Где прошедшее девалось?Все, как сон, как сон, прошло;Только в памяти осталосьПрежнее добро и зло.Будущего ожидаем;Что сулит оно, не знаем;Будущее настает —Где ж оно? Его уж нет!Все, что в жизни нам ласкает,Что сердца ни веселит,Все, как молния, мелькает,Будто на крылах летит;Ах! летит невозвратимо,Как река, проходит мимо,И реке возврата нет —К вечности она течет.Я не тот, кто дней во цветеНа земле существовал,И не тот, кто жизни в летеВремя числить забывал;Зимнему подобно хладу,Старость наших дней отрадуИ веселости мертвит;Уж не тот мой нрав, ни вид.Те, которы восхищалиВзор мой, женски красотыЖизни вечером увяли,Будто утренни цветы;Те, со мною что родились,Возрастали, веселились, —Как трава, тех век пожат,И в земле они лежат.В юности моей чинамиМысли я мои прельщал,Но, покрытый сединами,Суетность чинов познал.Во цветущи дни приятствоОбещало мне богатство:Вижу в зрелые лета,Что на свете все тщета!Все тщета в подлунном мире,Исключенья смертным нет;В лаврах, в рубище, в порфире —Всем оставить должно светЖизнь, как ветерок, провеет,Все разрушится, истлеет;Что ни видим, бренно то,А прошедшее – ничто!Солнце то же надо мною,Та же светит мне луна;Те ж цветы растут весною,Но скучает мне весна.Что меня ни утешало,Время, время все умчало;Жизни сей кратка стезя,И продлить ее нельзя.Что такое есть – родиться?Что есть наше житие?Шаг ступить – и возвратитьсяВ прежнее небытие.Нет! когда мы век скончаем,В жизни будущей встречаемНаши прежние делаВ книге и добра, и зла.<1806>
Василий Иванович Майков (1728–1778)
Ода о вкусе Александру Петровичу Сумарокову
О ты, при токах Иппокрены,Парнасский сладостный певец,Друг
Талии и Мельпомены,Театра русского отец,Изобличитель злых пороков,Расин полночный, Сумароков!Твоей прелестной глас свирели,Твоей приятной лиры гласМоею мыслью овладели,Пути являя на Парнас:Твоим согласием пленяясь,Пою и я, воспламеняясь.И се твоим приятным тономИ жаром собственным влеком,Спознался я со АполлономИ музам сделался знаком;К Парнасу путь уже мне сведом,Твоим к нему иду я следом.И так, как тихому зефиру,Тебе вослед всегда лечу,Тобой настроенную лируЯ худо строить не хочу;Всегда мне вкус один приятен,Который важен, чист и внятен.Но вкусы всех воспеть не можно,Они различны у людей:Прадон предпочитаем ложноРасину «Федрой» был своей;Но что? Прадонов вкус скончался,Расин победой увенчался.Не пышность – во стихах приятство;Приятство в оных – чистота,Не гром, но разума богатствоИ важны речи – красота.Слог должен быть и чист, и ясен:Сей вкус с природою согласен.Я стану слог распоряжатиВсегда по вкусу одномуИ тем природе подражати,Тебе и здравому уму.Случайны вкусы все суть ломкиИ не дойдут они в потомки.<1776>
Нравоучительные басни
Козел и жемчужная раковина
Козел, шатаяся, увидел мать жемчужну —Так раковину все жемчужную зовут —И, почитая ту за вещь для всех ненужну,Сказал с насмешкою: «Ты, лежа век свой тут,Какую сделала, скажи ты мне, услугуЗемному кругу?А я всегда встаю с зарею по утрам,Хожу пастись в луга и лажу по горамДень целый».Ответ дала Козлу и Раковина смелый,Сказавши так:«Козел, дурак,Когда ты по горам, тварь глупая, бродила,В то время перло я жемчужное родила».<1766>
Рыбак и щука
Для птиц силки становят,Зверей в тенета ловят,Мышам становят пасть,Чтоб им в нее попасть.Подьячие крючки имеют,Которыми ловить людей умеютИ деньги с них берут;Об этом все согласно врут.А уду червяком прикроя,Поймаешь лучшего из рыб героя.РекаМелкаИль глубока —Равно для Рыбака:Он может поимать повсюду;Рыбак лишь кинул в омут уду,Тут Щука приплыла и уду трях.О, Щука, для тебя не пища, смертный страх!Ты хочешь червяка сорвать с крючка и скушать,Тварь бедну погубя;Но если хочешь ты меня послушать, —Побереги себя.<1766>
