Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Русские в СССР. Потерпевшие или победители?
Шрифт:

Собственно говоря, этот миф пронизан деструктивом насквозь. Белая идея была охранительной и созидательной лишь в сравнении с нигилизмом леваков. По отношению же к национальной и самодержавной России она проявила себя разрушительной. Авторы, придерживающиеся самых разных взглядов (от В.В. Кожинова до М.В. Назарова), давно уже показали, что вожди Белого движения были февралистами, приверженцами совершенно провального (в России) либерального проекта.

По сути, белые пародировали национальную Россию, пытаясь обрядить западный либерализм в русские мундиры. «Режим Колчака не мог не потерпеть краха, – пишет П. Мультатули. – В его основе, так же как и большевистской основе, лежала большая ложь. Но в отличие от большевистской лжи, колчаковская ложь была духовно опаснее, ибо она прикрывалась национальными знаменами, золотыми погонами, русской государственной символикой» («Александр Колчак: герой или антигерой?»).

Действительно,

но как ни странно, большевистский режим оказывается гораздо дальше от обманной, антинациональной пародии. Большевики честно позиционировали себя как атеисты, нигилисты и интернационалисты. При этом, преследуя свою утопию, они выступали против либерализма, против узкого слоя вестернизированной, обуржуазившейся элиты, бесконечно далекой от русского народа. И для победы над этим слоем они обуздали мощную русскую стихию, которая бушевала на российских просторах после февраля 1917 года. Это буйство было патриархальной реакцией народной почвы на крушение монархии и торжество бесстыжей либерально-плутократической говорильни. К сожалению, среди монархистов не нашлось вождей, способных направить эту стихию в нужное русло. (Да и сами монархисты страдали все той же самой прозападной болезнью.) Поэтому во главе рассерженных масс встали пассионарные большевики. Они сковали патриархальную стихию партийно-комиссарской цепью, но и сама стихия наложила на большевизм сильнейший, неизгладимый отпечаток. И когда революционная волна стала спадать, то на стыке большевизма и стихийного народничества возник Сталин со своей программой державного строительства. Он сбросил с большевизма нигилистический груз и сумел направить его на решение созидательных задач. А расстрелянный «красный миф» преосуществился в новый миф – советский.

Реанимация «белого мифа» означает сдвиг в сторону прозападного либерализма, а значит, в сторону хаоса, куда нас всегда сдвигали, вольно или невольно, керенские и колчаки. И однозначное позиционирование белых со знаком плюс (пример – «Адмиралъ» и «Господа офицеры») так или иначе «белый миф» реанимирует.

«Самонедовольство»

Сегодня крайне важно найти причины того ожесточения, с которым русские набрасываются друг на друга в споре о событиях давно прошедших лет. Что это – старые раны болят? Однако им ведь давно бы уже пора перестать побаливать. Так, почесываться должны. Но нет, боль не утихает, а это заставляет отнестись к проблеме с величайшей серьезностью. Тут не старые раны, а старая, запущенная болезнь. И время ничего не вылечит – разве что собьет симптомы. Ну а потом болезнь снова вырвется наружу.

Как представляется, корни нужно искать в событиях XIII–XIV веков. Можно и даже, наверное, нужно забраться глубже, но ограничимся пока данным периодом, чтобы совсем уж не усложнять всю картину – погружаться вглубь лучше медленно.

Итак, во времена монгольского нашествия Русь пережила страшный разгром, который во многом и обусловил ее отставание от европейских стран, от Запада. При этом дело было не столько в реальном отставании, сколько во мнении, согласно которому Русь отстала от родственных ей стран Европы. Это, конечно, было именно мнение, ибо Русь достаточно сильно отличалась от романо-германских стран. Не случайно они выбрали католицизм, а мы – православие, что многими западниками воспринималось (и воспринимается!) как величайшая ошибка. Но ведь приняли же – и это показывает, что дело здесь не в ошибке, но в очень глубинных особенностях русского национального сознания.

