Русский ад. Книга первая
Шрифт:
Ева редко курила, обычно – «Беломор» (для гламура, так сказать).
Баловалась травкой, но исключительно в компании.
Если не в компании, это уже наркомания, а наркоманов и наркоманок Ева презирала.
Она мечтала о Нью-Йорке, ментоловых сигаретах и ванильном кофе, но швейный техникум в горьком городе Горьком навсегда из Евы выбил эту дурь. Ну а как? Ученик слесаря прощается с детством уже после первой фразы слесаря!
Национальная особенность, так сказать.
Ева все утро мысленно разговаривала с Алькой. Не умеешь, дурында,
Спецзаказ от девочек. Молодцы фармацевты, четко держат руку на пульсе. После таких «конфеток» даже дождевой червь гвоздем станет, факт!
Святое дело, Алина, быстро превратить старый коммунистический стручок в рог изобилия! Чем гвоздь и стручок отличаются? Принципиальное отличие: стручок смотрит только вперед. – Сергей Иннокентьевич всколыхнется, если его стручок поднимется, как Александрийский столп, он же сразу в загс рванет, узаконит отношения, иначе столпа не будет, это же рычаг!
Ева всякий раз с удовольствием убеждалась, что у мужиков только одно на уме…
Сначала Евик (так звала ее Алька) была обычной «рублевой» проституткой, работала у себя на родине, в Горьком, потом, уже в Москве, превратилась в «охотницу». Сейчас Еве уже 32 года, и возраст, конечно, берет свое.
Неудачи посыпались одна за другой: последний «клиент», сволочь, так бушевал всю ночь – о! В кругу подруг Ева проговорилась по пьяни, что ее нынешний «роднуля» вшил в свой стручок металлические шарики. Для «космического», как он сказал, эффекта. Чтобы Ева от счастья на стенку полезла.
Такие операции тогда только-только входили в моду. Делали их подпольно, за двадцать пять рублей – по цене аборта. Но эффекта никакого, – чистая разводка, жаловалась Ева. «Клиент» узнал, донес кто-то из подруг… – да, сильная получилась ночь, с разными спецэффектами. Товарищ… дядя Сережа звали… так рассвирепел, что отобрал у Евы все, что у нее было, отнял, чумозник, даже то, что другие дарили, обобрал, короче, до нитки.
Ева сразу повзрослела, как-то резко; в ней появилась усталость, свойственная людям, которые быстро, мгновенно теряют вкус к жизни. Ева перевела себя на «преподавательскую» работу, открыла агентство «Мадемуазель», набрала девушек, потеснив на рынке «общественных услуг» самого Петра Листермана.
– Вы – девушки приличные, – учила Ева вчерашних школьниц, сегодня студенток, – и сами должны догадаться: язычком надо работать, а не болтать, ибо когда мужчина увлечен женщиной, даже тараканы у нее в голове кажутся ему божьими коровками!
Сразу, как только познакомились, девочки, ножки – треугольником… Снимаешь трусики… никаких колготок, дуры, запомните: колготки еще в лифте надо снимать! Так вот, ножки треугольником, потроха наружу: потрогай, ветеран чертов, здесь уже все мокрое… Сгоришь ты, милый, в этом огне, сгоришь, только в таком огне приятно сгореть!..
Это шлюхам платят, шлюхам! Приличных девушек балуют…
Алька – звезда. Фигурка, стиль, личико… да и не дура она вовсе, но упрямая – убиться веником, ей-богу! Ветер в подоле гуляет, а ведь ребенок, полученный от правильного отца, это супервложение, это эффектная жизнь на все оставшиеся годы, прекрасный вариант безбедной старости!
Ребеночек… когда вырастет… сам проживет. В древности (хороший пример!) кто трясся над детьми?
До Альки с Сергеем Иннокентьевичем работала Вика – худенькая рыжуха с длинной косой. Сначала она хотела обобрать его по-быстрому, но, узнав, сколько у него денег, решила задержаться у Сергея Иннокентьевича на всю жизнь.
Рыжуха залетела почти сразу, редкая удача! Проколола презик булавкой, словом – все, как учила Ева. Что же, – Сергей Иннокентьевич не испугался, смирился, заранее назвал мальчика Арсением, и Арсений теперь даже во сне к нему приходил.
А что оказалось? Вика, безмозглая дура, закадрила где-то чернокожего парня из института Лумумбы (вечера дружбы проклятые!), а очнулась только наутро, голая и вся… в сперме!
Сколько же в них спермы, черт возьми, в черных гостях нашей древней столицы…
Сергей Иннокентьевич, душка, Арсения ждет, на родах желает присутствовать, а тут вдруг вылезает прелестный негритосик:
– Здравствуйте, дорогие! Я ваш сын из солнечной Анголы!
Могла бы сообразить, идиотка: быть пьяной на вечеринке – это всегда к пополнению в семье…
Депутатов, которые оставались верны своим женам, девчонки звали «одномандатниками». Так вот, до Вики Сергей Иннокентьевич был глухой «одномандатник», и Вика – его разбудила! «Ласково, ласково надо, – учила Ева, – с душой! Милый, жду тебя, жду… с распростертыми ногами!..»
Платье сопливенького цвета, чулочки, чтоб их видно было… чулочки – это вместо трусиков, сообразить пора, черт возьми, если в чулках – не холодно, значит, можно и без трусов, как Шерон Стоун в «Основном инстинкте».
В младших классах мальчики бьют девочек портфелям по голове, а потом удивляются, что все красивые девушки – дуры! Была бы Вика умнее – отвалила бы в роддом денег, так черного там бы вмиг на обычного заменили, вон их сколько «отказников»! Когда есть бабло, самосев очень легко устранить, но Вика до такой степени испугалась Сергея Иннокентьевича, что все ему рассказала!..
Сволочь московская.
С горя Сергей Иннокентьевич так напился, что танцевал у себя в гостиной с лопатой, потом – с веником, целовался со стенкой, так пока не упал.
Как говорил гражданин Жириновский: «Пушкин несчастный был. Лучше бы его совсем не было…»
Полгода прошло, – любые предложения о сексе Сергей Иннокентьевич как террористический акт воспринимал, и Ева в конце концов отправила к нему Альку Сергей Иннокентьевич приободрился: девятнадцать лет, хороша собой, большая, агрессивная грудь!..