Кошка и соловей
Читатели мои, внимайте басне сей.Она советует не слушаться речей,Которые льстецы влагают в уши,Пленяя лестию своей невинны души,Под медом кроя ядОбманчивым своим советом тех вредят,Которы лестным их словам имеют веру.А к этому я баснь приставлю для примеру:Не знаю, где и чейБыл в клетке СоловейИ делал голосом хозяину забаву.Хотелось Кошечке Соловушка достать,Пришла и стала так ему болтать:«Хозяин хочет дать тебе, мой свет, отраву,От коей, бедненький, ты выпустишь свой дух.Уверься, птичка, что тебе я верный друг,И согласись со мной; я клетку разломаю,Я птичек не замаюИ их не ем;Известно здесь мое смиренье в доме всем;Я волю дам тебе златую».Склонился Соловей на речь ее пустую,Благодаря свою злодейку так, как мать,Потом дозволил ей и клетку разломать;Но только что его на волю вышли ножки —Ан очутился он в зубах у льстивой Кошки.<1767>
Ипполит Федорович Богданович (1743–1803)
Эклога
Уже осенние морозы гонят лето,И поле, зеленью приятною одето,Теряет прежний вид, теряет все красы;Проходят радости, проходят те часы,В которы пастухи средь рощи обитали.Уже стада ходить на паству перестали,И миновалася приятность прежних дней,Когда предвозвещал Аврору соловей,На зыблющихся пел сучках и утешался,И голос одного по рощам раздавался.Не летний дождь идет, и не из прежних туч;Светило с высоты пускает слабый луч.Холодный дует ветр, зефир уже не веет;Летит с деревьев лист, и вянет и желтеет.Вчера овец погнав, уже в последний разКларису я узрел, о, час, приятный час!Но лето кончилось и паству пресекает,И вместе с ним моя свобода утекает.Клариса день один со мной овец пасла,Но навсегда мою свободу унесла.Я чувствую в себе; но что? и сам не знаю;Кларису я любить сердечно начинаю.Что думать не начну, я думаю об ней,Нейдет Клариса вон из памяти моей.Люблю, и видеть я хочу ее всечасно:Расстаться с нею мне… и мыслить то ужасно.Нельзя изобразить, что я без ней терплю,Как только, что ее сердечно я люблю.Приятно чувствовать, и мыслить то приятно:Ах! если б ей любви желанье было внятно!Приятней и того мне с нею говорить.Увидя раз ее, не можно позабыть.Пойду за нею вслед, она живет у речки,Скажу, что наши там смешалися овечки,Что в стаде двух иль трех своих не нахожу,А между тем я ей и более скажу;И, может быть, найдем другие мы причины,Чтоб видеться всегда с Кларисой без скотины.<1761>
Станс к Михаилу Матвеевичу Хераскову
Творец похвальной «Россиады»,Любитель и любимец муз,Твой глас, под скипетром Паллады,Удобен множить их союз.На лире ли когда бряцаешьЕкатеринины дела,Сердца ты сладко проникаешь,Святится праведна хвала.Желаешь ли ты править нравы —Перо твое являет намСвященны Нумины уставыЗа дар счастливым временам.Пильпаи, Федры, ЛафонтеныТебе могли бы подражать.Во храм ли вступишь Мельпомены,Ты можешь страсти возбуждать.Пастушьи ль игры, или смехи,Иль сельску славишь простоту —Являешь новы в ней утехи,Поя природы красоту.Гнушаяся ль когда пороком,Желаешь добродетель петь —Твой ум, в течении широком,Нигде не может укоснеть.Твоим пленяясь стихотворствомИ петь тобою ободрен,К совету твоему упорствомМой разум не был отягчен.Привержен к музе справедливой,Я чувствовал во времена,Что стыдно быть бесплодной нивой,Где пали добры семена.Но лишь к Парнасу приближаюсь,Страшусь пиитов я суда;И в песнях скоро утомляюсь,И тщетного бегу труда.Коль судишь ты меня нестрого,Воспримешь ревность вместо дел;Хоть петь тебя не мог я много,Но чувствовал, когда я пел.<1784>
