Русский Дом

Ле Карре Джон

– Насколько помню, не очень.

– Но все-таки?

– Минут пять. Может быть, дольше.

Впервые память словно бы изменила Барли.

– Много людей было в очереди?

– Нет. Несколько человек. Я не считал.

– Троллейбусы ходят с интервалом в десять минут. Езды до центра еще десять. Оттуда пешком до «Европы» обычной вашей походкой – еще десять. Наши люди выверили все это по хронометру. Десять – верхний предел. Но, согласно мистеру и миссис Хензигер, вы появились у них в номере только в пятнадцать пятьдесят пять. Так что получается порядочная

дыра, Барли. Дыра во времени. Вы не объясните мне, как ее заполнить? Не думаю, чтобы вы зашли куда-нибудь выпить, ведь так? У вас в пакете лежала очень и очень большая ценность. Казалось бы, вы должны были постараться поскорее доставить ее по назначению.

Барли насторожился, и Брейди не мог этого не заметить – во всяком случае, его радушная улыбка южанина теперь приобрела несколько иной оттенок, означавший «ну-ка, выкладывай!».

Нед застыл, впечатав обе подошвы в пол, не отводя взгляда от встревоженного лица Барли.

Только Клайв и Шеритон как бы дали обет никаких чувств не выражать.

– Так что же вы делали, Барли? – сказал Брейди.

– Слонялся по улицам, – ответил Барли, не слишком убедительно солгав.

– С тетрадью Гёте? С тетрадью, которую он вам доверил вместе с жизнью? Слонялись? Странный день вы выбрали, Барли, чтобы слоняться по улицам пятьдесят минут. Где вы были?

– Пошел назад по набережной. Где мы разговаривали. Падди сказал, чтобы я не спешил. Чтобы не мчался назад в гостиницу, а вернулся бы туда не торопясь.

– Это правда, – пробормотал Нед. – Мои инструкции, переданные через московский пункт.

– В течение пятидесяти минут? – не отступал Брейди, пропустив слова Неда мимо ушей.

– Я не знаю, сколько времени прошло. На часы я не смотрел. Не спешить – значит не спешить.

– И вам не пришло в голову, что, таская в штанах магнитофонную ленту и блок питания, а в пакете – потенциально бесценный секретный материал, естественнее было бы вспомнить, что кратчайшее расстояние между двумя точками все-таки прямая?

Гнев Барли начинал становиться опасным – но опасным для него, как он мог бы понять по выражению на лице Неда и, боюсь, на моем лице.

– Ведь вы меня не слушаете! – сказал Барли резко. – Я же объяснил. Падди предупредил, чтобы я не спешил. Так мне вдалбливали в Лондоне во время наших дурацких прогончиков. Не спешите. Никогда не ускоряйте шага, если что-то несете. Лучше сознательно заставляйте себя его замедлить.

И вновь мужественный Нед сделал все, что было в его силах.

– Да, его так учили, – сказал он.

Но он не спускал глаз с Барли.

Брейди тоже не спускал глаз с Барли.

– Так, значит, вы слонялись по улицам в направлении от троллейбусной остановки к Областному комитету Коммунистической партии в Смольном институте, не говоря уж о комсомоле и парочке-другой партийных святилищ, с тетрадью Гёте в пакете? Зачем, Барли? Агенты в поле действительно вытворяют чертовски странные вещи, мне этого можно не объяснять, но подобное, на мой взгляд, уже чистейшее самоубийство.

– Я выполнял инструкции, Брейди, черт бы

вас побрал! Я не спешил! Сколько надо повторять?

Но вспыхнул Барли, как показалось мне, не потому, что был пойман на лжи, а потому, что очутился перед мучительной дилеммой. Слишком честным был его молящий вскрик, слишком горьким одиночество в его беззащитном взгляде. Брейди, к его чести, видимо, тоже это понял: во всяком случае, он принял растерянность Барли без всякого торжества и предпочел утешить его, а не уязвлять еще больше.

– Поймите, Барли, очень многим тут подобный пробел во времени покажется крайне подозрительным. Они немедленно представят себе, как вы сидите в чьем-то кабинете или в машине, а этот некто фотографирует тетрадь Гёте или дает вам инструкции. Что-нибудь такое было? Если да, то сейчас самое время все рассказать. Не самое подходящее – в подобных ситуациях подходящего не бывает, но более подходящего у нас с вами, пожалуй, не будет.

– Нет.

– Нет, вы не скажете?

– Ничего подобного не было.

– Но ведь что-то было. Вы помните, что занимало ваши мысли, пока вы слонялись по улицам?

– Гёте. Издавать ли его? Что он обрушит храм, если ему понадобится.

– Какой храм конкретно? Не могли бы мы постараться обойтись без метафор?

– Катя. Ее дети. Которых он обрекает на гибель вместе с собой, если будет пойман. Не знаю, у кого есть такое право. Не могу разобраться.

– Вы слонялись по улицам и старались разобраться?

Может быть, слонялся, может быть, нет. Но Барли замкнулся в себе.

– Разве не нормальнее было бы сначала отнести тетрадь, а потом уж решать этические проблемы? Меня удивляет, что вы сохраняли способность логически мыслить, пока разгуливали с этой адской штукой в пакете. Нет, я вовсе не утверждаю, будто мы все так уж логично ведем себя в подобных ситуациях, но даже по законам антилогики вы, я бы сказал, поставили себя в чертовски неприятное положение. Я думаю, вы что-то сделали. И думаю, вы тоже так думаете.

– Я купил шапку.

– Какую шапку?

– Меховую. Дамскую.

– Для кого?

– Для мисс Коуд.

– Ваша приятельница?

– Экономка конспиративного дома в Найтсбридже, – вмешался Нед, прежде чем Барли успел ответить.

– Где вы ее купили?

– По дороге между трамвайной остановкой и гостиницей. Не знаю где. В магазине.

– И все?

– Только шапку. Одну-единственную.

– Сколько времени это у вас заняло?

– Пришлось постоять в очереди.

– Как долго?

– Не знаю.

– Что еще вы сделали?

– Ничего. Купил шапку.

– Вы лжете, Барли. Не так уж серьезно, но лжете. Что еще вы сделали?

– Позвонил ей.

– Мисс Коуд?

– Кате.

– Откуда?

– С почты.

– С какой?

Нед прижал руку ко лбу козырьком, точно заслоняя глаза от солнца. Но шторм уже разыгрался всерьез, и океан и небо за окном были одинаково черными.

– Не знаю. Большой зал. Телефонные кабинки под железным балконом.

– Вы позвонили к ней на работу или домой?