Русские сказки
Шрифт:
И в этот момент раздался гулкий, густой голос:
— Что здесь происходит?
Круифф вздрогнул и повернулся. Майор стоял, опираясь на плечо Юрия, и смотрел на него.
— Вы… очнулись?
Майор, ни слова не говоря, кивнул и перевел взгляд на эшелон, на высыпавших из вагонов солдат, на пулеметы расстрельной команды, на тускло поблескивающий паровоз…
Круифф встрепенулся. На удивление не было времени.
— Нас собираются расстрелять.
Майор резко повернул голову к Айвену, его глаза удивленно расширились. Но он был профессионалом, так что не стал задавать лишних вопросов.
— Где мы?
Ответил Юрий:
— Долго объяснять. Мы провалились в прошлое Голуэи, на триста лет. И сейчас здесь революция.
Майор пытливо повел глазами по сторонам. Лицо его так быстро изменило выражение, что даже генерал Тропин, все еще машинально поддерживавший его за локоть, вздрогнул
Всего несколько минут назад здесь пробиралась в глубоком снегу толпа обреченных, взрыхлив его и сбив в сугробы, но майору, как ни странно, это, кажется, ничуть не мешало. Возможно, он даже не заметил, что двигается в сплошном белом облаке, вылетающем из-под ног. Солдаты из расстрельной команды, выстроившись в две шеренги, внимали соратнику Тарому, который что-то горячо им втолковывал. Поэтому они не сразу заметили майора. Но тут закричали им со стороны эшелона, «соратник» прервал свою речь и обернулся, следом стали оборачиваться и солдаты расстрельной команды. К ним стремительно приближался майор. Шинель, которую накинули ему на плечи, скорее просто чтобы прикрыть наготу, чем для защиты от мороза, сползла с одного плеча и развевалась, словно рыцарский плащ. Солдаты опешили. Еще бы! Легко рассекая глубокий снег, к ним быстро приближался обнаженный гигант, лишь слегка прикрытый замызганной офицерской шинелью. Несколько мгновений все оторопело пялились на эту почти сверхъестественную картину, потом соратник Брузь, до того с горделивым видом стоявший за левым плечом соратника Тарого, выхватил свой квадратный пистолет и что-то прокричал. Но было уже поздно. Майор добрался до ближнего пулемета.
— Что он делает?
— Что? — Круифф нервно оглянулся.
Генерал Тропин изумленно смотрел на разворачивающееся перед ним действо. Ему ответил Юрий:
— Спасает наши задницы, — и тут же повернулся к Круиффу: — Как только князь начнет стрелять, положи всех в снег, — и тоже бросился вперед.
И только тут до Айвена дошло, что до самого момента, когда задал свой вопрос генерал, весь разговор шел только по-русски. Он поспешно повернулся к эшелону.
Майор, присев перед пулеметом, несколько секунд рассматривал незнакомую ему конструкцию. Солдаты расстрельной команды уже бежали к нему, торопливо передергивая затворы и что-то крича. Но тут майор распрямился, легко держа в руках тяжелый, шестидесятикилограммовый пулемет с болтающейся снизу треногой, и развернул его толстый, укрытый кожухом водяного радиатора ствол в сторону бегущих солдат. В следующее мгновение пулемет дробно забился в его руках.
Айвен крикнул:
— Ложись! — и рухнул в снег.
Восстанавливая позже события того дня, Круифф вспомнил, что при взгляде на майора с пулеметом в руках первая его мысль была о том, что они ужасно недооценили проект «Святослав» и обо всем происходящем следует немедленно поставить в известность штаб-квартиру, и он не сразу сообразил, что эта мысль сейчас просто нелепа.
Русский был… невероятен. Казалось, каждая, КАЖДАЯ пуля в непрерывной пулеметной очереди находила свою отдельную цель. Соратники Тарый и Брузь погибли среди первых. Причем Брузь поймал свою пулю на бегу, успев сделать один выстрел в сторону майора, а Тарый, которому его звериное, выработанное годами подполья чутье мгновенно подсказало, что этот странный обнаженный гигант несет смерть, рванулся обратно к эшелону, пытаясь спрятаться от смертоносного свинцового дождя за спинами бойцов расстрельной команды, но не успел сделать и трех шагов, как его настигла смерть.