Денис Иванович Фонвизин (1745–1792)
Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке
Скажи, Шумилов, мне: на что сей создан свет?И как мне в оном жить, подай ты мне совет.Любезный дядька мой, наставник и учитель,И денег, и белья, и дел моих рачитель!Боишься Бога ты, боишься сатаны,Скажи, прошу тебя, на что мы созданы?На что сотворены медведь, сова, лягушка?На что сотворены и Ванька и Петрушка?На что ты создан сам? Скажи, Шумилов, мне!На то ли, чтоб свой век провел ты в крепком сне?О, таинство, от нас сокрытое судьбою!Трясешь, Шумилов, ты седой своей главою;«Не знаю, – говоришь, – не знаю я того,Мы созданы на свет и кем и для чего.Я знаю то, что нам быть должно век слугамиИ век работать нам руками и ногами,Что должен я смотреть за всей твоей казной,И помню только то, что власть твоя со мной.Я знаю, что я муж твоей любезной няньки;На что сей создан свет, изволь спросить у Ваньки».К тебе я обращу теперь мои слова,Широкие плеча, большая голова,Малейшего ума пространная столица!Во области твоей кони и колесница [3] ,И стало наконец угодно небесам,Чтоб слушался тебя извозчик мой и сам.На светску суету вседневно ты взираешьИ, стоя назади, Петрополь [4] обтекаешь;Готовься на вопрос премудрый дать ответ,Вещай, великий муж, на что сей создан свет?Как тучи ясный день внезапно помрачают,Так Ванькин ясный взор слова мои смущают.Сумнение его тревожить начало,Наморщились его и харя и чело.Вещает с гневом мне: «На все твои затеиНе могут отвечать и сами грамотеи.И мне ль о том судить, когда мои глазаНе могут различить от ижицы аза!С утра до вечера держася на карете,Мне тряско рассуждать о Боге и о свете;Неловко помышлять о том и во дворце,Где часто я стою смиренно на крыльце.Откуда каждый час друзей моих гоняютИ палочьем гостей к каретам провожают;Но если на вопрос мне должно дать ответ,Так слушайте ж, каков мне кажется сей свет.Москва и Петербург довольно мне знакомы,Я знаю в них почти все улицы и домы.Шатаясь по свету и вдоль и поперек,Что мог увидеть, я того не простерег,Видал и трусов я, видал я и нахалов,Видал простых господ, видал и генералов;А чтоб не завести напрасный с вами спор,Так знайте, что весь свет считаю я за вздор.Довольно на веку я свой живот помучил,И ездить назади я истинно наскучил.Извозчик, лошади, карета, хомутыИ все, мне кажется, на свете суеты.Здесь вижу мотовство, а там я вижу скупость;Куда ни обернусь, везде я вижу глупость.Да, сверх того, еще приметил я, что светСтоль много времени неправдою живет,Что нет уже таких кощеев на примете,Которы б истину запомнили на свете.Попы стараются обманывать народ,Слуги – дворецкого, дворецкие – господ,Друг друга – господа, а знатные бояряНередко обмануть хотят и государя;И всякий, чтоб набить потуже свой карман,За благо рассудил приняться за обман.До денег лакомы посадские, дворяне,Судьи, подьячие, солдаты и крестьяне.Смиренны пастыри душ наших и сердецИзволят собирать оброк с своих овец.Овечки женятся, плодятся, умирают,А пастыри при том карманы набивают.За деньги чистые прощают всякий грех,За деньги множество в раю сулят утех.Но если говорить на свете правду можно,Так мнение мое скажу я вам неложно:За деньги самого всевышнего творцаГотовы обмануть и пастырь, и овца!Что дурен здешний свет, то всякий понимает.Да для чего он есть, того никто не знает.