Русские подвижники XIX века
Шрифт:
На прощанье он сказал: «Теперь здесь моего ничего нет!» – и уехал в простой монашеской одежде и шапке, в нагольном тулупе и на простых дровнях.
В Кирилло-Белозерском монастыре Амвросий весь отдался безмолвию, уединению и молитве.
Ему для жилья было приготовлено большое помещение, но он выбрал себе одну, самую отдаленную комнату.
Никто, даже келейник, не мог входить в нее. Никого почти он не принимал, даже монастырских властей и родных, которым велел сказать, что Амвросий мертв. Из келлии своей он выходил только в церковь, но редко.
Иногда, когда в церкви шла служба и народ был внутри, он подходил к одному из церковных окон, смотрел несколько минут вовнутрь церкви и уходил к себе.
Иногда по ночам выходил он на церковный двор, молился на церковной паперти, воздев руки к небу, или в келлии прп. Кирилла молился до утрени.
Когда приехали к нему родители, он позволил им пожить в зале его покоев, сам ставил для них самовар, но они почти не видали его самого и не входили в его келлию.
Письменно затворник уже ни с кем не сообщался. Подавали ему простую монастырскую пищу, но он не брал ее целыми днями, изредка пил вместо чая ромашку
Через келейника он раздавал всю свою пенсию (2000 руб. в год), употребляя ее на монастырь и на бедных. Он содержал двух сирот в училище и внес большой денежный вклад за содержание родителей в пустыни Новгородской губернии, когда те пожелали постричься.
Келейник у него был неисправного поведения: заперев епископа в архиерейских покоях, он исчезал иногда на несколько дней, оставляя его без пищи и в нетопленных комнатах. Тогда Амвросий делал все сам: топил печи, мыл полы и никому ни словом не пожаловался на келейника. Только с одной семьей сосланного туда полковника Дубовицкого епископ видался, принимал даже его малолетних детей, которые обращались с ним, как со своим человеком. Когда Дубовицкий получил разрешение вернуться, Амвросий присутствовал при обедне и напутственном молебне и самым теплым образом простился с отъезжавшими.
Коротка была подвижническая жизнь преосвященного Амвросия.
Ежечасное понуждение себя, суровый, беспощадный быт не оставили следа от его прежней красоты. Он походил на мертвеца. Но не жаловался, не лечился.
Полгода продолжалась его предсмертная болезнь. Через два года по удалении на покой он отошел к вечному успокоению. В праздник Рождества Христова 1827 г. с глубоким чувством он исповедался, приобщился Св. Таин и на другой день рано утром был найден почившим последним сном.
Он лежал на постели с лицом, обращенным к иконам, с правой рукой, сложенной для крестного знамения.
Кончина была одинока. Он погребен в Успенском соборе.
Так прошло это сокровенное 49-летнее существование.
Мало сохранилось известий о внешних его событиях. Глубокая тайна покрыла внутреннюю жизнь.
Но каким-то обаятельным, сосредоточенным в себе светом, какой-то могучей, непреклонной правдой влечет к себе память этого крепкого борца церковной истины.
И кто задумывался над тем, какие сокровища скрыты в жизни с Богом, – для тех за недоступной миру и над этим миром стоящей личностью епископа Амвросия чувствуются такие бесценные сокровища сильной Богом души.
Антоний, архиепископ Воронежский и Задонский
Имя Антония, архиепископа Воронежского, при котором совершилось великое торжество обретения мощей святителя Митрофана, было широко известно при его жизни. Богомольцы, бывавшие в Воронеже, приносили домой рассказы об обаятельном образе Воронежского владыки; не умерла память о нем и по его кончине.
Преосвященный Антоний, в миру Авраамий Гавриилович Смирницкий, родился 29 октября 1773 г. в селе Повстине Пирятинского уезда Полтавской губернии. Его отец, окончивший курс Киевской академии, сперва был домашним учителем у помещика, потом в продолжение 50 лет был священником в селе и скончался в сане протоиерея. Авраамий был старший из семи сыновей его.
Усердие к церкви, набожность, тихость нрава были присущи Авраамию с раннего возраста. Отправляясь в храм, он выпрашивал у матери себе денег на свечи. Однажды на Новый год, догоняя отца, который, не будя мальчика, пошел служить утреню, Авраамий попал в прорубь. Божья сила удержала его на поверхности воды. Было еще совсем темно. В это время неподалеку ехали крестьяне. Почуяв тонущее дитя, пристяжная лошадь шарахнулась в сторону. Крестьяне остановились и, различив причину испуга лошади, вытащили мальчика.
Отец начал обучать грамоте Авраамия довольно рано, так что еще до десяти лет он часто заменял на клиросе причетников.
На одиннадцатом году отец свез сына в Киевское духовное училище, из которого он, как лучший ученик, перешел и в академию. Уже в те годы он внушал к себе такое доверие, что во время прохождения академического курса полтавский помещик Корицкий пригласил Смирницкого в качестве воспитателя своих детей. Он занимал с этими детьми особую квартиру, куда поселил и своих меньших братьев. Руководя этим молодым обществом, Авраамий Гаврилович ввел в их жизнь начала, подобные монастырскому уставу. Вставши рано, ученики молились Богу и, здороваясь с наставником, должны были сказать ему, какого Е[ерковь празднует в тот день святого. Несколько раз в неделю положено было читать дневные акафисты. Во исполнение же заповеди милосердия наставник принял на эту квартиру бедного престарелого странника и покоил его. Каждый день Смирницкий бывал у обедни и из церкви уже отправлялся на лекции. В большие праздники он любил ходить в Лавру и часто бывал при служении Киевского митрополита Самуила, отличавшегося праведной жизнью. Став архиереем, он старался подражать ему в служении. Развлечений он не любил, а свободное время употреблял на молитву, богословское чтение и беседу с подходившими к нему по настроению товарищами.
По окончании курса академии Смирницкому предлагали вступить в брак. Старший протоиерей армии Суворова предоставлял ему за своей дочерью свое место. Когда об этом доложили митрополиту Самуилу, находившемуся уже на смертном ложе, он, как бы в забытьи, долго не отвечал и наконец, открыв глаза, промолвил: «Не благословляю. Смирницкому другие пути назначены». Это были последние слова митрополита. Такой исход дела глубоко радовал Авраамия; брак смущал его; без колебаний он спешил исполнить давно задуманное дело, и новому митрополиту Иерофею подал прошение о пострижении в монашество. Увидав в первый раз Авраамия, митрополит сказал: «Не последний мне подарок от Киева г. Смирницкий. Нам подобает умаляться, а ему расти». Митрополит думал сделать его учителем риторики, но он изъявил решительное желание поступить в Лавру, «поучиться от святых учителей, почивающих в пещерах».
13 августа 1796 года, под всенощную на праздник перенесения мощей преподобного Феодосия, под трезвон колоколов Авраамий вошел в Лавру. Под утро во сне ему было знаменательное видение. Он точно пришел в келлию преподобного Антония и спрашивает видеть настоятеля. Скоро открылись двери и предстал преподобный Антоний, неся в руках большой потир со Святыми Тайнами. Авраамий пал ниц.
– Встань, – сказал начальник русского монашества, – и приобщись.
– Я не готов, я только что из мира.