Как бы то ни было, но монгольское нашествие катализировало некие мощные процессы, которые породили феномен русского «самонедовольства». Этот феномен стал уже отчетливо заметен во времена Алексея Михайловича и Петра Алексеевича, а позже он стал уже едва ли не центральным моментом русской мысли. Сравнивая себя с «передовой Европой», русские мыслители постоянно испытывали некоторую досаду на себя же. Они тщательно, «под лупой» рассматривали собственную историю, с пристрастием выискивая роковые ошибки, которые были совершены их предками.

Причем «самонедовольство» было характерно не только для «западников», твердо уверенных, что главной ошибкой было сворачивание с «магистрального» европейского пути. Им в не меньшей степени грешили и «славянофилы», которые ругательски ругали «петровский поворот», якобы призванный «вернуть» Русь на европейский путь. Мотивация тут, конечно же, была разная, а результат-то был один – и весьма плачевный (во всех смыслах). На протяжении долгого времени русская интеллектуальная элита укреплялась в пагубном «самонедовольстве». А родилось оно из факта некоторого экономического отставания России от Европы. Да, это отставание налицо, однако нельзя же его раздувать до каких-то совсем уж немыслимых величин. Но ведь раздули. И как! Вместе с констатацией факта отсталости, которую необходимо преодолеть, констатировалась и какая-то цивилизационная несостоятельность России.

Отставание это не было таким уж и грандиозным, но оно затрагивало серьезные струнки национального самосознания: «Как же так, вот ведь в Европе чего достигли! А у нас?» И тут уже приготовлена была взрывная смесь из национальной гордыни и национального же самоуничижения. Стоит ли при этом удивляться тому взрыву, который произошел в 1917 году?

Сегодня этот взрыв осуждают опять-таки с точки зрения «самонедовольства». Вновь говорится о трагическом повороте с истинного пути. И вот ведь что характерно. Здесь намечается какое-то новое издание спора между «западниками» и «славянофилами». Красные патриоты, которые горой стоят за 17-й, в то же самое время активно нападают на дореволюционную империю. Белые патриоты скорбят о повороте с пути в 1917 году, а красные скорбят о том, что свернули с самого пути 1917 года. Одновременно новые западники-либералы сокрушаются о том, что Россия так и не встала на «магистральный» европейский путь. А новые славянофилы по-прежнему чихвостят «антихриста» Петра, свернувшего Русь с ее особого пути. И опять история России предстает как нечто трагически ошибочное – просто узловые точки этой ошибки разные наблюдатели представляют себе по-разному. То есть создаются предпосылки для нового взрыва «самонедовольства». Он, кстати, на сей раз может быть вполне себе «националистическим», точнее, происходить под лозунгами русского национализма. В последнее время все громче звучит голос тех «радетелей за русское дело», которые любят порассуждать о том, что в России русские всегда находились в приниженном положении – при царях, генсеках и президентах. Вот то ли дело на Западе… Отсюда и требование «национально-демократической революции», в которой концентрируется все русское «самонедовольство». Тут ведь есть все – и западничество, и славянофильство. Прямо как у большевиков, которые противопоставляли культурной Европе «отсталую царскую Россию», но предлагали «особый», социалистический путь развития.

История вне морали

Все это, конечно, типичный морализм, который наносит страшный удар по России. Патриоты-обличители – это такие моралисты, правдорубы. Им очень важно найти правду/истину в истории, дав свою моралистическую оценку жизни и деятельности многих русских поколений. «Плохо» и «хорошо» – вот слова, которые доносятся с трухлявых кафедр «русского патриотизма». Произносящие их – достаточно «гордецы» для того, чтобы судить, и достаточно «смиренны» для того, чтобы выискивать различные унизительные факты нашей истории. И пока «правдорубы» всех мастей не скинуты с «парохода» русской современности, этот «пароход» всегда будет замедлять свой величественный ход по водам истории.