Довольно я молол, пора и помолчать;Петрушка, может быть, вам станет отвечать».«Я мысль мою скажу, – вещает мне Петрушка,Весь свет, мне кажется, – ребятская игрушка;Лишь только надобно потверже то узнать,Как лучше, живучи, игрушкой той играть.Что нужды, хоть потом и возьмут душу черти,Лишь только б удалось получше жить до смерти!На что молиться нам, чтоб дал Бог видеть рай?Жить весело и здесь, лишь ближними играй.Играй, хоть от игры и плакать ближний будет,Щечи его казну, – твоя казна прибудет;А чтоб приятнее еще казался свет,Бери, лови, хватай все, что ни попадет.Всяк должен своему последовать рассудку:Что ставишь в дело ты, другой то ставит в шутку.Не часто ль от того родится всем беда,Чем тешиться хотят большие господа,Которы нашими играют господамиТак точно, как они играть изволят нами?Создатель твари всей, себе на похвалу,По свету нас пустил, как кукол по столу.Иные резвятся, хохочут, пляшут, скачут,Другие морщатся, грустят, тоскуют, плачут.Вот как вертится свет! А для чего он так,Не ведает того ни умный, ни дурак.Однако, ежели какими чудесамиИзволили спознать вы ту причину сами,Скажите нам ее…» Сим речь окончил он,За речию его последовал поклон.Шумилов с Ванькою, хваля догадку ону,Отвесили за ним мне также по поклону;И трое все они, возвыся громкий глас,Вещали: «Не скрывай ты таинства от нас;Яви ты нам свою в решениях удачу,Реши ты нам свою премудрую задачу!»А вы внемлите мой, друзья мои, ответ:«И сам не знаю я, на что сей создан свет!»Начало 1760-х
3
Ваньке поручено было смотрение над каретою и лошадьми. (Прим. Д. И. Фонвизина.)
4
Сие послание писано в Петербурге. (Прим. Д. И. Фонвизина.)
Василий Петрович Петров (1736–1799)
Ода его высокопревосходительству Черноморского флота господину вице-адмиралу и орденов Св. Александра невского, Св. князя Владимира первой степени и Св. Анны кавалеру Николаю Семеновичу Мордвинову
Под небом дышим мы, чудясь его лазорюИ пестрости пресветлых звезд;Мы ходим по земле и плаваем по морю,Далече от природных гнезд;Со слабым бренным телом,Во духе гордо смеломПускаемся на вредИ ищем оком бед.Среди огней и льдов, искатель тайн в натуреМногоопасный правит путь.Герой летит на брань, подобен шумной буре,Под рок, под пушки ставит грудь;Забыв о плоти тленной,Противу стать вселенной,Против тьмы тем врагов,За отчество готов.К отликам много стезь, и люди и стихииНа опыт души в нас зовут;Россия, обща мать, для всех сынов России,Святой, величественный труд.То рвение любезно,Что множеству полезно;Такого сердца жарЕсть смертным с неба дар.Что я вещаю, то поемлешь ты, Мордвинов!То голос мой, а мысль твоя.Дух делает, не плоть огромна, исполинов;Довод ты истины сея.Кто вступит в спор со мною,Как солнцем, я тобоюСнищу победы честь;Мне стоит перст возвесть.Ты, крила распростря усердия широко,Чтоб кинуть на множайших тень,Паришь, куда тех душ не досягает око,Одебелила кои лень.Твой подвиг безотдышен;Лишь шум полета слышен,И гений меж стремнинСопутник твой един.Любители доброт тебе под облакамиСоплещут с дола тьмами рук;Лишь зависть, лютыми терзаема тосками,Грызома целым адом мук,Бросает остры стрелыВ подоблачны пределыИ сыплет клевету,Сразити налету;Сразить тебя, и в прах твои рассыпать кости.Достоинств вечная судьбаПротиву черныя и ядовитой злости,Противу клеветы борьба.Но любо, как с змиею,Обвит безвредно ею,Летит орел когтист,Глуша крыл шумом свист!Гнетома пальма вниз, сквозь тяжесть крепня, спея,Сильняе кверху восстает;И благородный конь, препоной свирепея,Порывней поскоки дает.