показала, какой видит победивший Годунов структуру знатности при своем дворе. Все первые места отданы были ордынским «царевичам»: Араслан–Алею Кайбуловичу астраханскому, Ураз–Магомету Ондановичу киргизскому, Шихиму шамоханскому, Магомету юргенскому (хивинскому).
Вдобавок Ураз–Магомет был сделан вскоре «царем» касимовским — в напоминание о «царе» Симеоне Бекбулатовиче, поставленном над Русью Иваном Грозным. Хоть и формально, он становился вторым российским государем — первым в случае каких–либо несчастий с Борисом Годуновым и его наследником Федором Борисовичем.