Русские песни и романсы

Гусев Виктор Евгеньевич

М. В. Ломоносов

* * *

Ночною темнотою Покрылись небеса, Все люди для покою Сомкнули уж глаза. Внезапно постучался У двери Купидон, Приятный перервался В начале самом сон. «Кто так стучится смело?» — Со гневом я вскричал; — «Согрей обмерзло тело, — Сквозь дверь он отвечал. — Чего ты устрашился? Я — мальчик, чуть дышу, Я ночью заблудился, Обмок и весь дрожу». Тогда мне жалко стало, Я свечку засветил, Не медливши нимало, К себе его пустил. Увидел, что крилами Он машет за спиной, Колчан набит стрелами, Лук стянут тетивой. Жалея о несчастье, Огонь я разложил И при таком ненастье К камину посадил. Я тёплыми руками Холодны руки мял, Я крылья и с кудрями Досуха выжимал. Он чуть лишь ободрился, «Каков-то, — молвил, — лук? В дожде, чать, повредился». И с словом стрелил вдруг. Тут грудь мою пронзила Преострая стрела И сильно уязвила, Как злобная пчела. Он

громко засмеялся И тотчас заплясал: «Чего ты испугался? — С насмешкою сказал, — Мой лук ещё годится: И цел и с тетивой; Ты будешь век крушиться Отнынь, хозяин мой». 1747

(М. В. Ломоносов?)

* * *

Молчите, струйки чисты, И дайте мне вещать; Вы, птички голосисты, Престаньте воспевать. Пусть в рощах раздаются Плачевные слова! Ручьями слезы льются, И стонут дерева. Ты здесь, моя отрада, Любезный пастушок, Со мной ходил от стада На крутой бережок. Я здесь с тобой свыкалась От самых лет младых И часто наслаждалась Любовных слов твоих. Уж солнышко спустилось И село за горой, И поле окропилось Вечернею росой. Я в горькой скуке трачу Прохладные часы И наедине плачу, Лишась твоей красы. Целую те пруточки, С которых ты срывал Прекрасные цветочки И мне пучки вязал; Слезами обливаю Зелёные листы, В печали презираю Приятные плоды. Я часто вижу властно Тебя во древесах; Бегу туда напрасно, Хочу обнять в слезах. Но только тень пустая Меня, несчастну, льстит; Смущаюся, теряя Приятный мне твой вид. Лишь только ветр листами Тихонько потрясёт, Я тотчас меж кустами Тебя ищу, мой свет. От всякой перемены Всечасно я крушусь И, муча слабы члены, На каждой слух стремлюсь. (1748)

А. П. Сумароков

* * *

Негде, в маленьком леску, При потоках речки, Что бежала по песку, Стереглись овечки. Там пастушка с пастухом На брегу была кругом, И в струях мелких вод с ним она плескалась. Зацепила за траву, Я не знаю точно, Как упала в мураву, Вправду иль нарочно. Пастух её подымал, Да и сам туда ж упал, И в траве он щекотал девку без разбору. «Не шути так, молодец, — Девка говорила, — Дай мне встать пасти овец, — Много раз твердила: Не шути так, молодец, Дай мне встать пасти овец; Не шути, не шути, дай мне пасти стадо». «Закричу», — стращает вслух; Дерзкой не внимает Никаких речей пастух — Только обнимает. А пастушка не кричит, Хоть стращает, да молчит; Для чего же не кричит, я того не знаю. И что сделалось потом, И того не знаю. Я не много при таком Деле примечаю; Только эхо по реке Отвечало вдалеке: «Ай, ай, ай!» — знать, они дралися. (1755)

* * *

Летите, мои вздохи, вы к той, кого люблю, И горесть опишите, скажите, как терплю; Останьтесь в ее сердце, смягчите гордый взгляд И после прилетите опять ко мне назад; Но только принесите приятную мне весть, Скажите, что ещё мне любить надежда есть: Я нрав такой имею, чтоб долго не вздыхать, Хороших в свете много, другую льзя сыскать. (1755)

* * *

Не грусти, мой свет, мне грустно и самой, Что давно я не видалася с тобой. Муж ревнивой не пускает никуда; Отвернусь лишь, так и он идёт туда. Принуждает, чтоб я с ним всегда была; Говорит он: «Отчего не весела?» Я вздыхаю по тебе, мой свет, всегда, Ты из мыслей не выходишь никогда. Ах! несчастье, ах! несносная беда, Что досталась я такому, молода; Мне в совете с ним вовеки не живать, Никакого мне веселья не видать. Сокрушил злодей всю молодость мою; Но поверь, что в мыслях крепко я стою; Хоть бы он меня и пуще стал губить, Я тебя, мой свет, вовек буду любить. (1770)

* * *

Чем тебя я оскорбила, Ты скажи мне, дорогой! Тем ли, что я не таила Нежных мыслей пред тобой, И считала то пороком, Чтоб в мучении жестоком Твой любезный дух томить, Не хотя лишить покою, Не хотя терзать тоскою, Я могла ли погрешить? Для того ли я склонилась И любви далась во власть, Чтоб отныне я крушилась, Бесполезну видя страсть? Чтоб ты не был в том уверен, Сколь мой жар к тебе безмерен; То ты можешь ли сказать? Но уверясь в том не ложно, Как тебе, ах! как возможно Верно сердце презирать? Я во всем позабываюсь, На тебя когда гляжу; Без тебя я сокрушаюсь И задумавшись сижу. Все часы считаю точно, И завидую заочно, Кто против тебя сидит. На тебя всегда взираю И с утехою внимаю, Что язык твой говорит. Я тебе открылась ясно: Жду того же напротив; И пускай я жду напрасно, Мой пребудет пламень жив. Я готова, хоть как прежде, Пребывать в одной надежде И себя отрадой льстить; Не склоню тебя тоскою — Может время долготою Твёрдо сердце умягчить. (1770)

(Имп. Елизавета Петровна?)