Чем ветер стиснут уже,Тем дует, злясь, упруже.Биенье из кремняРождает блеск огня.Так бодрственный твой дух, препятством раздражаясь,Встает превыше сам себя;И зависти к тебе злой стрелы приражаясь,Родят лишь искры вкруг тебя.Как злато по горнилеСияет в вящей силе —Твоей доброты цветЯрчает от клевет.Добра виновно зло! Но жало сколь ни больно,Чем любит зависть лучших бость,Великосердия в груди твоей довольноПростить безропотно и злость.Честного человекаСвет чтит красою века;Завидливых число —Необходимо зло.Не нами начат свет, не нами и свершится.Змий яд сосет, вран любит труп;О счастье ближнего завистливый крушится,К себе немилостив и груб.О! как он милый сохнет!Ах, сколько раз в день вздохнет!Полн желчи, ей не рад;Зрак мутен, в сердце ад.Жалея о таком друзей несовершенствеИ заблуждении сердец,Ты смертных друг, ты рад всех видеть в благоденстве;Чужи успехи твой венец.Усердьем многокрылен,Талантами обилен,Красой и блеском ихЛюбуешься в других.И с тем тебе судьба власть многих поручила,Чтобы пример твой им светил;Чтоб без грозы твоя их бдительность училаТрудиться, не жалея сил.Чтобы на гордом флотеВсе двигались чел в поте,Как бдящи муравьиИль шумны пчел рои.Сколь звезды неба свод, пестрея, украшают,Столь сине море корабли:Они величие державы разглашаютИ безопасье суть земли.Пернаты исполиныЛетают чрез пучины!Пустясь Невы с брегов,Во Чесме жгут врагов.О, грозны по валам блудящие планеты,Где скрыт огнь злобе роковой!Из Буга вы свои днесь возьмете полеты;Сравнится в славе Буг с Невой.Лишь змий на брань воспрянет,С Евксина вдруг месть грянет;Прольется в виде рек,Он ляжет мертв навек.Две сильные реки, со Бугом Днепр, без шуму,Струи в то ж озеро неся,И день и ночь ведут против дракона думу,Героя в ону приглася;И совещают троеПротив него стать в строе:Герою предводить,Рекам огнь с треском лить.Он станет рек среди, и глас его, глас грома,Раздастся вдоль морских зыбей;Ударит та и та им в брань река ведома,И заревет лиман огней.По дыме, шуме, треске,Герой явится в блеске:Металл его копьяВо челюстях змия!Так! так! он мужествен; он выдержит надежду;Царицы оправдает суд;И облечет друзей во радости одежду,Себя во славу, зависть в студ.Уж музами готовыВенки ему лавровы!Пророчит так Парнас,И сбывчив Божий глас.Но если змий, страшась готовых кар, утихнетИ станет про себя шипеть,Герою должныя тем славы не улихнет;И в мир под ним труд может спеть.Как кормчий, долгу внемлющ,Средь тишины не дремлющ,Он будет запасать,Чем бурь противу стать.Во напряженьи мысль, на страже бдящи очи,С стрелой натянут лук в руке,Он будет назирать дракона дни и ночи,Как Феб, стоящий вдалеке.Сразить врага сил махомИли сковати страхом,Чтоб яду не рыгал,Есть равных дело хвал,Почтенно храбрым быть, и осторожным хвально,И страхи отводить страша;Мысль зорка козни зрит на расстоянье дально;Успеха в деле ум душа.Кого сие светилоСо неба посетило,Всегда умреть решен;Кто трус, не довершен.Природный разум твой, твой нрав, твои науки,Твоя к отечеству любовь,Мордвинов! по тебе суть верные поруки,Что вся твоя нам жертва кровь.Героя дух прямагоЕсть общественно благо;Достоинства егоЧесть племени всего.Так в добродетели души твоей прекраснойЕсть часть, почтенный друг! и мне?И мне не заперт ты, как образ тверди яснойИ неги, сродныя весне.Не обща в море служба,Но дар небесный, дружба,Творит, что есть твое,Как собственно мое.Мое наследие – молва приятна она,Котора о тебе, теча,Распространяется и паче лирна звонаПленяет сердце мне, звуча.