Русский Берлин
Шрифт:
Тем более что за Коцебу уже был так называемый «грех». В 1791 г. он издал перевод сочинения маркиза Жозефа де Буа-Робер де ла Вале, известного своей приверженностью идеям Французской революции. В июне 1813 г. «Народная газета» была закрыта.
Несмотря на это, в октябре 1815 г. Коцебу избирают в члены-корреспонденты Императорской Санкт-Петербургской академии наук, а через год он вновь назначается русским консулом в Кёнигсберге.
С 1817 г. Коцебу состоял при Министерстве иностранных дел России в качестве платного агента с содержанием в 15 000 рублей в год. Продолжая литературнополитическую деятельность, он издавал «Литературный еженедельник» (Literarisches Wochenblatt), оставаясь последовательным сторонником Священного союза России, Пруссии и Австрии, созданного по инициативе Александра I, в то время как местные национал-патриоты считали Россию главным душителем свободы и демократии в Европе. Коцебу отрицательно относился к зарождавшемуся тогда буржуазному либерализму. Со страниц его изданий не раз звучала резкая критика немецкого романтизма и политических идеалов патриотически настроенной немецкой молодежи.
Для Занда и таких, как он, экзальтированных немецких националистов Коцебу был ненавистен. Они однозначно считали его «русским шпионом». В октябре 1817 г. на праздновании трехсотлетия Реформации в замке Вартбург члены «Буршеншафт» жгли ненавистные «противонемецкие» книги. Среди них были и сочинения Коцебу.
…Постучав в дверь дома Коцебу, Занд попросил принять его. Ему предложили подождать в приемной. Как только туда вошел хозяин дома, Занд со словами: «Вот изменник Отечества!» — нанес ему удар в лицо и вонзил кинжал прямо в сердце. Тот вскрикнул и рухнул в кресло. На крик в комнату вбежала шестилетняя дочь Коцебу и бросилась к отцу. Он уже не дышал.
Потрясенный этой сценой, Занд поражает себя кинжалом, еще покрытым кровью Коцебу. Но лезвие проходит мимо сердца. Спасаясь от прибежавших слуг, убийца с кинжалом в груди выбегает на улицу и здесь наталкивается на проходивший мимо военный патруль. С криком «Отец небесный, прими мою душу!» Занд падает на колени, наносит себе еще один удар и теряет сознание. Обе раны были очень серьезные, но юноша выжил для того, чтобы быть казненным на эшафоте 20 мая 1820 г. Смерть он встретил мужественно и кротко. За несколько мгновений до конца он промолвил: «Беру Господа в свидетели, что умираю за свободу Германии». В глазах многих представителей либеральной молодежи тех лет Занд обрел образ романтического героя, включая А. С. Пушкина, который посвятил ему стихотворение «Кинжал»:
…О юный праведник, избранник роковой, О Занд, твой век угас на плахе; Но добродетели святой Остался глас в казненном прахе…После трагической гибели Коцебу все его семейство перебралось в Россию. У него было 12 детей. Большинство из них обрели в России новую родину, многие добились заметных успехов. Отто Коцебу совершил вместе с Крузенштерном первое в России кругосветное путешествие и сам впоследствии стал известным мореплавателем; художник Александр Коцебу писал батальные картины, полное собрание его работ хранится в Эрмитаже (среди лучших работ Коцебу — картина «Русские в Берлине»); Павел Коцебу, русский генерал, участник Крымской войны, проявил себя как доблестный и храбрый воин.
ПРАЗДНИЧНОЕ ДЕЙСТВО «ЛАЛЛА РУК»
Преподавателем русского языка великой княгини Александры Федоровны (дочь прусского короля Фридриха Вильгельма III, в девичестве принцесса Шарлотта) был поэт Василий Андреевич Жуковский. Зимой 1821 г. он был причислен к ее свите во время предпринятого великокняжеской четой путешествия на воды в Германию. Берлин — родной город супруги будущего русского царя Николая I — стал первой большой остановкой в поездке.