* * *

Во селе, селе Покровском Среди улицы большой, Разыгралась-расплясалась Красна девица-душа, Красна девица-душа, Авдотьюшка хороша. Разыгравшись, взговорила: «Вы, подруженьки мои, Поиграемте со мною, Поиграемте теперь; Я со радости с веселья Поиграть с вами хочу: Приезжал ко мне детиика Из Санктпитера сюда; Он меня, красну девицу, Подговаривал с собой, Серебром меня дарил, Он и золото сулил. «Поезжай со мной, Дуняша, Поезжай, — он говорил, — Подарю тебя парчою И на шею жемчугом; Ты в деревне здесь крестьянка, А там будешь госпожа; И во всем этом уборе Будешь вдвое пригожа!» Я сказала, что поеду, Да опомнилась опять. «Нет, сударик, не поеду, — Говорила я ему, — Я крестьянкою родилась, Так нельзя быть госпожой; Я в деревне жить привыкла, А там надо привыкать. Я советую тебе Иметь равную себе. В вашем городе обычай — Я слыхала ото всех: Вы всех любите словами, А на сердце никого. А у нас-то ведь в деревне Здесь прямая простота: Словом мы кого полюбим, То и в сердце век у нас!» Вот чему я веселюся, Чему радуюсь теперь: Что осталась жить в деревне, А в обман не отдалась!» (1750-е годы)

(Ф. Г. Волков?)

* * *

Ты проходишь мимо кельи, дорогая, Мимо кельи, где бедняк-чернец горюет, Где пострижен добрый молодец насильно, Ты скажи мне, красна девица, всю правду: Или люди-то совсем уже ослепли, Для чего меня все старцем называют? Ты сними с меня, драгая, камилавку, Ты сними с меня, мой свет, и черну рясу, Положи ко мне на груди белу руку И пощупай, как трепещет моё сердце, Обливался всё кровью с тяжким вздохом; Ты отри с лица румяна горьки слёзы, Разгляди ж теперь ты ясными очами, Разглядев, скажи, похож ли я на старца? Как чернец, перед тобой я воздыхаю, Обливаяся весь горькими слезами, Не грехам моим прощенья умоляю, Да чтоб ты меня любила, мое сердце! (1763)

М. И. Попов

* * *

Достигнувши тобою Желанья моего, Не рву уже тоскою Я сердца своего: Душа твоя мной страстна, Моя тебе подвластна; Коль счастлива ты мной, Стократно я тобой! Тебя, мой свет, считаю Я жизнию своей: Прекраснее не знаю Тебя я и милей. В любви не зря препятства, В тебе зрю все приятства; В твою отдавшись власть, Не знаю, что напасть. Твой взор не выпускаю Из мыслей никогда И в мыслях лобызаю Твой образ завсегда: Тобою утешаюсь, Тобою восхищаюсь, Тебя душой зову, Тобою и живу. (1765)

* * *

Под тению древесной, Меле роз, растущих вкруг, С пастушкою прелестной Сидел младый пастух: Не солнца укрываясь, Он с ней туда зашёл — Любовью утомляясь, Открыть ей то хотел. Меж тем где ни взялися Две бабочки, сцепясь, Вкруг роз и их вилися, Друг за другом гонясь; Потом одна взлетела К пастушке на висок; Ища подругу, села Другая на кусток. Пастух, на них взирая, К их счастью ревновал И, оным подражая, Пастушку щекотал, Всё ставя то в игрушки, За шею и бока, Как будто бы с пастушки Сгонял он мотылька. «Ах! станем подражати, — Сказал он, — свет мой, им. И резвость съединяти С гулянием своим; И, бегая лесочком, Чете подобясь сей, Я буду мотылечком, Ты — бабочкой моей». Пастушка улыбалась, Пастух её лобзал; Он млел, она смущалась, В обоих жар пылал; Потом, вскоча, помчались, Как легки ветерки: Сцеплялися, свивались, И стали мотыльки. (1765)

И. Ф. Богданович

Песня

Пятнадцать мне минуло лет. Пора теперь мне видеть свет: В деревне все мои подружки Разумны стали друг от дружки; Пора теперь мне видеть свет. (2) Пригожей все меня зовут. Мне надобно подумать тут, Как должно в поле обходиться, Когда пастух придет любиться; Мне надобно подумать тут. (2) Он скажет: «Я тебя люблю», Любовь и я ему явлю; И те ж ему скажу три слова, В том нет урона никакого; Любовь и я ему явлю. (2) Мне случай этот вовсе нов, Не знаю я любовных слов; Попросит он любви задаток, Что дать? — не знаю я ухваток; Не знаю я любовных слов. (2) Дала б ему я посох свой — Мне посох надобен самой; И, чтоб зверей остерегаться, С собачкой мне нельзя расстаться; Мне посох надобен самой. (2) В пустой и скучной стороне Свирелки также нужны мне; Овечку дать ему я рада, Когда бы не считали стада; Свирелки также нужны мне. (2) Я помню, как была мала, Пастушка поцелуй дала; Неужли пастуху в награду За прежнюю ему досаду Пастушка поцелуй дала? (2) Какая прибыль от того, Я в том не вижу ничего: Не станет верить он обману, Когда любить его не стану; Я в том не вижу ничего. (2) Любовь, владычица сердец, Как быть — научит наконец; Любовь своей наградой платит И даром стрел своих не тратит; Как быть — научит наконец. (2) Пастушка говорит тогда: Пускай пастух придет сюда; Чтоб не было убытка стаду, Я сердце дам ему в награду; Пускай пастух придет сюда! (2) (1773)