Мое наследье – всякиТвоя отлика, знаки:Красой твоих раменКрасуюсь я надмен.Твоя, о друг! еще во цвете раннем младость,Обильный обещая плод,Лила во мысли мне живу, предвестну радость:Ты будешь отчества оплот.Свершение надеждыМоими зря днесь веждыИ славу сбытия,Не возыграю ль я?Неси ко мне, весна, днесь розы и лилеи!Есть смертный, нравом схож с тобой;Невинной радости умножь, о Феб! затеиПриди, мой праздник скрась собойПриди венчать, в ком, муже,Я вижу кротость ту же,Что отрок он казал,Что сердцем я лобзал.Он отрок и теперь; он искренен, невинен;Науки любит он, как тыНе Бог, но краткий век умеет сделать длиненТрудом и славой правоты.Мудр, участью доволен;К несчастным сердоболен,И подавати скорИм помощь и призор.Полезным быть – его желания всечасны;Сон малый, трезвенна глава;Чело его и взгляд с душой его согласны,С сердечным чувствием слова.Во сердце одинаков,В лице не носит знаков,Какие кажет ложь, —То зеркало все то ж.Катясь беседна речь лишь важному коснется,В нем жарка закипит душа,И просвещенна вмиг чувствительность проснется,Наружу изнестись спеша.Вмиг мысли благородныЧерез уста свободны,Сердечну жару вслед,Польются, яко мед;И слухи усладят; поставят дух в покое.Не ищет истина прикрас,Но слышится сильняй в устах вития вдвое,Чей был не предустроен глас.Он вдруг ее отрыгнул,И слушающих двигнулЕдиной простотойИ сердца теплотой.Коль истинно когда друг друга смертны любят,Душами сладкий нектар пьют,И существо свое чрез дружество сугубят,Из сердца в сердце чувства льют.Расширь мне, Феб, дух тесный,Прославить дар небесный;Направь мою гортаньВоздати дружбе дань.Так! дружба – дар небес, мне тако Феб вещает,Та грудь с биеньем жил мертва,Которая в себе сих искр не ощущает:Жизнь смертных дружбою жива.Твой друг глас сердца внимет,С природной лаской приметТвоих сложенье строкЗа дружества венок.<1796>
Иван Иванович Хемницер (1745–1784)
Два соседа
Худой мир лучше доброй ссоры,Пословица старинна говорит;И каждый день нам тож примерами твердит,Как можно не вплетаться в споры;А если и дойдет нечаянно до них,Не допуская вдаль, прервать с начала их,И лучше до суда, хотя ни с чем, мириться,Как дело выиграть и вовсе просудитьсяИль, споря о гроше, всем домом разориться.На двор чужой свинья к соседу забрела,А со двора потом и в сад его зашлаИ там бед пропасть накутила:Гряду изрыла.Встревожился весь дом,И в доме беганье, содом:«Собак, собак сюда!» – домашние кричали.Из изб все люди побежалиИ свинью ну травить,Швырять в нее, гонять и бить.Со всех сторон на свинью напустили,Поленьями ее, метлами, кочергой,Тот шапкою швырком, другой ее ногой(Обычай на Руси такой).Тут лай собак, и визг свиной,И крик людей, и стук побойТакую кашу заварили,Что б и хозяин сам бежал с двора долой;И люди травлю тем решили,Что свинью наконец убили(Охотники те люди были).Соседы в тяжбу меж собой;Непримиримая между соседов злоба;Огнем друг на друга соседы дышат оба:Тот просит на того за сад изрытый свой,Другой, что свинью затравили;И первый говорил:«Я жив быть не хочу, чтоб ты не заплатил,Что у меня ты сад изрыл».Другой же говорил:«Я жив быть не хочу, чтоб ты не заплатил,Что свинью у меня мою ты затравил».Хоть виноваты оба были,Но кстати ль, чтоб они друг другу уступили?Нет, мысль их не туда;Во что б ни стало им, хотят искать суда.И подлинно, суда искали,Пока все животы судьям перетаскали.Не стало ни кола у истцев, ни двора.Тогда судьи им говорили:«Мы дело ваше уж решили:Для пользы вашей и добраМириться вам пора».<1779>