Русский, продолжая двигаться вперед, поднял ствол, и пулемет стал собирать свою кровавую жатву среди тех кто повыскакивал из вагонов на насыпь или толпился в широко открытых дверях, желая потешиться веселым зрелищем расстрела безоружных людей. Сейчас некоторые из них торопливо клацали затворами штуцеров, собираясь проучить этого полоумного, который захватил пулемет и натворил столько дел. Круифф каким-то шестым чувством ощутил недоумение, овладевшее солдатами, которые со сноровкой, приобретенной за три военных года, вскидывали свои штуцера. Весь их военный опыт говорил им, что один человек, даже с пулеметом, не может долго держаться под огнем целого батальона. Тем более стоя в рост на плоском, как стол, поле. Но в следующее мгновение у них не осталось ни недоумения, ни каких-либо иных чувств — майор быстро описал дугу, и все, кто поднял штуцеры, были мгновенно скошены длинной злой очередью. Пулемет замолк, в ленте кончились патроны. Майор отшвырнул его в сторону и, сделав два гигантских шага, поднял другой. За это время до некоторых солдат вдруг дошло, что мордой в снег рухнули только те, кто попытался вскинуть штуцер. И кое-кто поспешно откинул штуцер в сторону, как ядовитую змею. Однако не все. Пулемет снова зло рявкнул в руках гиганта, выплюнув несколько коротких очередей, прикончивших тех, кто в горячке еще не осознал простую истину, что самое безопасное в этой странной схватке — это быть безоружным, и замолчал. Над эшелоном повисла внезапная и потому пугающая тишина. Несколько мгновений никто не двигался, потом Юрий, который за эти несколько минут успел добраться до майора, прокричал:
— Бросить оружие! Всем!
Никто не шелохнулся, но тут пулемет майора грозно рыкнул, обдав молчаливые ряды солдат дождем щепок, выбитых из стенок вагонов и люди стали торопливо разжимать руки. Штуцеры со звяканьем посыпались на землю.
Вдруг пулемет заговорил снова. Несколько человек, спрятавшись за колесными дисками с обратной стороны вагонов, еще раз попытались остановить этого бога войны. Через какое-то мгновение их безжизненные тела покатились вниз по невидимому с этой стороны поезда склону насыпи. Но самое страшное было то, КАК майор это проделал. Он расстрелял их прямо СКВОЗЬ строй людей, стоящих по эту сторону вагонов, и при этом не задел ни одного из тех, кто послушно выполнил команду пилота.
Русский выкрикнул новую команду:
— Всем из вагонов!
Солдаты горохом посыпались на землю. Круифф торопливо поднялся на ноги и повернулся лицом к людям, которые все еще продолжали лежать в снегу, оцепенев от всего того, что только что свершилось на их глазах.
— Господин генерал, господа офицеры…
Военные, очнувшись, начали быстро подниматься на ноги. Айвен сделал знак головой в сторону эшелона, и они торопливо двинулись туда. Сам он остался на месте. Надо было позаботиться о гражданских, которых было здесь сотни две и которые в большинстве своем все еще лежали, уткнувшись лицом в снег, и не решались открыть глаза.
К полудню поезд, первые и последние вагоны которого теперь занимали вооруженные штуцерами и пулеметами офицеры и гражданские, имеющие кое-какой опыт обращения с оружием, медленно подошел к станции Коев. Народу на станции оказалось не очень много — только дежурный караул во главе с их старым знакомым Кузяром да полурота солдат.
Из краткого допроса, произведенного на месте, они узнали, что после расстрела эшелон должен был, согласно приказу Центрального совета, без остановок двинуться напрямую в старую столицу. Там некоторые воинские части отказались подчиниться указаниям городского комитета действия и Центрального совета и подняли мятеж. Центральный совет срочно стягивал туда все наличные силы. Старая столица была крупным промышленным центром и железнодорожным узлом, и ее потеря тут же поставила бы новую власть на грань поражения.
Соратник Тарый отобрал из состава дивизии наиболее распропагандированные роты, произнес зажигательную речь и сформировал маршевый полк. Показательный расстрел должен был еще больше воодушевить людей и заодно как бы повязать всех кровью. Для этого он и приказал прихватить и весь штаб дивизии во главе с генералом. Того в дивизии уважали, и, если бы расстрел, как предлагал соратник Брузь, был проведен на главной площади городка, в дивизии вполне могло бы начаться брожение. Впрочем, оно и так уже началось. Именно поэтому Тарый и Брузь так поспешно покинули Коев. Пока люди только начали потихоньку разбегаться, но никто не знал, что можно ожидать завтра. Во всяком случае, перед самым отъездом Тарый отдал секретное распоряжение Кузяру. Тот должен был ближе к вечеру выкатить бочку с водкой из своевременно взятого под охрану полкового запаса и подпоить побольше солдат. Потом, когда солидная часть изрядно поднаберется, нужно было кинуть клич, что в бараках остались бесхозные господские бабы. А когда пьяная толпа кинется туда, велеть охране потихоньку открыть запоры на бараках с офицерами. По расчетам соратника, между пьяной солдатней и офицерами должна была возникнуть драка, и тут уж Кузяр с полным основанием имел право применить для усмирения вырвавшейся на свободу офицерни и унтеровщины пулеметы. Однако этот чудовищный план стал известен немного позже.
А пока можно было представить изумление Кузяра, когда эшелон, который он только на рассвете лично проводил в старую столицу, получив от соратника Тарого последние указания, и об отбытии которого уже дважды докладывал по телеграфу, вдруг снова нарисовался у родного перрона. Он оторопело вытаращил глаза и, махнув рукой старшему полуроты, бросился ко второму вагону, в котором, как он знал, устроил свой штаб соратник Тарый.
Когда он подбежал к двери, та с лязгом сдвинулась и к нему протянули руки какие-то люди в солдатских шинелях. Кузяр подпрыгнул, его подхватили и одним рывком втянули внутрь.