Русские сказки
Шрифт:
— Тьфу, черт! Пьянь проклятая, — выругался старший.
— Эй, старшой, нашли кого? — спросили снаружи.
Старший не ответил, только зло мотнул головой остальным и, подойдя к двери, спрыгнул на перрон, прежде наподдав господину Юри по крестцу. Тот взвыл и начал ругаться.
Два часа подряд, пока поезд стоял на станции, господин Юри сидел в проеме двери в обнимку с бутылью и приставал ко всем сновавшим вдоль поезда солдатам, прося их «стрельнуть» его хозяина, который «ну прямо сущий суверен». Но от него только отмахивались. Между тем весь остальной поезд перетряхивали не просто основательно, а прямо-таки с небывалым рвением. Однако все имеет свой конец. Через
Как только станция скрылась из виду, господин Готлиб вскочил на ноги и с визгом накинулся на господина Юри.
— Ви понимайт, что ви делать?! Они же могли всех нас расстреляйт! Ви просто сумасшедший! Я отказываюсь дальше помогать вам! Я требую…
— Замолчите.
В тоне, каким это было сказано, было что-то такое, от чего антрепренер мгновенно умолк. Лицо господина Юри смягчилось.
— Вам бы следовало заметить, что наш вагон — ЕДИНСТВЕННЫЙ из всего состава, который практически вообще не подвергся досмотру. — Он пристально посмотрел на антрепренера, словно проверяя, дошло ли это до него, и жестким тоном добавил: — Если вы можете предложить другой вариант, который ГАРАНТИРОВАННО позволит достигнуть подобных результатов, то в следующий раз я сначала испрошу вашего совета, а потом буду действовать… Ну же, я жду!
Господин Готлиб, дергая кадыком, пытался вытереть вспотевший лоб трясущимися руками, но у него ничего не получалось. И платок, и рубашка были насквозь мокрые от пота. Он всхлипнул и, махнув рукой, убрался к себе в угол. Молчун проводил его спокойным взглядом и отвернулся.
День прошел спокойно. Поезд останавливался еще на нескольких полустанках, но в общем шел довольно ходко. На каждом полустанке господин Юри усаживался в проеме двери с неизменной бутылкой и что-то орал, изображая из себя пьяного, однако трюка с сувереном больше не повторял. Правда, и поезд больше нигде не подвергался такому тщательному досмотру.
Ночью Тесс лежала на матрасе и смотрела в потолок. Сквозь маленькое окошко вагона струился бледный свет, лунная дорожка пробегала по вагону, повторяя повороты поезда и освещая то круп зебры, то ящики с цирковым имуществом, то спящих людей, похожих в этом призрачном свете на какие-то потусторонние существа или просто кучи тряпья, а Тесс думала о том, как разительно изменилась ее жизнь всего лишь за один год. В голове роились воспоминания прежней весны. Генерал-губернаторские скачки, коими, по традиции, открывалась череда светских раутов… Бал в Летнем саду… Выпуск в институте и благосклонная улыбка матушки, когда она рассматривала ее похвальные листы… Юный красавец кавалергард князь Усупов… Тесс зажмурила глаза, чтобы сдержать слезы. А потом ее мысли обратились к не столь далеким дням, и она понемногу успокоилась. В конце концов, если для встречи с НИМ необходимо было пройти через такие испытания, что ж, она абсолютно не жалеет об этом. С этой мыслью девушка уснула.
Несколько дней прошли без особых волнений. Мать с отцом подолгу беседовали с господином Юри. Тесс иногда садилась рядом и слушала, надеясь, что Молчун расскажет что-нибудь о князе, но тот очень неохотно отвечал на вопросы о себе и своих товарищах, причем говорил так уклончиво, что, несмотря на деликатность, с которой он это делал, всем становилось ясно, что спрашивать об этом не стоит. Все равно ясного ответа не будет. Зато он часто беседовал с отцом о положении в стране и о том, что следует делать. Вернее, по большей части говорил отец. Господин Юри слушал, попутно
— Победить — не проблема. Проблема в том, что потом делать с этой победой.
От нечего делать она попросила Смиль, которая часами тренировалась в жонглировании, хватая и подбрасывая все, что ни попадет под руку: пустые бутылки, кружки, ножи, орехи, — показать ей, как это делается. Бойкая циркачка к вечеру второго дня уже привыкла к мысли, что едет в одном вагоне с царствующими особами. Впрочем, особы эти были как бы и не совсем царствующие, да и весь антураж никак не способствовал пиетету. Грязный товарный вагон с надписью «сорок человек, восемь лошадей», заваленный ящиками и тюками с цирковым имуществом, благоухающая Зуймина, зебра, пахучие катышки которой Смиль приходилось выносить на каждой станции, и принцесса… в поношеном цирковом трико, которая каждую ночь тихо сопит рядышком на своей половине драного матраса. Так что Смиль тут же сбегала в другой конец вагона и принесла несколько пожухлых картофелин.
— Начинать лучше с них, ваше высочество, — Тут она ойкнула, бросив быстрый взгляд на господина Юри, который категорически запретил произносить вслух любые титулы, но Тесс поняла, что это скорее была не оговорка, а осознанное прощупывание именно ее реакции.
Поэтому Тесс заговорщицки улыбнулась и сказала:
— Брось, давай совсем без этих титулов. Не из-за него, — она кивнула в сторону Молчуна, — а просто так. — Она протянула руку: — Меня зовут Тесс.
Смиль быстро стрельнула глазами из-под ресниц и довольно кивнула. Потом подняла картофелину и подбросила ее вверх.
— Смотри. Это просто. Бросаешь. Ловишь. Опять бросаешь. Ну как?
Следующую неделю Тесс провела, беспрерывно подкидывая и ловя разные предметы. Сначала картофелины, потом миски, потом ложки, потом ножи. На второй день мать подозвала ее к себе и раздраженно заявила:
— Атессия, я хочу, чтобы ты прекратила ЭТО. Это не занятие для молодой леди.
Тесс сначала потупила глаза, а потом дерзко вскинула голову.
— Прошу простить, маменька, но это тоже НЕ МЕСТО для молодой леди. Однако мы здесь.
Мать удивленно воззрилась на нее. Тесс прежде НИКОГДА не перечила матери. А девушка не дала ей опомниться.
— Я просто подумала, что мы станем делать, если кто-то вдруг поинтересуется, а что умеет делать циркачка, которую изображаю именно я?
Тут вмешался отец. Он усмехнулся и, ласково взглянув на дочь, сказал:
— Оставь, Элис, времена сильно изменились, и, я думаю, так же сильно изменятся наши представления о том, что пристало делать молодой леди, а что нет.
Мать хотела было что-то сказать, но передумала и, недовольно поджав губы, молча кивнула головой, разрешая дочери идти. Тесс вдруг почудилось, что в глазах матери горят одобрительные огоньки.
Однажды утром Тесс проснулась оттого, что поезд стоял, дверь вагона была открыта и кто-то громко ругался. Она выбралась из-под тряпок, служивших ей одеялом, и села, щурясь от яркого солнца.
— Ого, — произнес от двери радостный голос, — смотри, какая деваха.
Тесс вздрогнула. Мимо вагонной двери сновали какие-то мужики в поддевках и с перекинутыми на спину штуцерами. Чуть подальше виднелось несколько подвод. У двери стоял, нагло уставившись на нее, мясистый, толстогубый парень.