Необходимо осознать одну достаточно простую вещь – никакого поиска «исторической правды» нам не нужно. История не подлежит моральным оценкам, ибо мораль не вмещает в себя всей сложности исторического развития.

Дело в том, что история имеет дело с нациями – крупными коллективами людей, внутри и вовне которых происходит взаимодействие огромного множества интеллектов, воль и характеров. И относиться к этому множеству как к отдельной личности – нельзя. Нет, определенная, так сказать, личностность для наций присуща. (Особенно это характерно для наций, живущих в условиях самодержавной монархии.) Не случайно мы говорим – «национальное сознание», «национальный характер» и т. п. Более того, для нации требуется наличие определенной субъектности, которая делает ее некоей «соборной личностью». И национальное тем более конкретно, чем больше оно персонифицируется в фигуре одной личности – в первую очередь монарха-самодержца.

Тем не менее излишний органицизм может все запутать. Нация – это все-таки множество, которое нельзя отождествлять с отдельной личностью. А посему неверным будет оценивать ее исторический путь (и в целом, и на разных этапах) в духе морализма: хорошо или плохо. Можно охарактеризовать отдельную личность – дескать, этот плохой человек – вор, а этот замечательный, молитвенник. И то ведь христианство призывает не осуждать поведение плохих, а хорошим предписывает не возноситься.

Могут возразить, что морализм подразумевает одно, а политическая оценка периодов жизни нации – другое. И терминология здесь разная. На первый взгляд это действительно так. Но если присмотреться, то мы увидим следующее. Когда говорят о «царском деспотизме» или «антирусском большевизме», то прибегают к однозначной оценке, которая вполне соответствует пафосу безапелляционного морализма. Примерно так же говорят о «бессовестном лгуне» или «горьком пьянице». Слова о «царском деспотизме» и «антирусском большевизме» можно, конечно, интеллектуализировать, но суть-то останется та же. Ведь и о «горьком пьянице» можно говорить вполне себе корректно («страдающий алкоголизмом»).

Поделиться:
Популярные книги

Кодекс Крови. Книга IХ

Борзых М.
9. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга IХ

Неудержимый. Книга XIX

Боярский Андрей
19. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга XIX

Жена моего брата

Рам Янка
1. Черкасовы-Ольховские
Любовные романы:
современные любовные романы
6.25
рейтинг книги
Жена моего брата

Студент из прошлого тысячелетия

Еслер Андрей
2. Соприкосновение миров
Фантастика:
героическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Студент из прошлого тысячелетия

Совок 4

Агарев Вадим
4. Совок
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.29
рейтинг книги
Совок 4

Приручитель женщин-монстров. Том 3

Дорничев Дмитрий
3. Покемоны? Какие покемоны?
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Приручитель женщин-монстров. Том 3

Под маской моего мужа

Рам Янка
Любовные романы:
современные любовные романы
5.67
рейтинг книги
Под маской моего мужа

Идеальный мир для Лекаря 3

Сапфир Олег
3. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 3

Месть бывшему. Замуж за босса

Россиус Анна
3. Власть. Страсть. Любовь
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Месть бывшему. Замуж за босса

Последний Паладин. Том 7

Саваровский Роман
7. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 7

Я князь. Книга XVIII

Дрейк Сириус
18. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я князь. Книга XVIII

Жандарм 5

Семин Никита
5. Жандарм
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Жандарм 5

Боги, пиво и дурак. Том 3

Горина Юлия Николаевна
3. Боги, пиво и дурак
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Боги, пиво и дурак. Том 3

Аномальный наследник. Том 1 и Том 2

Тарс Элиан
1. Аномальный наследник
Фантастика:
боевая фантастика
альтернативная история
8.50
рейтинг книги
Аномальный наследник. Том 1 и Том 2