Русские своих не бросают: Балтийская рапсодия. Севастопольский вальс. Дунайские волны
Шрифт:
Меня поразило то, как работает Коля. Вроде и не интервью у него (если не на камеру), а так, дружеские беседы. Но то, что он написал про Шеншина – весьма и весьма неплохо. Шеншин у него получился как живой, а статья – весьма увлекательной. Его б еще чуть-чуть поднатаскать, и он станет очень неплохим журналистом.
А вот наша Лизонька в последнее время мне все меньше и меньше нравится. Она начала выкидывать фортель за фортелем. После того, как она в начале нашей совместной работы попыталась меня соблазнить (пришла в коротеньком платьице без лифчика, склонилась над моим письменным столом и чуть ли не открытым текстом предложила свои сексуальные услуги), я ей сказал, что жене не изменяю (что
Вот, например, сейчас. Я сходил, договорился, чтобы ее пустили к этой Мейбел. Прихожу, говорю ей, мол, можешь приступать. А она уселась, томно курит уже третью тоненькую дамскую сигарету с надписью «Vogue» и не выказывает никакого намерения заниматься делом.
Я подошел к ней и говорю:
– Лизонька, ступай, пора!
– Ты знаешь, Юра, может, на этот раз обойдешься без меня? У меня, знаешь, дела начались. Плохо себя чувствую.
Так-так, подумал я. Никогда еще Лиза не увиливала от работы под предлогом «критических дней». Тем более что прожив с тремя женщинами (женой и двумя дочками) уже достаточно много лет, я мог определить с определенной точностью, когда у кого «это время месяца». И я был уверен, что месячные у Лизы кончились еще перед началом командировки. Тем более что все фазы – и предменструальный синдром с его раздражительностью, и сами «дни» были тогда в наличии. Так что врет она, судя по всему, считает это интервью ниже своего достоинства.
Но что с ней делать? Не заставлять же. Можно, конечно, отчислить из нашего «холдинга» – но журналистов здесь практически нет, а люди будут нужны. Мы с Колей на пару со всеми нашими делами не справимся, даже если будем вкалывать, как папа Карло, по двадцать четыре часа в сутки…
Не успел я про себя помянуть Николай Максимыча, как открылась дверь, и вот он собственной персоной стоит на пороге.
– Юр, привет. Поговорил я с Джеймсом Катбертом. Увы, интервью прекратили врачи, прежде чем оно успело еще только начаться.
Лиза подняла голову и ехидно сказала:
– Так у тебя же там вроде подруга…
– Мы с ней просто друзья, – спокойно произнес Николай, – не более того.
Лиза заулыбалась, словно выиграла миллион в лотерею.
А Коля то ли не заметил, то ли не счел нужным отвечать на ее подколку и невозмутимо продолжил:
– Так что, не будь я с ней знаком, она меня вообще бы на порог санчасти не пустила. Так вот. Человеком Джеймс оказался интересным, кое-что мне рассказал. Он, кстати, южанин, русские ему и раньше нравились – болел за нас. А теперь и вовсе благодарен за свое спасение и особенно за спасение сестры. Думаю вернуться к нему завтра или послезавтра. Эх, как же нам не хватает мобильной связи, чтобы узнать, когда будет можно с ним еще раз поговорить, да и с этим… Черчиллем… тоже хотелось бы пообщаться. Придется еще раз, а то и несколько смотаться на «Смольный». Кстати, как у тебя с Сан-Хуаном прошло?
– Да все нормально, Лиза тебе подготовит флешку со всеми нашими материалами и с видеозаписями. Давай вечером устроим заседание редколлегии. Или завтра с утра.
Коля кивнул и неожиданно спросил:
– А что, кстати, с сестрой Катберта?
Я замялся.
– Коль, а что, если ты с ней поговоришь? А то Лиза… эээ… себя плохо чувствует. – Ну не умею я сдавать своих.
Коля улыбнулся.
– Ты знаешь, мисс Катберт южанка, я для нее янки. Конечно, Войны Северной агрессии в этом мире еще не было… Но все равно южане могут нам предъявить вот такущий счет, – и он, словно заправский рыбак, показывающий размеры пойманной щуки, расставил руки как можно шире. – И далеко не все там будет преувеличено, в отличие от аналогичных счетов от прибалтов. Есть вероятность, что она меня встретит в штыки.
– Война Северной агрессии… Ты что, за Юг, что ли? – я обалдело посмотрел на Колю. – Ты же вроде из-под Нью-Йорка.
– Был у меня учитель истории в школе, – сказал Коля, – он не поддерживал Юг в той войне, он всего лишь показывал нам обе точки зрения. И я тогда к своему удивлению понял, что прав был именно Юг.
– Вот ты ей это и скажешь, коль найдет коса на камень.
– Ладно, – кивнул Коля. – А заодно передам ей привет от брата.
15 (3) августа 1854 года.
Неподалеку от Бомарзунда.
Учебный корабль «Смольный»
Капитан 1-го ранга Олег Дмитриевич Степаненко
Я получил ЦУ от Дмитрия Николаевича Кольцова, командующего нашей эскадрой (по всеобщему согласию, так стало называться объединение всех наших кораблей), провести собрание курсантов, чтобы узнать, есть ли среди них люди, которые знают не только то, чему их обучали в военно-морских учебных заведениях. Ведь помимо теоретических и практических знаний, таких как отправить на дно корабль противника, настроить радиоэлектронную аппаратуру или определить координаты корабля не с помощью ГЛОНАСС (о нем можно теперь забыть навсегда), а с помощью секстанта и астролябии, многие курсанты обладали и другими полезными знаниями. Какими? А вот мы у них об этом и спросим.
По моей просьбе старший помощник «Смольного» Гена Рудаков собрал всех курсантов в самой большой учебной аудитории корабля. Народу набилось под завязку, многие стояли, но интерес к тому, что происходит вокруг «Смольного», оказался сильнее.
Кое-что наши курсанты уже знали. Бой с британским военным пароходом «Валорос» они видели своими глазами. Удалось им полюбоваться и на пленных англичан. Мы, правда, решили изолировать их подальше от наших курсантов, чтобы те не замучили «лимонников» своими расспросами.
По радиостанции нам передали некоторые подробности того, что происходило в других местах Балтики. Хотя все и было весьма похоже на сюжет из фантастического романа-альтернативки, однако факт оставался фактом – неведомо как мы оказались в 1854 году от Рождества Христова и очутились в самом эпицентре боевых действий.
Сегодня утром я получил с «Королева» подробную информацию о морском и сухопутном сражении при Бомарзунде и планы относительно нашего дальнейшего пребывания в XIX веке. Первым пунктом шел опрос курсантов. Чем я сейчас и займусь…
– Товарищи, – начал я, – я собрал вас здесь для того, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие. Как некоторые из вас уже, вероятно, догадались, мы оказались в прошлом, а именно – в 1854 году.
В помещении мгновенно воцарилась такая тишина, что стало слышно даже жужжание какой-то очумелой мухи, залетевшей в аудиторию через открытый иллюминатор.
А потом тишина взорвалась! Все вдруг дружно загалдели и зашумели, да так, что у меня в ушах зазвенело. Но я терпеливо дождался момента, когда шум немного стих, и продолжил: