Русские в СССР. Потерпевшие или победители?
Шрифт:
Нет, белые частенько вступали в жесткую политическую конфронтацию со своими западными «союзниками», сдерживая их воистину колонизаторские поползновения. Тот же самый А.В. Колчак, которого кое-кто считает английским шпионом, бывало, что и показывал кукиш Антанте. Так, в начале 1919 года Колчак отверг требования французского генерала М. Жанена, который хотел стать Верховным главнокомандующим всех белых войск Сибири. В апреле того же года Колчак настаивал на выводе американских войск с Дальнего Востока, обвиняя их в контакте с большевиками. А в сентябре адмирал отказался вывести белые войска из Владивостока, на чем настаивали «союзники».
Судя по всему, у Колчака не было особых иллюзий в отношении «союзников». Вот показательная дневниковая запись Н.В. Устрялова, бывшего в Гражданскую войну на стороне белых, а в эмиграции ставшего ведущим идеологом национал-большевистского «сменовеховства»: «Сейчас вместе с делегацией омского «блока» был у Верховного правителя –
Впрочем, все было еще хуже, чем представлялось Колчаку и другим белым вождям. Западные «союзнички» вообще не хотели поражения большевизма. В этом, кстати, неоднократно признавались их лидеры. Так, британский премьер Д. Ллойд Джордж утверждал: «Мы сделали все возможное, чтобы поддерживать дружеские дипломатические отношения с большевиками, и мы признали, что они де-факто являются правителями… Мы не собирались свергнуть большевистское правительство в Москве». А президент США в. Вильсон считал, что «всякая попытка интервенции в России без согласия советского правительства превратится в движение для свержения советского правительства ради реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм…» Более того, какое-то время страны Антанты даже признавали возможным заключить союз с большевиками – против немцев. Именно с этой целью после Октябрьской революции в Россию направили неофициальных представителей от Франции (Ж. Садуль), Англии (Б. Локкарт) и САСШ (Л. Робинс), которые, в отличие от представителей дипломатических, были настроены довольно пробольшевистски. Советской России официально предлагалось принять помощь Антанты и снова вступить в войну с Германией. Однако к маю 1918 года выбор был все-таки сделан в «пользу» Германии. И вот тогда-то западные элитарии и пришли к мысли о необходимости интервенции в Россию и о широкомасштабной поддержке контрреволюции.
Демократический Запад спровоцировал у нас Гражданскую войну – инициировав восстание «белочехов». До этого антибольшевистские силы были достаточно «маргинальны» (о чем вспоминал Деникин). Ленин с марта 1918 года серьезно подумывал о компромиссе с «капитанами индустрии». В своей работе «Очередные задачи Советской власти» он призвал прекратить атаку на капитал. По сути, НЭП мог быть провозглашен уже тогда.
Но в мае 1918 года произошло восстание чехословацкого корпуса, которое привело к падению советской власти на огромных пространствах Поволжья, Сибири и Урала. Образование там антисоветских режимов сделало войну практически неизбежной, а также подтолкнуло большевиков на резкое ужесточение их политики. Само восстание стало возможным только благодаря позиции Антанты, которая надеялась задействовать чехословацкие части в борьбе и с немцами, и с большевиками. Еще в декабре 1917 года в Яссах (Румыния) военные представители союзников обсуждали возможность использовать чехословацкие части против большевиков. Англия склонялась именно к такому варианту, в то время как Франция все-таки считала необходимым ограничиться эвакуацией корпуса через Дальний Восток. Споры между французами и англичанами продолжались до 8 апреля 1918 года, когда в Париже союзники одобрили документ, в котором чехословацкий корпус рассматривался в качестве составной части войск интервентов в России. А 2 мая в Версале Л. Джордж, Ж. Клемансо, В.Э. Орландо, генерал Т. Блисс и граф Мицуока приняли «ноту № 25», предписывающую чехам остаться в России и создавать Восточный фронт против немцев. Причем вскоре было решено использовать корпус для борьбы с большевиками. Таким образом, Антанта откровенно взяла курс на саботаж эвакуации чехов.
Западные демократии были заинтересованы в перманентной гражданской войне. Надо было, чтобы красные как можно дольше били белых, а белые – красных. Конечно, постоянно это продолжаться не могло, рано или поздно какая-либо сторона взяла бы верх. Поэтому Антанта решила способствовать заключению перемирия между большевиками и белыми правительствами. Так, в январе 1919 года она сделала предложение всем властным структурам, находящимся на территории бывшей Российской империи, начать мирные переговоры. Перемирие так и не состоялось, что, по сути дела, и спасло Россию. Совершенно очевидно, что оно носило бы временный характер и в ближайшей перспективе было бы нарушено. При этом оно только стабилизировало бы состояние раскола России на ряд частей, прежде всего на красную РСФСР, колчаковский Восток и деникинский Юг. Возможно, что за первым перемирием последовало бы второе – и так продолжалось бы долгое время. Между прочим, подобное положение перманентной войны сложилось в 20–30-е годы в Китае, который был поделен на территории, контролируемые националистами Чан Кайши, коммунистами Мао Цзедуна и различными региональными кликами милитаристов. Понятно, что данный раскол играл на руку только внешним силами, в частности японцам.
Англия, между прочим, так и не отказалась от планов «примирить» белых с красными. Так, весной она в ультимативной форме предложила начать переговоры коммунистам и Врангелю – при арбитраже Британии. Сам Врангель решительно отверг британский ультиматум, в результате чего в мае 1920 года Лондон заявил о прекращении помощи белым. Правда, Франция от этой помощи еще не отказалась и даже усилила ее, но это было связано с обстоятельствами польско-советской войны. Дело в том, что французы делали основную ставку на поляков Ю. Пилсудского, помощь которым намного превосходила помощь белым. Но в 1920 году возникла угроза разгрома Польши и выдвижения Красной армии в Западную Европу. Вот тогда-то французам и понадобилась поддержка Врангеля, чье сопротивление вынудило красных отказаться от переброски многих отборных частей на польский фронт. Но после того как угроза Пилсудскому миновала, французы прекратили помощь белым.
Так что сводить все к «английским шпионам» – это значит упрощать проблему до какого-то вопиющего примитива. Нет, тут имеет место быть национальная трагедия. Белые искренне любили Россию и видели ее великой, единой и независимой. Но они болели тяжелой болезнью, поразившей практически всю русскую элиту, – западничеством. Патриотизм тянул белых в одну сторону, западничество – в другую. (Собственно, еще до февраля вирус либерализма вовсю свирепствовал даже среди национал-консерваторов. Здесь можно вспомнить хотя бы В.Н. Шульгина и все движение «прогрессивных националистов», которое присоединилось в Думе к антимонархической оппозиции. Не менее показателен и пример «реакционера» Пуришкевича, обрушившегося на царскую семью – под аплодисменты левых и либеральных думцев.)
И все-таки факт остается фактом – Белое движение было прозападным и склонялось к «интервенционизму». Собственно говоря, в 1918–1920 годах именно белые пустили в страну интервентов. Они, конечно, искренне считали их союзниками, но сути это не меняет.
Позже в эмиграции комплекс «интервенционизма» проявил себя в полной мере. Хотя со временем, в 30-е годы, произошла смена вектора надежды – с западных демократий на западные диктатуры. В то же время и надежда на демократический Запад не умирала никогда, а после Второй мировой вновь расцвела пышным цветом. Даже и Деникин, который во время войны решительно поддерживал военные усилия СССР, стал задумываться над перспективами западнодемократического удара «по большевизму». В 1946 году он направляет западным лидерам записку-меморандум «Русский вопрос», в которой содержатся такие строки: «Если западные демократии, спровоцированные большевизмом, вынуждены были бы дать ему отпор, недопустимо, чтобы противобольшевистская коалиция повторила капитальнейшую ошибку Гитлера, повлекшую разгром Германии. Война должна вестись не против России, а исключительно для свержения большевизма. Нельзя смешивать СССР с Россией, советскую власть с русским народом, палача с жертвой. Русский народ воспримет такую войну опять как войну Отечественную».
Снова, как и в случае с белым движением, мы не найдем здесь прямого субъективного коллаборационизма. Сам автор записки не призывает к интервенции. Но он допускает, что она может быть вынужденной и справедливой. (Заметим – речь идет даже не об ответе на «большевистское вторжение», но о «спровоцированной» агрессии самого Запада.) И вот уже – «война должна вестись». А у Гитлера, оказывается, была «ошибка». Что это – случайная оговорка? Если да, то оговорка очень показательная.
При этом Деникин не особо-то и обманывается, он предполагает, что Запад может расчленить Россию. Но все-таки оставляет для себя некий зазор надежды («а вдруг»). Вот так – вестернизированное сознание невольно выбрасывает все тормоза национального самосохранения.
И на данном историческом фоне флаги западных демократий (американский, британский и французский), которые развеваются над присягающим белым воинством в фильме «Адмиралъ», – это очень символично. И это неизбежно бьет по сознанию (и «подсознанию»), подталкивая к определенным выводам. А сами выводы могут быть разными. Например, такими: «Насчет американского и французского флагов, развевающихся рядом с русскими триколорами по время сцены присяги Адмирала. Тут уж, как говорил атаман Петр Краснов, «хоть с чертом, но против большевиков». Ничего предосудительного в сотрудничестве с союзными «врачами» в борьбе против внутренней «раковой опухоли» не вижу». Эти строки, написанные одним из блогеров ЖЖ (reqsamurai), лишний раз демонстрируют – в какой деструктив может привести «белый миф».