Русские ушли
Шрифт:
Борис помялся:
— Майк, мне жаль… Но тех картин больше нет. Если хочешь…
— Хочу, — быстро сказал Майкл.
— Я возьму акварель. Все оттенки — те же самые. На стекле. Будет очень похоже… но все же это будут краски. Сюжет я выберу на свое усмотрение. — Усмехнулся. — Мне тоже есть что вспомнить.
— Договорились.
— Ты можешь внятно сформулировать, что тебя тревожит?
Джулиан был слишком хорошим психологом. Он с легкостью отказался от традиционной формы работы с Майклом, потому что клиент хотел дружеской беседы и участия. Кроме того, стандартные методики,
Поэтому, когда Майкл приходил в небольшой офис Джулиана, тот притворялся, будто занят какой-то рутиной, а с клиентом так, болтает в фоновом режиме. Сейчас он мыл стаканы, напоминавшие хайболлы. Мыл руками, тщательно оттирая мягкой губкой одному ему заметные пятна и старательно вытирая их полотенцем. Стаханов было много, будто Джулиан с утра пораньше собирал гостей на коктейль.
— Мне скучно, — терпеливо повторил Майкл. — И тоскливо. Все идет по плану.
— И тебе это не нравится?
— Да, мне именно это и не нравится.
Джулиан пожал плечами. Майкл сам прекрасно понимал, что глупит. Нормальный человек должен радоваться, что из его жизни практически исчезли неожиданные и крайне редко приятные сюрпризы. Но Майкл готовился к другому.
Его поразило, с какой легкостью его инженеры доработали двигатель. Когда-то Майкл боялся, что такой козырь, как двигатель на «третьем изотопе», гипотетически способный ходить в параллельные миры, окажется в руках либо Тейлоров, либо русской разведки в лице его матери. Господь, однако, рассудил по-своему, и драгоценное изобретение после всех интриг заполучила третья сила. Причем сила, чье участие в борьбе не мог предугадать никто. Какое, казалось бы, дело Ватикану до межпространственных полетов?
Майкл и сам этого не понимал. Но вопросы задавать постеснялся. Его существующее положение устраивало.
Русские, к слову, в работе принимали самое активное участие. Правда, преимущественно юрские — ну, они изначально были более расположены к сотрудничеству с внешними «игроками»: Большие Штаты или Ватикан — их не очень волновало. А Старая империя дулась как мышь на крупу. Дашков жаловался, что его лишили подданства. Вроде как за предательство интересов родины. Но изгнание он пережил нормально, а его молодой жене ограниченный куполом жизнеобеспечения мирок Сигмы-Таурус казался непостижимо огромным. Мария, вторая сестра Майкла, тоже переехала и в настоящее время размышляла, не принять ли ей ухаживания Джона Сандерса. Майкл хмыкал: единственный раз на его памяти Сандерс не погрешил против хорошего вкуса и увлекся красавицей.
Но, с другой стороны, Майкл понял, что закисает. И еще он боялся будущего. Он сделал все, что от него требовалось: отладил все пружинки громадной корпорации. Он перенастроил ее, как перенастраивают карманный компьютер, подчинив одной цели — производству двигателей нового поколения. Он провел все предварительные испытания. Осталось всего несколько дней до начала последнего цикла, уже с участием людей.
На все это ему потребовалось десять месяцев.
Перед отъездом на Землю Борис сказал ему: «Майк, не думал ли ты, что Господь послал тебе невзгоды, чтобы испытать и закалить тебя? Чтобы страданием очистить твою душу от шлака суетных пристрастий?» Майкл тогда едва не задохнулся
Клифф Тейлор хотел власти лично за себя. И даже лич ю за себя не смог держать ответ. Все, на что хватило его стойкости, — пустить пулю в лоб при первом тревожном сигнале. Наталья Лукина говорила, что хочет спасти русских. Но она отказалась отвечать даже за человека, которого усыновила.
А Майкл в собственных глазах выглядел вполне достойным быть героем. Но повода для подвига все не подворачивалось и не подворачивалось.
— Меня раздражает, что все всем довольны, — буркнул Майкл. — Дашков в ус не дует, что его с родины выгнали. Женился, ждет ребенка и ничего ему не надо.
— Майк, у него непростая судьба.
— Знаю.
— Он мог на всю жизнь остаться холостяком. Это редкое везение, что он встретил твою сестру, что он смог ее полюбить.
— И это знаю.
— Почему тогда тебе не нравится его счастье? Он просто отдыхает душой — за все те годы, которые прожил в униженном состоянии. Он заслужил этот отдых. А ты как будто завидуешь ему. Но у тебя же все в порядке? Ты же сам наконец отыскал женщину, которую любил столько лет, ты живешь с ней. У вас все хорошо. Или нет? — Джулиан прищурился.
— Да все нормально… вроде бы. Нет, дело в другом.
— Майк, я тебе одну умную вещь скажу, только ты не обижайся, ладно? — голос Джулиана оставался привычно мягким. — Не как психолог, а как очень суеверный человек. Не гневи Бога. Не выстебывайся. Живи и радуйся тому, что есть. У тебя не так много хорошего, чтобы его не ценить. Вот и думай о том, что у тебя есть, а не тоскуй по тому, чего нет. А то как бы не накликать беду на свою голову. И на наши.
— Понял, — вздохнул Майкл.
Выйдя от Джулиана, постоял на площади. Высоко над головой серебрился купол, отгораживающий жизнь от вакуума. Подумал — и направился в сторону, противоположную главному зданию. Полчаса он еще может погулять, но потом придется возвращаться в опостылевший кабинет.
Не исключено, что на него угнетающе действует сама атмосфера искусственного неба. Он любит это место, но его психика не приспособлена к жизни под куполом. Он помнил, как срывался в первые годы жизни здесь, в бытность свою фальшивым наследником Клиффорда Тейлора. Расстрелянный компьютер спрятался за роскошным полотном кисти Бориса, но никуда не делся, так и остался там немым укором.
Наверное, ему станет лучше, когда цикл испытаний двигателя закончится и он вернется на Землю. Возьмет Людмилу, уедет туда, где вместо специального стекла над головой — толща прозрачного голубого воздуха.
Майкл завернул за угол, образованный оранжереей и фабрикой питания, и остолбенел.
В простенке между зданиями скромно притулился бар «РУССКИЕ УШЛИ».
Он хлопал глазами, потом ущипнул себя за предплечье. Ничего не изменилось. Хотя должно было. В этом месте, в маленьком замкнутом мирке даже муха не могла появиться без ведома Майкла. А про бар он ничего не знал.
Мистика какая-то. Точно накликал себе на голову. Майкл вошел. Зал пустовал. Уселся на высокий табурет у стойки. Слева открылась маленькая дверца, пропуская невозмутимого бармена. Все как обычно в барах с этим названием. Ровным счетом никаких отличий.