Жуковский ехал в Берлин первый, но не строил особых планов относительно пребывания в прусской столице. «Еду прямо в Берлин, — писал он, — где пробуду до начала марта. Это не лучшая часть моего вояжа: буду видеть прусский двор — тут нет поэзии, но буду видеть Шиллеровы и Гетевы трагедии, буду слушать лучшую музыку — это поэзия». Но вышло так, что именно благодаря прусскому двору русский поэт стал свидетелем и участником событий, которые впоследствии составили одно из главных впечатлений его жизни. Прибытие дочери и ее супруга, будущего русского царя Николая I, в Берлин король распорядился отметить великолепными празднествами. Главным стало театрализованное действо «Лалла Рук», поставленное по мотивам одноименной «восточной» повести Томаса Мура, ставшей тогда широко известной в Германии и Франции.
В повести рассказывается о романтическом путешествии индийской принцессы Лаллы Рук к своему жениху, бухарскому принцу Алирису, в Кашмир, где они должны были обручиться и отпраздновать свадьбу.
Сценарий театрализованного действа был написан так, что в образах восточных жениха и невесты легко угадывались черты Александры Федоровны и ее супруга, а также обстоятельства путешествия немецкой невесты русского великого князя из Берлина в Петербург, которое она проделала перед свадьбой.
В основу режиссерской идеи лег принцип чередования живых картин, в которых были представлены эпизоды четырех поэм, входивших в «повесть». Перемена картин отражала этапы пути, проделанного свадебным поездом принцессы. В последнем эпизоде на празднично убранной ладье невеста вместе со свитой переправлялась через реку к дворцу принца. Тот выходит навстречу, и Лалла Рук узнает в нем поэта, который сопровождал ее во время всего пути, развлекая прекрасными стихами и песнями. Надо ли сомневаться в том, что главные роли исполнили Александра Федоровна и ее супруг? Русской княгине тогда было 23 года, она выглядела потрясающе красиво и в жизни, и в роли индийской принцессы.
Других героев представления изображали члены королевского дома и часть русской свиты. В спектакле было более 120 действующих лиц. Общее руководство подготовкой действа осуществлял директор Берлинского королевского театра граф Карл фон Брюль; декорациями, костюмами и сценическими планами занимался художник-архитектор Карл Шинкель; музыку написал придворный композитор Гаспаро-Луиджи Спонтини.
Праздник состоялся 27 января 1821 г. в Королевском дворце, где большой зал и ряд комнат были превращены в сценические площадки. Антракты между действиями заполнялись танцами.
Жуковский был в восторге от зрелища.
«Несравненный праздник… — писал он в своем дневнике, — всему давала очарование великая княгиня; ее пронесли на паланкине в процессии — она точно провеяла надо мною, как Гений, как сон; этот костюм, эта корона, которые только прибавляли какой-то блеск, какое-то преображение к ежедневному, знакомому; эта толпа, которая глядела на одну; этот блеск и эта пышность для одной; торжественный и вместе меланхолический марш; потом пение голосов прекрасных и картины, которые появлялись и пропадали, как привидения, живо трогали, еще живее в отношении к одному, главному, наконец, опять этот марш — с которым все пошло назад, и то же милое прелестное лицо появилось на высоте и пропало вдали — все это вместе имело что-то магическое!»
БЕРЛИНСКИЕ УНИВЕРСИТЕТЫ
Заложенная Петром I традиция направления за границу на учебу подданных России получила продолжение в XIX в. В Берлин русские ехали учиться как по направлению правительства, так и частным спсобом, опираясь на свои средства. Для многих из них Берлин стал не только «учебной аудиторией», но и школой жизни.
Довольно большая группа студентов — кандидатов правоведения была направлена российским правительством в недавно основанный Берлинский университет (ныне Университет имени Гумбольдта) для изучения юриспруденции в 1829 г. В российском отделе университетского архива (Русской библиотеке) сохранились журналы учета, куда вносились сведения о русских студентах, учившихся в университете. Когда в 1933 г. нацисты сжигали на площади перед университетом книги неугодных им авторов, о Русской библиотеке забыли.